Град на краю (СИ)

Василь уважал принципиальных людей. Вон, Хохол так угодлив, что сразу понятно, у такого стакан из рук лучше не брать. Ель тоже без разговоров сказал, что для законника у него всё бесплатно, комната и еда. Нет, уж лучше плевок в лицо, чем нож в спину.
Время было около полудня, вместо того, чтобы вернуться к документам, он стоял на улице и думал о нескольких вещах сразу.
Василь думал, что приключения в плену не прошли даром. Как часто с ним бывало после запредельного стресса, начала чесаться кожа, и ни одно средство не помогало. От этого он начинал думать, что ему уже хорошо за тридцать, и все те испытания тела, на которые в восемнадцать ты идёшь со смехом, теперь начали оборачиваться мучительными болячками.
Ещё он думал, о отвратительном послевкусии во рту — в столовой не было хлеба, и вместо неё напекли лепешек из картошки. Перед глазами вставал детский приют в Дёме, где вырос Василь. Он помнил стол, тот был застелен клеёнкой, заклеенной скотчем, вокруг молча ждут полтора десятка прозрачных от голодухи мальчишек. На столе тарелка с двумя картофельными лепёшками и кастрюлька с водой, оставшейся от варки картошки. Он не мог вспомнить лицо женщины, которая следила за ними, но хорошо помнил тебе отрезают полоску лепёшки и наливают небольшую чашку воды, где едва различим вкус варёного картофеля. От воспоминаний мысли перескочили на заведения Хохла и Ели, где до сих пор подавали настоящий хлеб, и у Василя начинали нестерпимо чесаться руки.
Кабатчики, какое же мерзкое племя. Каждый раз, когда он раскрывал дело, хоть каким-то краешком, но был замешан кабатчик. Василь пожевал зубочистку и со злостью выплюнул её. Прижмёшь кабатчика, а у того в глазах искреннее изумление. Ну а что такое, да помогал сбывать краденное, ну сам же не воровал? Ну да, тырит он электроэнергию, ну а какой вред-то?
Василь пошёл прочь от трактира Клёцки, краем глаза отмечая слежку. Сделать с преследователями он ничего не мог, поэтому Василь планировал, как оторваться. Каждый раз, приходя в новый город, он составлял карту. Тут было всё — места для тайников, места отрыва от погони и засад. Этому его учили в Квадрате — когда ты один, только город может быть союзником.
Он зашёл внутрь туалета у бара Клёцки, открыл окно, выходящее на пустую улочку. Василь подтянулся на высоком подоконнике, легко пролез через узкое окно и спрыгнул. Тут было натоптано, так что Василь не переживал, что кто-то сможет найти его по следам. Он прошёл через двор трактира Клёцки, мимо ресторана Ели и городской администрации. Ещё пара поворотов и Василь оказался у приземистого двухэтажного здания, откуда слышался лай собак.
Это была контора торговли Внешнего города. По слухам, Фангат страшно пил — он не выходил из своей комнаты уже четыре дня и только выставлял в коридор пустые бутылки. Дело вряд ли было в потерях при налёте ордынцев — не стал бы он начальником, если был чувствительным к таким вещам. Грехов Фангата хватило бы на десятерых, и он, похоже, был уверен, что Василь пришёл по его душу.
Василь остановился у двери конторы, переводя дыхание. Внутри была лестница, ведущая на второй этаж. Он медленно поднялся, остановившись на пороге большой, ярко освещённой комнаты, заставленной столами и шкафами. Внутри было четверо людей — при виде Василя они замерли, держа руки на оружии. «Ждут, меня ждут», — подумал он.
Из общей комнаты было два выхода: один в спальню для отдыхающей смены, другой — в кабинет Фангата. Василь увидел оружейный шкаф, про который с негодованием упоминал Александера. По мнению начальника охраны, оружие должно было быть только у его людей. Василь в секунды оценил, кто тут был опасен. У одноглазого мужика, которого он видел в спасательной экспедиции, у стены на скамейке лежит ружьё. Ещё у одного со шрамом, который тоже охранял Василя в дороге до Сибая, за шкафом явно был прислонён автомат.
Василь показал открытые ладони.
— Спокойнее, парни. Я просто поговорить пришёл.
Бойцы Фангата переглянулись.
— Ну так говори, — сказал одноглазый, почесав повязку. Насколько помнил Василь, его звали Сыма.
