Свет надежды

— Тебе нужны гарантии? Не знаю, смогу ли я тебе их дать…
— Да нет, не гарантии. — Она устало прикрыла глаза, потом снова посмотрела на Ивена. Его тело было так напряжено, словно он вот-вот вскочит с дивана. — Давай рассудим с практической точки зрения. Не будь у меня детей, я бы, конечно, сразу согласилась. Но у меня дети. Детям нужен отец.
Ивен кивнул.
— Да, конечно.
— Мне не хотелось бы отрывать их от дома, друзей, родного города, чтобы пожить с тобой пару месяцев, надоесть тебе и ждать того дня, когда ты решишь отправить нас обратно. Может быть, тебе стоит получше познакомиться с ними и понять, нужно ли тебе связываться со всем этим. Выдержишь ли ты такую обузу? Но речь пока не об этом. Мы с тобой провели вместе — сколько? — четыре дня. Может, стоит немного подождать для верности?
Он нахмурился и опустил глаза.
— Ивен, — устало сказала Крис, — я почти всю жизнь искала место, где я буду нужна. Место, которое станет моим домом. Я очень хочу, чтобы твой дом стал моим. Но сейчас ты предлагаешь мне сумасшедшую сделку, и не потому, что я тебе нужна, а потому, что ты боишься меня потерять.
Она задумчиво покачала головой.
— Боюсь, этого мало. Прости, Ивен, но это так.
— А что тебе нужно?
Крис жадно вглядывалась в его лицо, словно хотела запомнить его навсегда.
— Я… я не знаю. Доверие, наверно. Нет, я-то тебе верю, а вот ты… Ты мне пока не веришь. Ты все боишься, что я брошу тебя, как другие женщины.
Лицо его стало суровым.
— Это правда. Вот ты завтра уезжаешь — и откуда мне знать, вернешься ты или нет?
— Ты знаешь, многое приходится принимать на веру. А если ты никому не веришь — ни мне, ни даже самому себе, насколько я понимаю, — то никакими словами тебя не убедишь.
Она развела руками и снова уронила их на колени.
Ивен вглядывался в ее лицо, словно искал чего-то. Чего? Знака? Доказательств? Чуда?
Наконец он нарушил молчание.
— Знаешь, Крис, — печально улыбнулся он, — похоже, мы поменялись местами.
— Ты о чем?
— Когда мы встретились, ты была такая запуганная… Угнетенная тайнами прошлого. И задавленная грузом ответственности. А теперь ты освободилась от своих тайн, и от этого у тебя такой вид, словно ты помолодела лет на десять. Ты ведь теперь больше не боишься, верно? Ты теперь такая уверенная… я бы сказал, свободная. Совсем другой человек.
Да, в самом деле! Крис и сама заметила это, когда смотрелась в зеркало. Ивен прав, она действительно очень переменилась.
— И этим я обязана тебе.
— Ничего подобного. Просто я тебе вовремя подвернулся.
— Ивен, ты не прав. Это могло быть только с тобой. Ты меня спас.
— Ты думаешь? — он вяло пожал плечами. — Ну хорошо. Но в какой-то момент мы поменялись местами. Я раньше был свободным и уверенным в себе. Я ничего не боялся — по крайней мере, думал, что ничего не боюсь. А теперь, — тихо сказал он, — я боюсь. Смертельно боюсь…
Крис затаила дыхание, до глубины души взволнованная признанием Ивена. Как же трудно ему было произнести это!
— Ивен!
— Да?
— Ивен, я-то знаю, что такое страх.
— Да, ты это знаешь. А знаешь ли ты, как преодолеть его, как надеяться, как… Что ты тогда сказала? Как верить в то, что невозможное — возможно? Я еще не научился этому. Этому можно научиться, как ты думаешь?
— Можно. Конечно, можно. Посмотри на меня.
— Хотел бы я быть таким, как ты. Может, когда-нибудь и стану.
Он легко поднялся и встал перед Крис. Она подняла голову в тот же миг, как Ивен наклонился. Они улыбнулись друг другу, и губы их встретились. Это был нежный, мягкий поцелуй. Он не сулил ответа на вопросы и не решал будущих проблем, но Крис стало от него очень хорошо.
Ивен взял ее лицо в ладони и долго смотрел на нее. В глазах его было столько грусти и боли, что ей захотелось немедленно обнять и утешить его. Но Крис осталась сидеть — она знала, что иначе нельзя. Он должен пройти этот путь сам.
