Истории замка Айюэбао
От этого чтива председателя Чуньюй бросило в жар, и ему пришлось прерваться, чтобы освежить лицо под краном. Он выругался: «Сукин сын, так вертит словами, что аж плохо стало». Затем он снова развалился на диване и продолжил чтение. Далее описывалось душевное смятение У Шаюаня и как он бродил по побережью до самого лета. Не бывает такого, чтобы одинокий мужчина и одинокая женщина прошли рядом и не заметили друг друга. Мужской меч, столкнувшись с женским, неизбежно зазвенит. С этой тяжестью на сердце ничего нельзя было сделать, приходилось терпеть: так на войне, пока одна сторона обороняет крепость, противник укрепляет стены и опустошает поля, чтобы взять соперника измором, — каждому своё. Среди деревенских поползли слухи, что из столицы приехала ужасно умная девица и увивается за главой деревни, а тот ведёт себя сдержанно и отчуждённо. Все мысли У Шаюаня были заняты его сбежавшей женой, которая меж тем мирно жила в браке с младшим лейтенантом и вынашивала от него двойняшек — сына и дочку, не испытывая недостатка ни в чём. У Шаюань никак не мог забыть их былую любовь, их былую душевную близость, прокручивал в голове эпизоды из их совместного прошлого и ронял слёзы. С другой стороны, появилась Оу Толань, с глазами, преисполненными такой нежности, что не устоял бы даже самый волевой мужчина с железной выдержкой — что уж говорить о таком чувствительном и искреннем человеке, как У Шаюань. В общем, его долго мучили противоречивые чувства, душа его горела, он потерял аппетит. Прошла весна и наступило лето. В этот сезон у рыбаков кипит работа, забот прибавляется — всё благодаря благоприятному климату и географическому положению. Единственное, чего недоставало, так это гармонии. Мужчины, в чём мать родила, ловили рыбу, натягивали сети, работали вёслами; тела их лоснились — вот уж поистине волнующее зрелище. Оу Толань старалась, как и остальные деревенские женщины, избегать их, но, к сожалению, её работа требовала того, чтобы слушать запевки, расспрашивать рыбаков и делать записи, а лучшего момента для этого не найти. Такое важное дело, как научное исследование, нельзя бросать только лишь из-за каких-то ограничений по половому признаку — рано или поздно ей всё равно пришлось бы предстать перед рыбаками лицом к лицу. Поэтому всё знойное лето Оу Толань провела на побережье с ручкой и записной книжкой в руках, прикрыв голову белой матерчатой шляпой-доули. В её присутствии мужчины стыдливо прикрывались и чувствовали себя очень неловко. У Шаюань тем временем ходил одетый (хотя наряд его был достаточно короток), из кармана рубашки торчала ручка. В таком наряде на фоне остальных он выглядел ещё более элегантно.
Всё было спокойно, лето проходило без инцидентов, как вдруг — кто бы мог подумать, что можно пострадать не только во время рыбной ловли, но и просто занимаясь физкультурой? Однако тут требуется подробно изложить все обстоятельства дела, и придётся тебе, уважаемый читатель, набраться терпения. Было у У Шаюаня одно хобби — устраивать себе ежедневные заплывы. Во всей деревне не было равных ему в технике плавания: проплывёт он, шлёпнув три тысячи раз по водной глади, и на душе становится спокойно. Вообще он и зимой отлично плавал; каждый в деревне помнил, как он в самое холодное время, под ледяным зимним ветром, одним махом прыгал в воду и плескался в ней, словно гигантская рыбина. Но с этим увлечением он завязал в тот же год, когда женился, потому что после таких зимних заплывов он начал не переставая кашлять несколько дней кряду. Тогда старый врач традиционной медицины объяснил ему, что, живя в браке, нельзя бросаться голышом в ледяную воду; в это время человек всё равно что раскалённое железо: он не только не закалится, напротив — у него истощится кровь и треснут кости. У Шаюаня от испуга бросило в холодный пот, и с тех пор он больше не осмеливался зимой заходить в море. Летом же мыс образовывал с берегом естественный бассейн, очень привлекательный, тихий и спокойный, с мелким белым песком. Летом глава У любил здесь расслабиться после долгого трудового дня, предпочитая скорее пропустить приём пищи, нежели отказаться от плавания. Под палящим солнцем он совершал заплыв, а затем погружался в песок с головой — он называл это песчаными ваннами. Это было излюбленным времяпрепровождением всех жителей деревни, но У Шаюань подходил к делу с особым рвением: поплавав, он голышом погружался в песок и превращался в песчаную равнину, не подозревая, что это пристрастие приведёт к большой беде и повергнет его в пучину раскаяния.
