Нерушимые обеты (СИ)

Он что-то бубнит себе под нос. Мог бы еще парочкой минут насладиться, но сам себе всё портит.
– Эй, приветики… – Гаврила произносит громко и игриво. Поднимает руку и перебирает в воздухе пальцами. С удовольствием следит за тем, как Никита замирает, его глаза расширяются. Сердце, наверное, ебошит в гланды.
Заебись.
На столе стоит открытая бутылка виски и пустой стакан, но накидаться в хлам мурло не успело. Наверное, психовал, что должен слушать папиков. Наверное, казалось, что они недостаточно хорошо его спрятали.
Угадал, получается.
Желание жить побеждает любое оцепенение. Никита дергается резко вперед, с грохотом захлопывает дверь и проворачивает замок.
Гаврила даже сделать это дает – отступает и с улыбкой смотрит, как хлопают перед лицом.
А потом слушает как носятся по комнате.
Что сделает? Позвонит кому-то или нож возьмет? Или из окна прыгнет? Вряд ли, правда. Этаж высоковат.
Ещё минута на веру в то, что он может как-то спастись, чисто для того, чтобы растянуть удовольствие. Дальше – дверь вылетает от удара с ноги.
– Не подходи, тварь! – Доронин орет, отступая. Гаврила приказ игнорирует.
Делает шаг. За ним еще один. Внимательно-внимательно смотрит на существо перед глазами. В принципе, взглядом все и говорит.
– Я денег тебе дам. Денег! Слышишь? Денег! Сколько?
Но существо пытается сторговаться. Зря, конечно. От существа требовалось мало. Просто… Верить в карму.
Бумеранг в комнате.
– Ты завещание писал?
Это абсолютно серьезный вопрос, но Доронин относится к нему как-то несерьезно.
Крутит головой, тараторя: «не надо, пожалуйста… Не надо»…
Делает шаг за шагом назад. К стене.
Но это обманчиво. Хотя бы один рывок он сделать попытается.
– Зря, блин. Теперь поздно…
В ответ на лживое сожаление Никита ругается сквозь зубы. Замирает взглядом на бутылке.
Дальше… Ну типично.
Дергается за ней. Хватает за горлышко и бежит на Гаврилу с ебанутым ором.
Только похуй.
На сей раз подошва вжимается уже в грудную клетку. Никита пятится, а потом летит. Бутылка – на пол на осколки. Оно – о батарею башкой.
Гаврила заходит глубже в комнату, сдергивая капюшон. Тушит свет. Ступает по стеклу.
– Молись, сука. Смерть твоя пришла.
  
Глава 34
 
Внешний мир просачивается внутрь дома Гордеевых через кабель Интернет-соединения. Гаврилы действительно нет несколько дней. Полина держит себя в руках, но в итоге сдается.
Гуглит.
И волосы дыбом.
Никита исчез. Она тоже числится пропавшей без вести.
И её, и его разыскивают шокированные семьи. Ни Доронины, ни Павловские не дают комментариев.
Имя Кости или тем более Гаврилы в принципе нигде не упоминается.
Голова идет кругом. Сердце сходит с ума, потому что есть стойкое ощущение – сейчас происходит ужасное.
Тектонические сдвиги плит, которых она физически не чувствует.
Быть виноватой и непричастной к исправлению своих ошибок – сложно, когда у тебя есть совесть. У Полины она всё же есть.
Она продолжает уделять внимание Агате и благодарить её за поддержку. Она с ума сходит в ожидании Гаврилы.
А когда он приезжает – внезапно пугается.
Он делает всё, как всегда. Заезжает на территорию на своей машине. Выходит, дверью хлопает, переговаривается с кем-то из местных охранников, идет к дому…
И всегда при виде этой картины у Полины сжимается сердце – от любви, вины, тоски. А сейчас волоски на руках поднимаются из-за какого-то необъяснимого для собой же ужаса. Она цепенеет даже.
Старается выровнять сбившееся дыхание, присев на кровать. Смотрит перед собой, прислушиваясь к звуками, которые доносятся из-за приоткрытой двери.
К ней в гости приходил Бой, а после того, как ушел, она поленилась закрывать.
Гаврила поднимает по лестнице, шаг за шагом приближается к её комнате.
Обычно стучится, а сегодня просто дергает ручку двери.
Оказывается внутри и смотрит на неё. А у Полины сердце обрывается.
Она жмурится, приказывая себе оставаться спокойной.
Он это сделал.
– Привет, скучал – пиздец…
 
