Истории замка Айюэбао
В ожидании рассвета он лёг на спину, как мертвец, с губ его слетели остатки сонного бреда:
— Некоторое время мне не хотелось ни есть, ни спать. Не различая дня и ночи, я делал записи, я писал о прошлом, о Ли Ине. Записи свои, преисполненные тоски, я щедро приправлял проклятиями в адрес всего мира. Ещё никогда противоречия и переживания не разрывали с такой силой мою душу, и я не знал, как мне быть. Потом, волоча своё измождённое тело, я отправился в Циндао. Дядюшка Ицзинь перепугался при виде моих покрасневших глаз. Пока я крепко спал, он прочёл мой исписанный дневник и заплакал. Когда я проснулся, он сказал:
— Сынок, не пиши больше. Пройдёт некоторое время, и эти воспоминания всё равно никто не поймёт.
Взяв себя в руки, я обнаружил, что все мои противоречивые записи, сделанные в гневе, в приступе безумия, с затуманенным разумом, выглядели абсолютным бредом. Уезжая, я почувствовал, что больше не смогу жить как трус, всё время осторожничать и в страхе озираться по сторонам. Я хотел сейчас же сообщить дядюшке Ли о важном решении, о большом деле, которое я выполню по возвращении в Лаоюйгоу: что я женюсь на учительнице начальной школы по имени Синмэй. Но я сдержался. Я поехал прямиком в Лаоюйгоу, постучал в зелёную дверь и, бросив на кровать рюкзак, перешёл сразу к делу:
— Давай поженимся!
Она немного опешила и спросила, когда.
— Нельзя ждать ни минуты, прямо сейчас, немедленно!
Она положила руки себе на ремень:
— Тогда, наверное, надо к свадьбе хоть иероглиф «счастье» вырезать?
— Ладно тебе, Комиссар, это всё легко уладить!
Вот так мы и поженились. Не прошло и месяца после свадьбы, как она повезла меня в большой город — знакомиться с Начальником. Тот оказался стариком с большим округлым лицом, покрытым пигментными пятнами. Он осмотрел меня с головы до ног и детально допросил. Мне не понравился его взгляд, и когда мы с Комиссаром остались наедине, я спросил, была ли у неё с ним связь. Она искренне ответила, что связи не было, а затем, чуть помедлив, добавила: «Надеюсь, ты не примешь близко к сердцу, если я скажу, что он меня трогал». Я люто возненавидел руки этого Начальника, тоже сплошь покрытые пигментными пятнами. По возвращении в Лаоюйгоу мы тщательно продумали и разработали план: прежде всего воссоздать здесь копию того, что было сделано в Саньдаоган, затем придумать, как расширить производство в десять-двадцать раз. Комиссар проявила недюжинную энергию.
— Сначала надо взять всё оттуда, это же принадлежит тебе!
Я ответил, что это абсолютно неприемлемо и что я люблю Саньдаоган всей душой. Она заявила, что, даже оставив им лишь пустую оболочку, я не должен чувствовать вину перед ними. Конечно, я не последовал её совету, но в конечном счёте всё равно чувствовал себя виноватым перед Саньдаоган. Тамошние предприятия до сих пор работают, но наша корпорация «Лицзинь» давно уже отожрала у них добрую половину вместе с костями и мясом. Начальник всегда поддерживал нас и был опорой нашей корпорации до своего последнего вздоха.
2
Чуньюй Баоцэ всю ночь спал хорошо, и к утру настроение у него улучшилось. Он прошёл через главный зал, возле пруда с карпами и цветами встретил поедающую сандвич стенографистку по прозвищу Жучок и похлопал её по спине. Жучок встала, по привычке всплеснула руками и воскликнула:
— Доброе утро, председатель совета директоров!
Он неспешно позавтракал в малом зале и за чашкой чёрного чая стал листать газету. До него донёсся слабый звук работающего лифта. Хозяин допил оставшийся чай. Выйдя из малого зала, он без колебаний свернул направо в короткую галерею. Ему хотелось повидать Цветочную Госпожу, поскольку он не виделся с ней по меньшей мере неделю. Она словно всё время с нетерпением ждала этого утра и, стоя сейчас возле кучи соломы и чуть запрокинув голову, смотрела на его приближающуюся фигуру. Он с восклицанием погладил её по голове, легонько похлопал по спине. Когда он коснулся её ресниц, она мелко задрожала, и дрожь эта передалась её ногам, до самых коленей.