 
— Мне к вашему главному.
— Вряд ли получится, — сказал боец со шрамом, — он не принимает.
— А что так? — спросил Василь.
— Пьян. Запой, будь он неладен.
Опасный человек, непростой, городские охранники его сторонились. То, как он смотрел, как двигался, выдавало военную подготовку. На шее шрам — наверное, ордынское лассо перетёрло. Но, может, через виселицу прошёл и выжил, а это вызывало массу вопросов. Виселица была сложным, муторным методом казни — чтобы заслужить такое, нужно было сотворить невероятное зверство.
— Ваши люди погибли, — сказал Василь, — хочу найти ту тварь, которая навела работорговцев.
— Мы и сами хотим, — ответил Висельник, косо улыбнувшись. — Но учти, бугор, он не виноват. Будешь на него гнать не по делу, и не поглядим, что ты законник.
Василь дружелюбно улыбнулся в ответ. Это был самый искренний разговор, с тех пор как он появился в городе. Остальные юлили, но боец со шрамом рубил правду матку.
— Ну, мы это, рядом будем, — сказал одноглазый, поднимаясь со скамьи. Он подошёл к двери и постучал условным стуком. Видно, они сами опасались, что хозяин кабинета пальнуть может.
— Войдите, — послышался хриплый голос.
Василь толкнул дверь пальцами, укрывшись за косяком.
— Не боись, законник, — сказал хозяин хриплого голоса, — стрелять не буду.
Василь заглянул внутрь. Всё это больше походило на логово бандита. Комната с небольшими открытыми окнами. Стол с парой стульев и шкаф. Вдоль стены стояли опустошённые бутылки, они же были и на столе. За столом сидел караванщик — перед злосчастной поездкой в Белорецк Василь уже виделся с ним. Тогда тот был солидный, важный, разговаривал через губу. Сейчас мало что осталось от того самоуверенного типа — перед законником сидел косматый зверь с красным носом и потухшим взглядом. Василь закрыл за собой дверь, взял стул и сел перед Фангатом.
— Не могу пить уже, — сказал Фангат, — не берёт водка.
— Не пей, кто заставляет, — хмыкнул Василь.
— Да как не пить-то, — махнул рукой караванщик. Он приглашающее поднял бутылку. Законник отрицательно покачал головой. Фангат пожал плечами, плеснул на дно стакана и выпил.
— Эх, вроде приличный человек с виду, а законник, — сказал он задумчиво.
Провоцирует, подумал Василь. Только зачем?
— Ну, извини, разочаровал, — развёл руками Василь.
— Мочить будешь? — спросил тот.
— Зачем?
— Ну у вас же так принято. Знаешь анекдот? Решила Уфа экспедицию послать до древней столицы. Ну, там, как полагается, военные, караванщики. И законники, куда же без них. Дошла экспедиция до столицы, начали копать, и там странное здание. Заглядывают внутрь, а там труп мужика. Думают, кто такой, а законник и говорит, дайте мне пять минут. Только не смотреть. Выходит и говорит, мол, мужика этого Лениным зовут. Ну все заохали, спрашивают, как узнал, а тот и отвечает, что сам, падла, сознался.
Водки в караванщике было ведро, но речь ясная, движения лишь нарочито неловкие. Может, изображает пьяного? Но что он хочет? Хотя скорее всего ждал, много лет ждал, что за ним придут, вот при слухах о законнике и запил.
— Ну говори тогда, зачем пожаловал? — сказал Фангат, откидываясь в кресле.
— Помощь твоя нужна.
— Ну а зачем мне тебя помогать, душегубу?
Василь внимательно смотрел на Фангата, думая, что же сказать. При отъезде из Уфы Молчанов дал ему папку на егерей Фангата. Скупая, непроверенная информация, которая сейчас могла помочь. Нужно было сделать всё аккуратно.
— Первое, у меня к тебе нет претензий. Я не думаю, что это ты навёл ордынцев. Второе, то дело, по которому я Сибае, тебя не затрагивает. От моего присутствия ты только выиграешь. Ну и третье…
Фангат внимательно посмотрел на Василя. В его взгляде не было и капли алкогольного дурмана.
— Знакомый у нас есть один общий, — сказал Василь. — Говорил, что если мне помощь нужна будет в Сибае, я могу на тебя рассчитывать.