Свет надежды

Она напряглась, потом наконец обернулась к нему.
— Веселюсь. Не то что ты. Сидит как сыч в своем углу…
— Я не просто сижу. Я наблюдаю.
— Тогда извини.
Она отступила назад и оглядела его. Ивен был в мягком шерстяном пиджаке в мелкую коричневую и белую клеточку, в темно-коричневых брюках и в кремовой шелковой рубашке без галстука. Эта нарядная одежда вроде бы не вязалась с ковбойской внешностью Ивена и тем не менее шла ему. Хотя Крис тянуло бы к нему, даже если бы он был одет в обноски, словно чучело, охраняющее огород от птиц.
— Костюм тебе идет, — сказала она. — Я тебя еще ни разу не видела таким нарядным.
— Ну, такое со мной бывает раз в сто лет. Кстати, о нарядах: ты выглядишь весьма… соблазнительной. Платье великолепное, хотя на изготовление верха явно пожалели ткани.
При этом у него было такое лицо, что Крис охватила паника, хотя, казалось бы, с чего? Другие мужчины сегодня разглядывали ее не менее пристально. Она поспешно прикрыла грудь руками.
— Что, слишком открытое?
Ивену захотелось дать себе хорошего тумака. Ну зачем он ее расстроил?
— Слушай, не обращай на меня внимания. Смотришься ты действительно потрясающе, честное слово. Это я говорю гадости из ревности. Не хочу, чтобы другие видели то, что видел я.
Она тут же обрела прежнюю уверенность. Изумленно приподняла бровь:
— Надо же, я и не думала, что ты такой старомодный собственник!
— Может быть.
— Так-так, будем знать!
Глаза у нее подозрительно блестели. Интересно, сколько шампанского она уже выпила?
— Под личиной беспечного циника Ивена Стоуна таятся бури страстей!
Да, и язык у нее слегка заплетается…
— Таятся, таятся, — буркнул он. — Ты извини, что я спрашиваю, но сколько шампанского ты сегодня выпила?
Крис хихикнула, зажав рот ладонью.
— Ой, много! Хорошо, что мне не надо вести машину!
— Пойдем-ка на свежий воздух, — сказал Ивен, взяв ее под руку и увлекая к выходу.
— Но мы ведь и так на свежем воздухе!
— Здесь слишком много народу.
Он провел ее к галерее, что была за гардеробными. Они остановились, облокотившись на перила. Здесь они были одни. Над головой простиралось ночное небо. Звезд было почти не видно из-за легкого тумана. Огоньки в аллее выглядели расплывчатыми, словно сквозь запотевшее стекло.
Перед домом включили стереоустановку, и над холмами поплыла негромкая музыка. Как бы он хотел радоваться, наслаждаться жизнью! Ну почему он чувствует себя рыцарем на распутье?
— Как быстро ты во все это втянулась! — заметил Ивен. — Ты на этой вечеринке чувствуешь себя прямо как рыба в воде.
— А сам-то ты? Скажи честно, — Крис ткнула его пальцем в грудь, — много лет назад, когда ты впервые оказался на такой вечеринке, — неужели у тебя самого глаза не разбежались?
— Ну… может быть, — признался Ивен.
— И ты наверняка пылко влюбился в какую-нибудь звезду и мечтал провести с ней ночь. — Она все тыкала его пальцем.
Ивен взял ее за руку, чтобы заставить замолчать.
— Ну да, мечтал. Всякий мальчишка мечтает о чем-нибудь эдаком…
— Ну вот видишь! — Крис вырвала руку и махнула в сторону гостей. — Это тоже мечта, понимаешь? Я знаю, что это все не настоящее. Но я чертовски рада, что попала сюда.
— Не дай Бог, приживешься…
— Ну, этого как раз бояться не стоит!
Он пожал плечами.
— Как знать, как знать. Многие так начинают: сначала снимешься для какого-нибудь постера, потом вдруг — деньги, слава, власть, и все твои взгляды — да что там, вся твоя личность — неузнаваемо меняются за пару месяцев.
Она покачала головой, глядя в ночь.
— Терпеть не могу, когда ты становишься таким.
— Каким это?
— Циничным. Если тебе так противно жить в Лос-Анджелесе, отчего же ты не уедешь отсюда?
Он стиснул зубы, но ничего не ответил.
— Ты не обижайся, — продолжала Крис. — Я просто пытаюсь понять, почему человек живет в городе, который ненавидит?
— Я здесь работаю. Оттого и живу. Хочешь верь, хочешь нет, но я свою работу люблю, поэтому мирюсь со всем, что мне здесь не нравится. И вообще я живу не здесь, а в Малибу, подальше от всего этого гадюшника.