Оу Толань была настоящим специалистом в обследовании местности. Издавна это была неотъемлемая часть её полевых изысканий. Она отлично умела играть в мяч и хорошо бегала, не меньше она преуспела и в плавании. При виде Оу Толань, облачённой в купальник, деревенские разевали рты от восхищения, застывали как вкопанные и замолкали; кровь отливала от их лиц. Правда, она появлялась в таком виде изо дня в день, и со временем все к этому привыкли, при встрече лишь молча улыбаясь. Исследовательницу, большую часть жизни проводившую в кабинете, практически никто никогда не видел в аккуратных и стильных костюмах, в основном она одевалась во что попало и как попало. Столь редкая возможность выпала лишь на долю данной рыбацкой деревни. Рыбацкие запевки разносились над землёй, привлекая эту красавицу-небожительницу, и она радостной лёгкой походкой шагала по песчаной отмели, обнажив грудь и плечи, а следом за ней устремлялась стая чаек. Отойдя подальше от людей, она расстилала банное полотенце и, глотнув из бутылки минеральной воды, неспешно направлялась к волнам, раскинув руки, как ласточка крылья. Рассекая белый шёлк морских волн, резвится прекрасная дева на пустынных деревенских просторах и вдруг выныривает ослепительным белым дельфином; всё кругом приходит в смятение, затихает и безмолвствует, и на много миль вокруг морские волны сосредоточенно дышат и о чём-то шепчутся. Никому не постичь, что на душе у красавицы, плещущейся среди волн; горькие слёзы смешиваются с солёной морской водой и оседают на скалах и отмелях. Взгляд Оу Толань был устремлён в сторону далёкого острова: она проплыла более тысячи метров и, внезапно обернувшись, ощутила безотчётный страх и начала разворачиваться. Сверху голову пронзали золотыми стрелами солнечные лучи, тени волн покачивались, с её тела непринуждённо стекали капельки воды. Прекрасная, словно поднявшийся над водой лотос, она была естественным украшением пляжа. В этот момент кто-то нырнул в песок: эта картина так ясно стояла перед глазами, и некуда было скрыться, ибо такова воля небес.
Оказывается, У Шаюань оказался здесь чуть раньше неё и после заплыва зарылся в песок. Никто из них не ожидал этой встречи. Оу Толань постелила своё полотенце буквально в паре миллиметров от того места, где У Шаюань принимал песчаную ванну, а тень и свет ясно очерчивали всё вокруг. Это было самое тяжёлое испытание в жизни У Шаюаня. Он крепко стиснул зубы и мечтал только о том, чтобы женщина поскорее ушла и он отделался простым испугом. Однако вопреки его желанию Оу Толань уселась на полотенце, расправив плечи и сняв единственную прикрывавшую её полоску ткани, тщательно вытерлась, а затем снова стала с наслаждением пить минералку. Тело незадачливого У обжигал горячий песок, да вдобавок рядом так сильно пахло женщиной, что ему не удалось спрятаться целиком, и некая часть его тела выглянула из песка. Оу Толань прекратила пить, поднялась и присмотрелась. У неё вырвался возглас: «Неужто эти штуки сами по себе растут?»
4
Чуньюй Баоцэ швырнул увесистую стопку бумаг на пол, вены у него на лбу вздулись, руки дрожали. «Колодкин и его команда возомнили себя божествами литературы, ну получат они у меня!» Он схватил стакан с прохладительным напитком и побарабанил пальцами по столу, разыскивая что-то глазами. «Ох, я почему-то решил, что нахожусь в замке». В этот момент ему очень хотелось перекинуться парой слов хоть с кем-нибудь. Охлаждённый напиток вернул его в чувство, и он осознал, что недавняя вспышка гнева была вызвана в основном очкастым главой деревни. А эти ребята, то есть Подтяжкин и Колодкин с подчинёнными, неправильно поняли его: он-то просто хотел получить подробный и достоверный отчёт, а вовсе не цветистые строки, сдобренные выдумками. Эти подробности, где реальность не отличишь от вымысла, лишь сбивали с толку и лишали возможности атаковать, от них никакого проку. И неудивительно: единственное, что эти ребята хорошо умеют, так это раздуть до размеров целого фолианта повествование, которое можно свести к малой горстке иероглифов; у них уже вошло в привычку сочинять небылицы, выходя за грани разумного. Раньше такое уже случалось: как-то раз отчёт о годовой проверке для соответствующих ведомств они составили так, что тот больше напоминал нескладные стихотворения в прозе. Перед отправкой отчёта Колодкин, напившись до потери сознания, завизировал его. Об этом случае потом ещё долго ходили анекдоты. А в другой раз они записали предновогоднюю речь Подтяжкина параллельным стилем. При чтении этого опуса глаза вылезали из орбит, а на лбу выступал холодный пот. «В секретариате надо бы навести порядок, да только легче собрать целую армию, чем найти одного хорошего полководца». Чуньюй Баоцэ протяжно вздохнул и поднял брошенные на пол бумаги: любопытство пересилило в нём отвращение. Он обнаружил, что автор не поскупился на яркие, сочные описания подробностей любовного единения У Шаюаня с Оу Толань прямо там, на пляже. Казалось, что таким образом они разрушили все преграды между мужчиной и женщиной, и тех связали братские чувства. Главой деревни по-прежнему владели мысли, от которых он никак не мог избавиться; его мучили сомнения, ведь он всё ещё испытывал глубокую привязанность к своей бывшей жене. Говорят, всякий раз, когда морской туман рассеивается, он обязательно приходит на берег и долго-долго вглядывается вдаль, в силуэт того острова. Сердце Оу Толань отныне было занято: в Цзитаньцзяо она нашла пристанище для тихой спокойной жизни, её научный труд теперь создавался здесь, и здесь же появилась опора для создания семьи. Кто бы мог подумать, что этот начальник деревни с его грубыми руками и большими ступнями, до глубокой осени носивший сандалии на босу ногу, вызовет в ней такую до чудного крепкую привязанность к себе?