Спасение (ЛП)

Внезапно комнату заполняет пронзительный крик, за которым следует грохот тяжелого падения. Страх охватывает меня, сердце колотится о ребра. Я подхожу ближе, мой взгляд метался между двумя мужчинами. Эрик лежит на полу, на его белой рубашке расплывается кроваво-красное пятно. Над ним возвышается Данте, его лицо искажено в ужасающем оскале, а в руке — нож, весь в крови.
По мне прокатывается волна шока, за которой следует неожиданное чувство облегчения. Я выдыхаю, сердцебиение замедляется, когда я смотрю на безжизненное тело Эрика на полу.
В комнате царит ощущение законченности. Мрачный, кровавый конец кошмара, который поглотил мою жизнь с тех пор, как я сбежала. Человека, от которого я бежала, человека, который не давал мне спать по ночам, наполнял мои сны ужасом и заставлял меня оглядываться через плечо на каждом шагу, больше нет. На меня нахлынуло чувство освобождения, с плеч свалился груз. Все кончено, по крайней мере, на данный момент.
— Ты убил его, — вздыхаю я.
Данте опускает нож и смотрит на меня, в темных глазах плещется смятение.
— Я никогда не хотел, чтобы ты знала правду о моем прошлом. — Он проводит рукой по волосам, забыв о крови, испачкавшей пальцы. Она растекается по волосам и попадает на лоб. Мой желудок скручивается. — Мы оба бежим от одной и той же жизни, маленькая лань.
— Ты работал на семью Манчини?
Я подтверждаю, ведь он только что убил гребаного наследника престола, моего мужа.
Он кивает.
— Да, я был исполнителем.
Исполнителем.
Это значит, что он был наемным убийцей. Человек, который убирал всех, кого просили, без лишних вопросов.
— Почему ты ушел?
Данте делает глубокий вдох, воздух между нами тяжелеет.
— Я ушел, потому что это убивало меня. Тьма пожирала меня, и если бы я не ушел тогда, когда ушел, мне даже страшно подумать, каким монстром я был бы сейчас. — Его челюсть сжимается. — Я все еще монстр, но не вся моя душа ушла, маленькая лань.
— Ты слышал о мафии Дойла? — спрашиваю я, мой голос едва превышает шепот.
Лицо Данте ожесточается. Молчание затягивается, напряжение в комнате нарастает. Наконец он кивает, не сводя с меня глаз.
— Да, — подтверждает он, его голос низкий и хриплый. — Они безжалостны, даже для преступного мира. Почему ты спрашиваешь?
Я тяжело сглатываю. Этой части я боюсь больше всего: раскрывать свои собственные скелеты. — Я Мэдисон Дойл.
— Черт. — Он потирает лицо руками. — Вот почему я не смог ничего о тебе найти, когда проверил твое фальшивое имя через систему.
— Через систему?
Он кивает.
— У меня есть знакомый из моего прошлого, который проверил тебя и ничего не нашел.
Внезапно меня что-то осеняет.
— Черт, не может быть, чтобы Эрик был здесь один. Его люди будут…
— Я позаботился о них, — говорит Данте. — Я полагал, что этот ублюдок пришел за мной.
Внезапный холодок пробегает по позвоночнику, а кожа покрывается колючками от отвращения. Я не могу игнорировать подтекст слов Данте. Он "позаботился о них", значит, эти люди мертвы. Я уже много лет живу в мире боли, лжи, убийств и обмана, но реальность способности Данте убивать потрясает меня до глубины души.
Я чувствую вкус горькой правды на своем языке. Я — Мэдисон Дойл, дочь известного мафиозного босса. Передо мной человек, который уносит жизни, человек, с которым я глубоко переплела свою жизнь.
Секреты раскрыты, скелеты в шкафу обнажены. Правда отрезвляет, грозя разрушить хрупкий мир, которым мы наслаждались. Но в честности этого момента есть и смущающий комфорт. Мы — продукт нашего прошлого, и это наша реальность. От правды больше не убежать. Мы должны встретить ее вместе.
И теперь есть надежда. Если Эрика больше нет, никто не будет меня преследовать. Проблема в том, что как только его отец поймет, что он пропал, он начнет его искать. Возможно, мы привели к себе мафию Манчини, и даже я не настолько глупа, чтобы поверить, что Данте сможет защитить меня от них.