 
Крис повернулась, чтобы уйти — сейчас она чувствовала себя слишком обессиленной для подобного спора, — но Ивен схватил ее за плечи и снова развернул к себе.
— А теперь скажи мне ты, — продолжал он, пронзая ее пристальным взглядом, — почему ты сама живешь в этом своем городишке? Ведь тебе же там плохо, это сразу видно!
Крис принялась оправдываться.
— Ну, у меня там тоже работа. И дети…
— Ах да. Это верно.
Крис задумчиво нахмурилась. Потом кивнула.
— Вообще-то ты прав, я предпочла бы жить в другом месте. Где угодно, только не там. Но я боюсь что-то предпринять, чтобы сдвинуться с места.
— В этом мы похожи, не правда ли? — заметил он с горькой улыбкой.
Ивен отпустил Крис, и она тут же прислонилась к перилам.
— Ты знаешь, кажется, мне лучше сесть.
— Погоди.
Он скинул с себя пиджак, расстелил его на каменной скамье.
— Садись.
Крис буквально рухнула на скамью.
— Спасибо, Ивен.
Он сел рядом, взял ее за руку.
— Прости, пожалуйста. Я не хотел… не хотел портить тебе вечер.
— Ты ничего не испортил!
Ивен поглаживал пальцем тыльную сторону ее кисти.
— На самом деле ты попала в больное место. Я и сам часто спрашивал себя, какого черта я здесь делаю.
— Но ведь ты же сам сказал, что здесь у тебя работа…
— Да, конечно… но иногда я думаю, что, наверно, я заслуживаю как раз того, чтобы сидеть тут, с этими психами.
Крис заглянула ему в глаза. В глазах у Ивена стояла тоска. Весь ее гнев сразу куда-то улетучился. Ей захотелось сделать его счастливее, но она знала, что счастливым человека сделать может лишь он сам.
— Нет, ты этого не заслуживаешь, — тихо сказала она.
— Серьезно?
— Серьезно.
Ивен обнял ее за плечи, и она прижалась к нему.
Они долго сидели молча. У Крис все еще немного кружилась голова, и ей хотелось уснуть прямо тут, прижавшись щекой к шелковой рубашке Ивена. Нет, спать нельзя… она собиралась сказать что-то важное. Высказать какую-то мысль, которая возникла у нее сразу, как только она приехала в Лос-Анджелес.
— Ивен…
— Да?
— Слушай, вот все эти люди, участвующие в шоу-бизнесе, — мне кажется, что они немного преувеличивают и выставляют напоказ свои чувства…
— Немного?
— Ну хорошо, очень сильно. Но, по-моему, они не более извр… извр… извращенные, чем любые другие, — выговорила она и облизала губы. — Трудно говорить, язык заплетается. Я имею в виду, человек может развратиться в Лоумане с таким же успехом, как и в Голливуде. Дело не в месте, а в самом человеке.
— Какая глубокая философская мысль.
Она приподняла голову и легонько ткнула его кулаком в бок.
— Нечего со мной разговаривать таким снисходительным тоном!
— Извини.
— Нет, Ивен, подумай сам. — Крис снова опустила голову ему на плечо и почувствовала, как он крепче обнял ее. — Нет, конечно, здесь принято повсюду кричать о том, что другие держат в тайне. Все секреты в Голливуде на виду. Кто сделал косметическую операцию, кто перекрасил волосы. Вон в той гардеробной открыто курят марихуану. А эти парочки, которые удаляются в укромные уголки и через некоторое время возвращаются, оправляя одежду!
— Надо же, какая ты наблюдательная!
— Да это же только слепой не заметит! Но и у нас в Лоумане есть свои тайны. Наш мэр, Фрэнк, — помнишь его? — носит ботинки с потайным каблуком. А ты знаешь, отчего он до сих пор не женат? Из-за своей покойной матушки. Пока она была жива, она его никуда одного не отпускала.
— Неужели?
— Одна из кассирш в банке — неважно, как ее зовут, — много лет живет с президентом банка. Они встречаются каждую неделю в мотеле «Постой» на Шоссейной улице. Директор моей школы держит в столе бутылочку и прикладывается к ней каждый раз, как звенит звонок, так что к вечеру он уже совсем хороший. Люди есть люди, Ивен. Здесь они одеваются в парчу, в моем городе — в дешевую синтетику. И все равно они везде одинаковые. Хорошие, плохие, психи, нормальные… — Она икнула и поспешно зажала рот ладонью. — Вот это я и хотела тебе сказать. Может быть, это не так, но мне так кажется.