Быть или казаться (СИ)

— Я могу поинтересоваться причинами своего увольнения? — всё так же хрипло спросил Сэм через долгую четверть минуты молчания. — Окей, я понимаю: ты начальник — я дурак. Но ведь должны же быть какие-то логические основания? Почему не переаттестация, как у всех?
— Мр-р-р, может быть, это мой каприз? — Джордан намотала на палец локон и вопросительно подняла подбородок. — Я — начальник, ты — дурак. А даже если и далеко не дурак… Ты же сам понимаешь, дураков иногда просто назначают. Лично мне моего каприза более чем достаточно. 
— Я буду оспаривать это решение в суде, — Дьёрк глухо сглотнул слюну, наблюдая за колыхнувшимися в разрезе декольте полушариями.
— Твоё святое конституционное право. Оспаривай, конечно. 
* * *
После того, как вышел и Дьёрк, Лоу мгновенно стёрла с лица выражение мечтательной идиотки:
— Что же ты творишь, а? Сука ты, Щукин! — тоскливо протянула она всё в то же неизменное зеркало.
Её демарш в адрес криминальной полиции, по большому счёту, преследовал три цели.
Первое — колоду кадров перетасовать максимально, для этого переаттестация годилась как нельзя лучше. Глядишь, вернутся не все и все вернувшиеся будут более сговорчивыми.
Второе — поставить на отдел своего человека. С кандидатурой она ещё не определилась.
Третье, пожалуй, было главным — но в этом она не сразу призналась даже самой себе.
Максимально защитить Щукина от…
Да от всего, чёрт возьми! Никто в этом здании не мог и предположить такого мотива: чем сильнее коррумпированные кримполовцы заняты сейчас собственными жопами и креслами под ними — тем больше у русского шансов увернуться в самое ближайшее время от тандема Молний (с одной стороны) и помогающих им за вознаграждение копов (это с другой стороны).
А в том, что Молнии теперь сделают всё самое невозможное, чтоб покарать наглеца, она не сомневалась. Три с половиной трупа на это явственно намекали.
— И расследование по новым трупам пока притормозится, раз кримпол временно парализован. Долбаный ты мужлан, Щукин, — задумчиво произнесла новая начальник участка минут через пять. — Ещё пару тех патрульных надо на переаттестацию наладить — чтоб и им было не до болтовни. Или уволить нахер? — Джордан задумчиво намотала на палец второй локон.
Внезапно её прострелила мысль. Лихорадочно оглянувшись по сторонам, она схватилась за смартфон:
— Медсектор?! Старший детектив Лоу… Нет, начальник участка теперь, хе-х… Мне нужна срочная диагностика… Нет, меня лично… Подозреваю принудительную установку мне несанкционированных нейро-расширений.
С той стороны задали вопрос, который лично она бы хотела максимально оттянуть.
Собравшись с духом, Джордан он словно бросилась в воду с обрыва:
— Обнаружила очень странную зависимость от конкретного человека. Объективных предпосылок не существует, очень похоже на вирусный нейропродукт… Да я понимаю, что малореально, но давайте проверим? Мне вам что, официальный запрос своей подписью на саму себя отправить?!! Вы по-любому такое тестирование обязаны делать…
Записываясь на приём, она старательно гнала от себя мысль: переполох, наведённый ею на третьем этаже здания, преследовал целью лишь ослабить давление на треклятого Шукина. Дать ему передышку. Глядишь, продержится сутки — продержится и потом. Сука белобрысая, с лупатыми глазами.
— Видимо, баба под нейро-продуктом и не на такое способна, — констатировала новоиспеченная шеф всего здания после того, как медицина предложила ей не маяться дурью. — Или не под нейро-продуктом. А под собственной дурью.
Справедливости ради, установить ей продукт в обход её желания ни Щукин, ни его корейский друг не смогли бы — исключалось целым рядом факторов.
Что не делало тоскливую боль в левой половине её груди легче.
Да что ж за напасть-то такая?! Лицо русского почему-то время от времени само всплывало перед внутренним взглядом. 
Да какого хрена он отказался?! Она ему чуть не открытым текстом предложила себя прямо на рабочем столе разложить!
  