— Я лучше пойду, — сказал Ивен. — У тебя завтра самолет рано утром. Я не стану просить, чтобы ты меня ждала, — я не знаю, когда смогу приехать. Но я постараюсь быть таким человеком, какой тебе нужен. Чтобы мы могли быть вместе.
 
— Ивен, все, что мне от тебя нужно, это ты сам. И чтобы ты любил меня.
Он кивнул и направился к двери. Взявшись за ручку, он обернулся. На лице у него играла знакомая насмешливая улыбочка.
— Мне будет ужасно не хватать тебя. Счастливого пути, Крис.
Ивен стоял на горе и смотрел вниз. Он не был здесь уже несколько недель. Моросил назойливый осенний дождь. Вставало солнце, но его не было видно за облаками. Все было серое. Море, небо, машины на дороге. Даже фар не было видно — все тонуло в серой мгле.
В голове крутились слова, реплики и куски диалога из сценария. Перед глазами вставали картинки — словно стоп-кадры из фильма:
Крис восемнадцать — она смотрит в лобовое стекло машины, одна рука бессознательно прикрывает округлившийся живот;
Крис в холодной белой больничной палате плачет над телом мужа;
Крис смотрит в глаза беспомощной женщине, которая лежит связанная на полу магазина, и взглядом ободряет ее, хотя к ее виску приставлено дуло револьвера;
выражение ее глаз в тот момент, когда он уходил — и взгляд у нее был такой же холодный, как тоска у него на сердце.
И вот так почти месяц. Ивен работал как проклятый, торопясь закончить сценарий. Он почти не спал, никого не принимал, никуда не выезжал — он писал. Сцены и реплики лились из него потоком. Он знал, что это, возможно, лучшее из того, что он когда-либо писал, но не это было важно.
Он сказал Крис, что ему будет не хватать ее, и не ошибся.
Ивен даже не подозревал, насколько Крис завладела его душой. Вот и эта вершина, которая раньше безраздельно принадлежала ему, теперь навсегда стала для него местом, где Крис рассказывала ему о себе, откуда они вместе любовались закатом, где они целовались. Теперь вершина принадлежала им обоим.
Как он тосковал по ней! У него было такое чувство, словно он потерял часть самого себя. Будто ему отрубили руку.
Ивен стоял, не обращая внимания на дождь. Капли дрожали у него на ресницах, словно слезы.
— Крис! — сказал он вслух. — Крис…
И, едва он произнес это имя, ему почудилось, что она здесь, рядом. И ее присутствие грело его даже в это холодное осеннее утро.
И еще один кусок льда растаял в его сердце, как таяла его ледяная броня с тех незабываемых четырех дней, что они провели вместе с Крис. Казалось, он всю жизнь носил в себе этот лед. Но теперь лед таял, уступая место чему-то живому и горячему, какому-то новому чувству, такому реальному и жизнеутверждающему, какого Ивен не испытывал за всю свою жизнь.
Теперь он знал точно: Крис — часть его, и сам он — часть ее.
Борьба с самим собой завершилась.
— Здрасьте, миссис Макконнел.
— Здравствуй, Леон.
Крис затворила дверь кабинета директора и пошла через холл, машинально отвечая на приветствия детей и других учителей. Но думала она о другом.
Она приняла решение. Она сообщила директору, что в ближайшее время собирается уйти из школы. А утром сказала Доре, что к лету уедет вместе с детьми. Когда Дора спросила, куда это она собралась, Крис сказала, что не знает. Может быть, куда-нибудь к морю.
Дора сперва недоумевала, потом долго сердилась, потом плакала. Крис тоже плакала и говорила пожилой свекрови, что, куда бы они ни переехали, они всегда будут ей рады. Дора говорила, что Крис вернулась из Лос-Анджелеса другим человеком, и Крис признала, что так оно и есть. Месяц тому назад она свалила со своих плеч груз мучивших ее долгие годы тайн и посмотрела на окружающий мир другими глазами.
И еще она влюбилась, но это пока на ее жизнь не влияло.
От Ивена не было ни слуху ни духу. По ночам Крис плакала в подушку. Как он там? Что с ним? И увидит ли она его?
Она вышла во двор. Повсюду бегали, играли, смеялись ребятишки. Она любила детей, ей нравилось учить их — и она была хорошей учительницей. Куда бы она ни поехала, она и там будет учительницей.