Гаврила подходит сам, хватает её под подмышки и вздергивает.
Обнимает, что есть мочи, успевшими остыть руками.
Они ныряют под свитер и скользят по спине.
Полина обнимает в ответ так же сильно, вжимаясь лбом в его плечо.
Сейчас в нем куда меньше осторожности, чем до отъезда. Может потому что она выглядит окрепшей. Может потому что и у самого крышу рвет…
В Полину кровь выплескивается столько адреналина, что справиться она не в состоянии.
Дрожит, прижимаясь к Гавриле, принимая новую реальность.
Чувствует, как руки любимого мужчины накрывают ягодицы и больно мнут через джинс.
Он не изменился. И она не изменилась. И любовь не изменилась.
Всё хорошо.
Поля отрывается от плеча, рискует запрокинуть голову и изучить лицо. Он тоже её изучает. Жадно-жадно. Голодный.
Бедняжка…
– Ты с дороги прямо ко мне?
– Ага. Домой в душ заскочил и к тебе, – Гаврила отвечает, горбясь и прижимаясь губами к Полиным губам. – Ты чего дрожишь так? Холодно?
Полина немного надеялась, что он не заметит, но Гаврила, к сожалению, всё отмечает.
Спрашивает, оторвавшись и снова внимательно скользя взглядом по её лицу. О всех гранях правды говорить с ним Поля не хочет. Она приняла, что казнить или миловать – ему решать.
– Очень тебя хочу.
Поэтому, чтобы вообще не говорить, Поля толкает Гаврилу в сторону ванной. Делает шаг в сторону и щелкает замком в спальню.
Следующим, в ванной, щелкает уже он.
Гаврила останавливается спиной к двери и смотрит серьезно, а Полина стягивает с себя свитер. Следом – топ. Джинсы вместе с бельем. Отбрасывает ногой.
Делает шаг к Гавриле, поднимается на носочки, устраивает руки на его плечах и ведет языком по колючему подбородку, прикусывает и оттягивает кожу. Берется на пуговки на рубашке и расстегивает несколько верхних.
Гладит подушечками пальцев кадык, возбуждается сильнее из-за того, что Гаврила колючий. Его шея. Щеки. Пахнет вкусно – дым, мороз, он сам.
Поля шире расставляет ноги, когда Гаврила проезжается ладонью по ее животу и накрывает лобок.
Она не врет, конечно. Там – готовая.
Наслаждается тем, как Гаврила натирает половые губы, задевает клитор. Свободной рукой сжимает и прокручивает вставший сосок. Это прекрасные ощущения.
Но сегодня важно кончить не ей.
Преодолевая желание сдаться и насаживаться на пальцы, Поля опускается на пятки. Стягивает с рельефных плечей рубашку.
Смотрит вниз. Сначала расстегивает ремень. За ним – пуговицу и молнию на мужских джинсах.
Спускает боксеры, сжимает твердый член и ведет несколько раз кулаком по стволу.
Подняв взгляд, видит, как Гаврила кривится.
Это не из-за того, что плохо. Просто перенапряжение.
Нужно расслабить.
Прижавшись коротко к уголку губ Гаврилы, Поля опускается перед ним на колени.
– Обожаю это делать.
Признается, поглаживая напряженный член. Раскрывает головку, размазывает по ней выступившую каплю.
Рот наполняется слюной.
– Что «это»? – слыша вопрос Гаврилы, поднимает взгляд. Он горит. Весь. Ему сейчас нужно остро. Грубо и искренне.
– Тебе сосать.
В её словах – ни грамма лжи. Она высовывает язык, тянется к члену и ведет кончиком по уздечке, вбирает головку в рот. Продолжает сжимать ствол у основания, начиная делать то, что обожает.
Сначала пытаясь победить Гаврилу и его сдержанность. Ласкает языком венки, втягивает сильнее, задерживается, давая прочувствовать головкой нёбо.
Потом – они просто вдвоем теряются.
Когда на ее голову ложится мужская рука, Гаврила наматывает волосы и ругается, подаваясь бедрами навстречу рту, Полина тоже стонет.
Она берет глубоко, получая удовольствие и с каждым его движением всё сильнее возбуждаясь. Между её ног тоже пульсирует. Она шире разводит колени и скользит по влажным половым губам своими пальцами.