Зимние наваждения (СИ)

— Стой, Латира! — рявкнул Ромига скорее испугано, чем грозно. — Что я должен сделать, чтобы отказаться от вашего дара?
Голос Щуров удивлённо вскинул брови. Ромига ждал, он начнёт уговаривать, но нет… Мгновенный ужас, что отказа вовсе не предусмотрено, что нав уже влип, едва не толкнул его на какое-нибудь отчаянное действие.
— Да просто откажись и не спи в круге. Дурень ты, Иули. Хоть и плетельщик судьбы.
Старый голки вынул из рук нава своё зеркальце — тот не препятствовал. Сидел, как оглушённый. В башке — пустота, в ней мечется единственная мысль. О невезучем охотнике, поданном к столу Наритьяры Среднего. Ромига ел его мясо. И если примет дар, станет голки в достаточной мере, чтобы рассыпаться прахом, ступив на землю своих любимых степей. Живоедам там не место, сам так сделал.
Голос Щуров ободряюще потрепал нава по плечу.
— Иули Ромига, знай! Голкья не навязывает своих даров силой, но и не забирает обратно. Думай, решай, выгадывай наилучшее время. Оно в твоей воле. Уходи в иные миры и возвращайся, сколько хочешь. Этот круг примет тебя хоть через тысячу лет, и мы исполним, что обещали. Устанешь от странствий? Поймёшь, что некуда и незачем идти? Голкья с радостью даст тебе приют, станет твоим домом.
Нав вздрогнул, напрягся… И не скинул чужую руку. Слишком ясно сквозило сквозь старого голки то непостижимое, ликующее и скорбящее, восхитительное и жуткое, чьим голосом он стал. Ромига, нав из дома Навь, не согнул перед этим спину, но почтительно склонил голову:
— Я благодарю тебя, о Голос Щуров. Я благодарю Голкья за щедрый дар. Я не готов им воспользоваться прямо сейчас. Не знаю, буду ли готов хоть через тысячу лет. Но я благодарен.
— Мы тоже благодарны тебе, Иули Ромига. Благодарны за всё, что ты сделал для мира и охотников, — ответил голки.
И чуть расслабился, словно закончил официальную часть мероприятия. То, что говорило его голосом, смотрело на Ромигу его глазами, отступило и спряталось, как бы целиком уступая место прошмыгину сыну Латире. Который задорно подмигнул наву, подождал, пока тот соберёт разбегающиеся мысли и соберётся для продолжения беседы. За это — отдельное спасибо!
— Ну, вот, новый дар я тебе вручил, — сказал голки. — Осталось вернуть старый долг.
— Что ты имеешь в виду? — устало переспросил Ромига. Он бы ещё поразмыслил над подарочком в спокойной обстановке. Но, как они только что уточнили, это не горит. А долг… Пока дают — бери.
— Помнишь, я обещал, что покажу тебе дом Иули, моего давнего друга?
Такое забудешь! Ромига кивнул.
— Онга перехватил меня, и я не смог. Если хочешь, я готов проводить тебя туда через Камни.
Некоторые вещи лучше выговорить, чем промолчать:
— Прости, что я тогда подставил тебя, Латира.
Старый голки покачал головой:
— Пустое, Иули. Я не держу на тебя зла. Я сам ошибся, а ты вернул мне утраченное при первой возможности. Ты идёшь? — спросил он, легко поднимаясь на ноги. — Спутником твоим я стать не смогу, увы. Но, если позовёшь, то мигом заберу обратно.
Нав тоже встал. Да, спина прошла, ноги слушаются, даже капельку энергии удалось запасти впрок. В пещеру Иули он давно собирался, почему не сейчас?
— У нас в круге ты всегда найдёшь немного колдовской силы, — Латира будто подслушал Ромигины мысли. — Немного. Понадобится больше, приходи глубокой зимой на Длань Пращура. Зачарованные Камни, которые вы с Малой там поставили, они не для рождённых на Голкья. Зато, в самый раз таким, как ты. А летом — таким, как Пращур.
Ромига открыл рот, кое-что уточнить — голки со всей силы пихнул его в грудь. Нав вывалился спиной вперёд из каменных воротец, едва устоял на скользине… Камни перед ним сомкнулись не в косой менгир, а в небольшую угловатую глыбу.
[1] Умножаем на шесть!
  
