Банкир

Не прекращалась "утечка мозгов" - все кто мог, специалисты престижных и нужных профессий стремились выскочить за границу, полагая, что там их ждет несказанное счастье. Кое кто на чужбине и добивался успеха, но незначительных масштабов. 
Государственная Дума, которую в обществе предельно не уважали, принимала "Закон о пчеловодстве" и никак не могла решить земельного вопроса - можно продавать, покупать землю, или нельзя. 
Десятилетие породило десятки блистательных имен людей, сверкающих на трибунах и экранах ТВ - большинство из них канули в Лету, будто их и не было. 
Ждали больших перемен - ждали уже пятнадцать лет, со времен объявленной "перестройки" ещё в эпоху СССР. 
И как всегда, русский человек принимал действительность за кошмарный сон, а солнечные, радостные сны - за действительность. 
глава 3. Вступительный взнос. 
Когда Валентин толкнулся в высокие дубовые двери кафе "Орион" - они оказались запертыми и мало того, за стеклом висела табличка "Закрыто. Санитарный час." 
Однако, Валентин и растеряться не успел, как двери распахнулись и швейцар в галунах спросил вежливо. 
- Господин Рагозин? 
- Да. 
- Прошу. Вас ждут-с. 
Валентин прошел в большой, чистый и пустой зал, не сразу разглядел, что в дальнем темном углу, лицом к дверям, за большим столом сидит какая-то плохо различимая фигура. Фигура помахала ему рукой и Валентин пересек зал. 
- Добрый день. - сказал Валентин. 
Фигура не встала из-за стола, не протянула руки. Фигура посмотрела на свои часы и произнесла одобрительно. 
- Ты - точен. Это хорошо. 
И протянул узкую, сухую руку, покрытую старческими коричневыми крапинками: 
- Я и есть Старостин Станислав Дмитриевич. Так меня и называй. "Старый", как я уже сказал - это в прошлом. 
Валентин пожал вялую ладонь и присмотрелся. Собеседник, казалось, был очень стар, но тем не менее в широких костистых плечах, в выпирающих скулах и челюсти чувствовалась ещё сохранившаяся большая физическая сила. Но лицо было отталкивающим. Собственно говоря, это было лицо мертвеца. Казалось, что землистую морщинистую кожу попытались заштукатурить гипсом. За прорезью узкого рта поблескивал ряд чрезмерно ровных и красивых вставных зубов. Мощный череп венчала грива черных с сильной проседью волос и Валентин сразу понял, что это - парик. Буйные молодые волосы не вязались с остальным обликом Старого. Но именно эти волосы, вставные зубы и серые холодные глаза с прищуром - ещё жили. Все остальное в портрете Старого было мумифицированным и Валентин подумал, что где-то неподалеку должны быть его инвалидная коляска и дежурная медсестра с клизмой. 
Однако, опять несоответствие - голос Старого был густым, без старческой немощности и дребезжания: 
- Я думал, что ты постарше. А ты ещё сопляк. 
Валентин подхватил грубый тон. 
- Каков уж есть. Так как мне тебя назвать - по имени-отчеству или все-таки Старым? 
- Бестолковый... Называй господином Старостиным. И давай не выпендриваться. Нам с тобой дело надо делать. И то, что ты молодой, меня не пугает. Это пройдет. 
Никакой деликатности, с которой Старый разговаривал по телефону - и следа не было. Теперь он придерживался того стиля разговора, который был ему привычен в общении со своими "шестерками", а именно таковые его и окружали, что Валентин понял сразу. Этот человек добился главной цели в своей жизни - Власти, Власти с большой буквы. Начинал с уголовных кругов, а теперь, волею времени, - легализовался. И опять жаждал власти. 
Общался, скорее всего, только с теми, кто был слабее его, кто был в подчинении. А когда вынужден был сталкиваться с теми, кто обладал ещё большей Властью, то перед ними он пресмыкался, поскольку в его жизни было только два непреложных и суровых метода существование - властвовать или пресмыкаться. Какое там к черту блатное братство! 
Старый перекинул через стол карточку меню и предложил. 
- Пообедаем. Заказывай, что пожелаешь. Я угощаю. 
Валентин взял карточку и покосился на обед Старого, уже доставленный к столу. Не хило. Ведерочка с красной икоркой. Ведерочко с черной паюсной икоркой. Графинчик коньяка и бутылка шампанского. Дюжина крупных королевских креветок и поджаренный хлеб. Наполовину обглоданный банан и лимон, припудренный сахаром. Затейливый кофейник и фарфоровая чашка. 
 
Бесшумно подскочил официант, который от угодливости только что на коленки не встал: 
- Чего пожелаете? 
Валентин указал рукой на стол: 
- Мне того же. Повторите. 
Официант исчез, будто растаял в воздухе. Старостин скорчил гримасу, которая должна была изображать улыбку и проговорил одобрительно. 
- Хорошо держишься, молодой. Небось ствол за пазухой имеешь? 
- За спиной, под ремнем. - уточнил Валентин. - А у вас, простите, где оружие? Между ног? 
- В кобуре под мышкой. - скучно отмахнулся Старый. - Пустое, оставим это. И не дергайся. - он выдержал паузу . - Я подумал, что и молодым дорогу давать надо. Всего не сожрешь. Хочешь держать банк - держи. Места, я полагаю, всем хватит. Слабаки отвалятся сами по себе. А сильные - выживут. Ты - сильный? 
- Пока не знаю. Не прошел проверки борьбой. 
- Разумно толкуешь. А теперь слушай сюда. Наезжать на тебя больше никто не будет. Однако и то пойми. Если ты входишь в нашу систему и мы тебя пускаем - надо заплатить вступительный взнос, чтоб все было по понятиям и по закону. 
- Оброк? Каждый месяц или раз в год? 
Старостин ответил сердито. 
- Ты, молодой, меня за вшивого рэкетира не держи. Не гони пургу - я к тебе с уважением и ты ко мне будь с уважением. У меня тебе будет хорошее коммерческое предложение. Для тебя же выгодное. Оно и пойдет в качестве твоего взноса. 
- Без этого нельзя? 
- Без этого - нельзя И про то тебе даже в Центральном Банке России скажут, поверь. 
Опять подлетел официант, теперь при ассистентке, молодой и стройной девице. На двух подносах в руках халдеев уместился весь заказ Валентина. Расположили его на столе ловко, быстро, пожелали "приятного аппетита" и словно провалились под паркет. 
- В чем суть вашего предложения, господин Старостин? - спросил Валентин и принялся за икру.