«Цветочная Госпожа, никто во всей корпорации не сравнится с тобой. Есть у нас несколько болванов, считающих, что они умнее других; к счастью, ты ни одного из них не знаешь. Комиссару пора бы вернуться и навестить тебя, да и я уже по ней соскучился», — пробормотал он мысленно, но вслух ничего не сказал.
Он немного постоял со своей любимицей, полной грудью вдыхая её аромат вперемешку с запахом соломы, а затем пошёл в смежную со стойлом комнатку. Как и следовало ожидать, Куколка наслаждалась чтением томика с любовной поэзией, и уже с раннего утра глаза её застилали слёзы страсти.
— У хороших женщин любовь обычно не имеет ни конца, ни края, — сказал Чуньюй Баоцэ, усаживаясь рядом с ней в бледно-жёлтое кожаное кресло.
Это было его личное место. Однажды Куколка застала здесь Застёжку и после этого долго и тщательно оттирала кресло. Она опустила книгу:
— У хороших мужчин так же.
— Это зависит от того, насколько они занятые. Однако специалисты в этой области, я имею в виду настоящих экспертов, — это дело другое. Эти настроены на любовь при любой погоде, это просто изумительно.
Куколка поняла, что он опять хочет поговорить о её прошлых мужчинах. И действительно, он, осклабившись, продолжал:
— Может, оттого, что нечем заняться, мне последнее время хочется пригласить в гости твоего бывшего, Хромого, и ещё того, Тощего, выпить бы с ними вместе по рюмочке.
— Да я их уже не найду.
Чуньюй Баоцэ скривил губы:
— Как говорится, нет ничего невозможного, стоит только захотеть. Я думаю, нам троим есть о чём поболтать.
Куколке не хотелось продолжать этот разговор, и она сменила тему:
— Хорошо сказал доктор: достигнув преклонных лет, человек больше всего боится упадка и разложения.
— Да не мог он так сказать.
— Ну, смысл был такой.
Чуньюй Баоцэ улыбнулся:
— Он знает, что такое упадок. У мужчин так же, как и у женщин: если в душе огонь погас, то и из рук всё валится. В биографии одного полководца рассказывается, что, пока возле него была хорошая женщина, он одерживал одну победу за другой; но с тех пор, как она ушла, его преследовали сплошные неудачи.
Куколка поморщилась и горько усмехнулась, поняв, что ничего с ним не поделаешь.
Много дней она читала, вела глубокие беседы с хозяином и наконец поняла, что самый необыкновенный период в её жизни закончился. Иногда ей казалось, что этот гордый мужчина понемногу приходит к смирению и находится на том этапе, когда человек начинает оглядываться на прожитую жизнь. Ей не хотелось применять слово «увядание», но фактически так оно и было. Действительно, всеми делами в корпорации теперь заправляли генеральный директор Подтяжкин и его подчинённые. Тем не менее если считать всю корпорацию одним гигантским организмом, то живым, бьющимся сердцем этого организма по-прежнему был замок Айюэбао. Его хозяин напоминал разомлевшего сонного льва: пока он спит и пускает изо рта слюну, а после пробуждения способен издать такой грозный рык, что от него будут сотрясаться горы. На данный момент он пребывал в полубодрствующем состоянии, поэтому никак не мог отказаться от этой странной темы. Сейчас он опустил веки, но на самом деле украдкой наблюдал за Куколкой:
— Меня больше всего на свете восхищают мастера, которые без единого выстрела заполучают красоток, — вот, например, двое твоих бывших.
Эти слова задели Куколку, так как были далеки от реальности: и Хромому, и Тощему вначале пришлось поломать голову, она им далась вовсе не так просто. Но в этот момент ей не хотелось перечить хозяину, и она дала ему волю говорить всё, что он хочет. Окинув её взглядом, он продолжил:
Это самый настоящий талант, остальное неважно. К примеру, что за чары в былые времена помогали всяким чахоточным замухрышкам заполучать женщин, прекрасных, словно феи? Этот вопрос часто не даёт мне покоя; как вспоминаю, так аж зубы скрипят от злости, но ничего не поделаешь. А вот ещё один случай — почему бы и не рассказать тебе. В одной прибрежной деревушке случился раз любовный треугольник: жену одного местного жителя силой увёз к себе на остров какой-то офицер, так того деревенского потом соблазнила другая красотка, из городских. И вот эти четверо оказались скованы вместе, как звенья одной цепи. Удивительно. Кто это может объяснить? Да никто. Это какая-то непостижимая мистика.