Истории замка Айюэбао

На третий день стали приходить местные, чтобы взглянуть на пропавшего без вести и вернувшегося Сяосяна. Ближе к ночи пришёл ещё один посетитель — деревенский староста. Он поприветствовал старушку, обратившись к ней «тётушка», а праздные зеваки ушли.
— Небо смилостивилось, мой сыночек вернулся! — воскликнула она.
Староста, которому было за пятьдесят, смерил Баоцэ взглядом и стал расспрашивать:
— Какого размера клюв был у коршуна?
— Да я уж и не помню.
— А когда он тебя бросил, больно было?
Баоцэ покачал головой. Староста стал расспрашивать, как он жил и что делал эти тринадцать лет. Баоцэ рассказал, что ушёл на север, где попрошайничал и выполнял кое-какую работу для местных, пока однажды злодеи не увели его ещё дальше от дома. Но он всё время вспоминал детство, скучал по тому стогу, где он играл, скучал по маме, всюду искал её и спрашивал, где она. Так в скитаниях и прошло десять с лишним лет. Закурив, староста пощупал его руки:
— Тощий, как палка. Раз вернулся, отъедайся как следует, помойся да одежду смени, и будешь хорошим, ладным мальчишкой!
Старушка то плакала, то смеялась. Схватив старосту за руку, она сказала:
— У тётушки твоей вновь появилась в жизни опора! Сыночек-то мой уже выше меня стал, мой драгоценный сыночек Сяосян!
— Матушку свою береги! — обратился староста к Баоцэ.
Мальчик получил прописку, теперь его имя было Лю Сяосян, а местом рождения стала эта деревня под названием Саньдаоган — «Бугор у трёх дорог». Он потом искал этот самый бугор, но местность была абсолютно плоская, без единого возвышения. Ему хотелось поскорее научиться местному наречию, но у него никак не получалось. Он работал вместе со всеми, а зимой наблюдал за учениями народной дружины. В деревушке было всего с десяток народных ополченцев да одно ружьё, и то без штыка. Молодые ребята, присланные коммуной на зимние учения, спрашивали его:
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— А что за говор у тебя?
Им рассказали историю Сяосяна, и больше они его ни о чём не расспрашивали.
Позже к нему домой пришёл староста:
— Тётушка, начальство хочет проверить историю мальчика, я побоялся, что они у тебя сына отнимут, и поручился за тебя!
Услышав это, Баоцэ похолодел от страха. Он за весь день не сказал ни слова.
Год пролетел очень быстро. Баоцэ исполнилось семнадцать. На тот год он поставил перед собой две задачи: во-первых, вычеркнуть из памяти своё прошлое, во-вторых, выучиться равнинному говору. Ни то, ни другое ему не удавалось. Проснувшись среди ночи, он иногда звал учителя на неуверенном равнинном диалекте, в полусне думая, что несёт ночную вахту на школьной фабрике, и даже различая рядом с собой громыхание механизмов, запах машинного масла и ржавчины. Тогда матушка обнимала его и баюкала:
— Спи, мой мальчик, засыпай, снова вспомнил свой долгий путь. Ложись! Ложись!
Он опускал голову и застывал в её объятиях, вспоминая прошлое, вспоминая каждую ночь, в том числе ту, когда он расстался с учителем. Он вздрагивал всем телом и открывал глаза. Аккуратно высвободившись из объятий старушки, он на ощупь слезал с кана и пробирался к заднему окну. За окном сияли звёзды, луна ещё не взошла. Вдыхая ночной воздух, он надеялся уловить в нём запахи далёких северных краёв. «Где же ваш родной город Циндао, учитель?» — мысленно вопрошал он, вглядываясь в мерцающую звезду. Это Ли Инь наблюдал за ним с небес. Юноша обратился к нему, изливая душу: «Я ни на мгновение не забывал о вашей просьбе, просто целый год мне пришлось провести в бегах, спасая свою жизнь. Но теперь время пришло, пора отправляться к вашему отцу! Я отыщу его и передам ваше сообщение, будьте спокойны, учитель!»
Когда рассвело, Баоцэ сказал старухе:
— Матушка, мне уже семнадцать, я повзрослел!
— Мой сыночек вырос!
— Да, я вырос и не хотел бы всю жизнь прожить здесь, я хочу покинуть деревню и найти себе занятие.
— Покинуть? Мой сыночек снова уйдёт от меня?