Глава 16
 
Камни перед ним сомкнулись не в косой менгир, а в небольшую угловатую глыбу. Он никогда не бывал здесь, но памятью Теней узнал место. С первого взгляда и по ощущениям — неуютное. Угодья одного из мудрых, кто охотился на Ромигу после Песни Равновесия. Альдира, вроде бы, вразумлял их, но вразумил ли? Неохота проверять, потому Ромига не станет болтаться на виду, у Зачарованного Камня, ни единой лишней секунды. Как ни жаль энергии, нав построил портал. Прямиком к пещере, где обитал его соплеменник, Иули без имени. Тот, кто, уходя с Голкья, даже Тень свою увёл с собой. Оставил лишь весьма примечательное послание Онге и, может быть, что-то ещё, чего Онга не нашёл?
 
По сравнению с навским форпостом, который переделали под себя мудрые, пещера Иули оказалась невелика. Однако Ромига уже битый час кружил по коридорам, лестницам и залам, отделанным в стиле Империи, времён её расцвета. Идеальная геометрия строгих, выверенных форм, стандартная защита от обветшания, стихийных бедствий и взлома, ничего лишнего. Ничего личного. Вообще ничего. Для помощника навского дознавателя, а Ромига был им, «стены помнят и говорят» — не пустые слова. Всякая жизнь оставляет следы. Жизнедеятельность магического существа — особенно. Да только безымянный Иули затёр свои следы с параноидальной тщательностью.
Можно предположить, почему и зачем. Ромига помнит его письмо Онге, будто сам держал то письмо в руках:
«Плохого дня тебе, Онга, предатель двух князей. А кого ещё ты предал в своей никчёмной жизни, не сочтёт и сам Спящий. Твои возлюбленные, дети, друзья… Жаль, ты не сдох на алтаре. Жаль, я не добрался до тебя и не добил. За всё, что ты сотворил с моей матерью. За наследство, которое досталось мне. Будь ты проклят! Раз ты читаешь эти строки, значит, опять выкрутился. Как именно, я не хочу знать, и надеюсь, выкрутился ты ненадолго. Желаю тебе скорой и мучительной смерти, по заслугам. Всю дрянь, что ты скопил у себя в логове, я уничтожил, а всё полезное забираю. Сам я ухожу с Голкья и Тень свою увожу, да не послужит она извращенцу. Прощай, Онга».
Без подписи, но Онга то ли узнал почерк, то ли понял намёки. Если сколько-то верить его путаным воспоминаниям, автора письма, вероятнее всего, звали Имигой.
Действительно, был такой исследователь Внешних Миров. Один из многих, кто расширял горизонты Империи Навь далеко за её фактические границы. Не единственный, кто сгинул без вести в глухих углах Вселенной. Ромиге давным-давно подвернулись в библиотеке Цитадели обрывки его путевых заметок. Молодой нав искал другое и не обратил бы на них внимания, да царапнуло созвучие имени путешественника с его собственным. Не настолько царапнуло, чтобы углубляться в биографические подробности. Может, слышал что-нибудь от старших навов, краем уха? Нужно повспоминать…
Что за дикая вендетта Имиги с Онгой? Кем они доводились друг другу? Выколупывать факты из того, что у Онги вместо памяти — нырять в навозный колодец за обронённым туда колечком. Нет, даже не колечком: нашёл, достал, отмыл, как новое. Скорее, за куском еды: если и выловил, оно уже не еда. Тьфу!
Имига был или считал себя сыном Онги? В письме прямо не сказано, а в Онгиной голове жили и спорили взаимоисключающие версии. С матерями там всюду… Эсть’эйпнхар! Онга спал с асурой и зачал ей ребёнка!? По любви? Где-то между прорывом изоляции Нави и началом Первой Войны? Странное время, точка бифуркации, которую навы не слишком-то охотно вспоминают. Тогда многое было возможно, и такое… Ну… Позже у Онги были навьи: больше одной, если он их себе не выдумал. Вроде бы, ничего непотребного он с ними не «сотворял», хотя… Вот что это за около медицинские извращения? Какие-то эрли, значит, уже конец Войны. Навы и навьи, с тяжкими магическими травмами. Ещё какие-то асуры, чуть живые и беременные. Нет, ковыряться в чужой бредятине больше нету сил!
Ромига плюхнулся на пол, привалился спиной и затылком к стене: голова трещала так, что тянуло блевать. Будто он не с воспоминаниями работал, а отравился дрянью. Нет, пожалуй, через Онгу он ничего не разъяснит, и даже пытаться бессмысленно.