Глава 24
  
Виктория Абилхакимова, врач-интерн 7го курса медицинского университета имени Асфендиярова, Алматы, Республика Казахстан.
— Что-то потряхивает. — Красный Ван задумчиво шевелит пальцами ног, лёжа на кушетке.
— С учётом наших многочасовых путешествий, нормально, — пожимаю плечами, вводя иглу капельницы. — Не дёргайся.
Он, несмотря на мои слова, всё-таки пытается улечься набок. Естественно, игла тут же смещается.
— Тебе руку кормильцем зафиксировать?! — быстро поправляю всё, не выходя из вены.
— Выскочило?! — запоздало тревожится друг, указывая взглядом на свой локтевой сгиб.
— Ты б дёргался поменьше, — ворчу. — И всё было бы зашибись. Ничего бы никуда не выскакивало.
— А разве так можно, как ты сейчас делаешь? — мой новый товарищ продолжает вибрировать. — Разве не надо вытащить всё — затем заменить иглу на стерильную — и всё начать заново?
— Если после того, как поправишь, дальше капает — можно продолжать. Особенно если уже не получается поменять иглу, — намекаю на то, что наши с ним запасы, мягко сказать, не бесконечны. — Это называется "копаться в венах", — неожиданно для себя транслирую мелкую деталь оттуда.
Здесь внутривенные инъекции, насколько понимаю, исполняются преимущественно техникой. В отличие от привычного мне.
— Раньше с таким сталкивался? — успокаивается кореец, наконец прекращая шевелится. — У себя?
— Случалось. Бывали даже противные пациенты, которые говорят: "Не копайся в вене!", — хмыкаю, припоминая кое-что из личного опыта в ковидном госпитале. — При том, что у него вены убежали и практически не определяются.
— А отчего это бывает?
— Куча причин. В том числе, оттого, что нервничают. А нервничают пациенты там, где я работал, регулярно.
— Как часто мне нужно капаться?
— Четыре раза в день, если пенициллины. Если цефало — то два.
— Сколько дней?
— Минимум пять. Возможно, и шесть, семь, восемь… двенадцать. Смотреть на твоё самочувствие и общее состояние будем.
— А если это самое самочувствие будет не очень?
— Будем менять терапию — антибиотик тебе другой поставим. Хорошо, есть на что менять. Сделаем кое-какие тесты, определим резистентность. Да ты не парься! Кормилец, оказывается, может кучу анализов делать — я тут разбираюсь с ним понемногу. — Я действительно тщательно штудирую виртуальный мануал каждую свободную минуту.
— Может, если дополнительный блок картриджей установить, — вздыхает Ван. — Оно не бесплатно. Опять же, мыть потом всё после этих твоих анализов.
— Какая проблема с мытьём?
— Вода не бесплатная. — Кажется, тоска и депрессия сейчас не только у меня, хм.
— А тут тогда что? — киваю на кран над раковиной и на десяток больших бутылей с питьевой водой, стоящих вдоль противоположной стены. — Команды экономить, если что, не было.
— А тут работает случайно оказавшийся под рукой врач! — фыркает кореец. — Тем более, ты же сам им объявил требования к медицинскому боксу и чужим человеком занялся бесплатно? Надо в ответ создать условия, правила приличия никто не отменял.
— А-а-а, точно… Хотя, ради приличия лучше бы они меня больше слушались, — ворчу по инерции. — И меньше отсебятины лепили. Особенно раз ты здесь свой. Ладно бы мы им чужие были! Но через тебя же они нас знают? К чему весь этот цирк?! — успокоиться, несмотря на все усилия, уже не получается.
Видимо, накопившийся стресс.
Больного менингитом нам не доверили. В пункции, как и предполагалось, оказался гной. Забрав у меня антибиотиков на первичный курс, земляки Хвана и дружественные им китайцы укатили пациента куда-то вглубь здания: видимо, с постановкой капельниц здесь порядок и без меня.
 
Мои пожелания, что контроль должен осуществляться врачом, были молча проигнорированы.
— Да не грузись ты! — Ван собирается легкомысленно махнуть рукой (слава богу, второй), но вовремя спохватывается.