— Как только я найду себе дело, сразу же вернусь за вами, я не брошу вас, матушка.
 
Не говоря больше ни слова, женщина вскинула голову и устремила взгляд в северное окно. Она ничего не видела, но её мысли легко преодолевали преграду и устремлялись вдаль, оживляя перед её взором картины далёкого прошлого: мужчина дал ей этого ребёнка, а сам умер от чахотки; двухлетний малыш играет у стога, на него пикирует огромный коршун и уносит его в клюве; малыш, потерявший семью, становится бродягой: нетвёрдым шагом ковыляя по дороге, он зовёт маму… Прикрывая обеими руками сухие глаза, она сказала:
— Драгоценный мой сыночек за столько лет скитаний одичал, дома тебе уже не усидеть. Ну что ж, ступай, найди себе занятие, а как найдёшь, возвращайся да расскажи мне!
Не сдерживая больше слёз, Баоцэ обнял старушку:
— Как только найду, не буду медлить ни дня! Ждите меня, матушка!
Женщина помогла ему собраться в дорогу: дала ему с собой стопку тыквенных блинчиков, пару новых сандалий, флягу с водой, небольшую пачку засаленных денег. Баоцэ отложил деньги, но женщина настаивала. Тем не менее он силой сунул деньги обратно ей в руку со словами:
— Я столько лет провёл в пути, я справлюсь.
Старуха спросила, куда он направится. Юноша ответил, что и сам пока не решил, но он точно пойдёт в какой-нибудь город, туда, где можно найти себе дело, чтобы зарабатывать на жизнь.
— Старосте будешь говорить?
— Нет, вы сами скажите, уже после моего ухода. Всё равно я скоро вернусь.
Он и сам так думал: отыщет нужный адрес, повидается с многострадальным дядюшкой Ли и сразу же поспешит обратно, к своей названой матери. Блинчики он спрятал в холщовый мешок, а мешок сунул в заплечную сумку. Женщина, когда пекла их, видимо, спешила и лила слишком много масла, израсходовав весь свой небольшой запас, который она держала в глиняном кувшине. От аромата лепёшек у Баоцэ даже нос заложило. Он долго не мог вымолвить ни слова. Обняв старушку на прощание, он сказал сам себе: скоро вернусь.
3
Первым делом он выяснил, в какой стороне находится уездный центр; там он хотел купить карту и уже по ней отыскать город под названием Циндао. Там много воды, там море, которого он никогда не видел. Циндао — «Зелёный остров»; до чего же это красиво! Лишь это место и могло породить такого человека, как Ли Инь. В это дальнее путешествие он тоже отправлялся в спешке, но, в отличие от прошлогоднего бегства, оно дарило ему чувство счастья. В пути он утолял жажду водой, голод — лепёшками, а когда уставал, искал ночлег. У себя в нагрудном кармане он с удивлением обнаружил всё ту же пачку замасленных купюр! При виде этой находки он застыл как вкопанный: когда старуха успела их туда сунуть? Он совершенно себе не представлял. На глазах выступили слёзы, но он двинулся дальше, в направлении уездного центра. Оказалось, что город — это место, где много домов, много людей, все галдят и суетятся. На большом перекрёстке он заметил какое-то шествие. Это вели преступников: каждый с кангой[14] на шее, с табличкой на груди, со связанными за спиной руками. Юноша пересчитал преступников: в одной группе оказалось целых тридцать человек! Как много в городе негодяев! Он устремился к остановке, купил карту и нашёл на ней иероглифы «Циндао». Наконец, прибрав деньги, он пешком покинул уездный центр.
И вот он снова оказался на бескрайней равнине, увидел посевы на полях, услышал пение жаворонков в небе — ах, это всё равно что услышать голос скрипки Ли Иня! Какой талантливый был человек! И статьи писал, и на скрипке играл, и восковые матрицы умел вырезать. Где ещё в мире найдёшь столь удивительного человека? Он был самый одарённый из всех, кого встречал Баоцэ, и талантливей его он, возможно, никогда больше никого не найдёт. Так размышлял юноша, продолжая путь и проходя одну деревню за другой. Он больше ничего не боялся и не стеснялся, заговаривал с прохожими, спрашивал дорогу, просил воды. Когда он доел все лепёшки, то стал просить еды. Какие только кушанья не побывали в его мешке: батат, таро, печенье из отрубей, солёные овощи, сушёная рыба, доуфу. Когда в мешке столько вкусностей, долгий путь не страшен.