18
Данте
 
В ту ночь я не спал. Потратив несколько часов на то, чтобы избавиться от тела Эрика Манчини и четырех его людей, я вернулся и обнаружил, что моя маленькая лань крепко спит. Я смотрю на нее из-за стола, за которым пытаюсь продумать наши дальнейшие действия.
В голове у меня вихрь мыслей, кружащихся как циклон.
Сегодня воскресенье. Это значит, что сегодня утром я должен читать проповедь. Вместо этого я сделаю объявление о том, что ухожу со своего поста.
— Доброе утро, — говорит Мэдисон, садясь в кровати и глядя на меня, сидящего за столом в углу. — Ты спал?
Я качаю головой.
— Нет, не смогла.
Она вздыхает.
— Тебе нужно поспать, Данте. — Она смотрит на часы. — До твоей проповеди остался всего час.
Я хихикаю.
— Не беспокойся обо мне. Я в порядке.
— Но мы не в порядке. Ты понимаешь, что прошлой ночью ты убил единственного наследника мафиозной семьи Манчини?
— Да, поэтому я и не спал. Мне нужно было разработать план.
Она поднимает бровь.
— План?
— Да, я должен сделать так, чтобы все выглядело так, будто Эрик приехал не в Фордхерст. Я взломал его банковские счета и проверил его сообщения. В них нет упоминаний о Фордхерсте, так что все должно быть чисто.
— Должно быть? — говорит Мэдисон. — А если нет, они обрушат на нас адского огонь.
Я ухмыляюсь ее неверию в меня.
— Я отправил его отцу сообщение о том, что он ведет розыск тебя в Мексике.
Я подхожу к кровати и показываю ей телефон. Вот его ответ.
Хорошо. Но поторопись. Неужели она действительно стоит всех этих хлопот?
— Он купился на это? — подтверждает она.
Я киваю в ответ.
— Похоже на то. — Я провожу рукой по затылку. — Друг в Мексике примет посылку и отвезет ее куда-нибудь, оставив в Мексике след от сотового телефона. Мой знакомый из Биллингса заберет ее сегодня и увезет отсюда. А завтра он отправит ее по почте.
Она вздохнула.
— Похоже, ты все продумал.
Я ухмыляюсь.
— Конечно. Как, по-твоему, я оставался незамеченным четыре года?
— Не был идиотом и не выкладывал свои фото в социальные сети.
Я смеюсь.
— Да, и это тоже.
Между нами повисает тишина, Мэдисон смотрит на свои руки, крутящие большие пальцы.
— Но как же мы? Мы не можем продолжать в том же духе.
— Нет, не можем. — Я пересаживаюсь на кровать и заставляю ее сесть ко мне на колени, вдыхая ее аромат ландышей и лаванды. Я нежно провожу пальцами по ее волосам, собирая свободные пряди и ласково заправляя их за ухо. — Сегодня я объявлю о своей отставке и уже попросил, чтобы меня лаицизировали.
— Что? — Ее глаза расширились. — Ты не можешь этого сделать.
— Что я говорил тебе раньше о слове "не можешь"?"
Она облизнула губы.
— Но это будет скандал. Городу это не понравится.
Я вскидываю бровь.
— Мы посмотрим, как это будет. Если все будет плохо, мы переедем в другое место. Начнем все с чистого листа там, где нас никто не знает, где прошлое не будет преследовать.
Она насмехается.
— Думаю, если прошлая ночь о чем-то говорит, прошлое всегда настигает тебя.
Она права. Я никогда не думал, что Эрик Манчини догонит меня через четыре года. Но его даже не было рядом со мной. Странный поворот судьбы.
Я нежно целую ее губы.
— Я люблю тебя, Мэдисон. Я хочу, чтобы у нас все получилось.
Ее глаза наполняются непролитыми слезами.
— Я тоже тебя люблю.
Я улыбаюсь и снова целую ее.
— Хорошо, потому что если бы ты не любила, я бы нашел способ заставить тебя, — говорю я, мой голос понижается на октаву.
Она смеется, от чего мой член начинает пульсировать. — Тогда нам лучше подготовиться к твоему объявлению. -
Я стону и крепче сжимаю ее бедра. — Жаль, что у меня нет времени тебя трахнуть.