Спасение (ЛП)

Я слегка замираю, гадая, нормально ли это.
— Дело в том, что звери жаждут крови.
Он трахает меня грубее, глядя на меня сквозь дырки в балаклаве.
— Видя, как ты истекаешь кровью на моем члене, я становлюсь таким чертовски твердым.
Я стону. Дикий взгляд его глаз заводит меня еще больше. С каждым грубым, жестким ударом боль сменяется невероятным наслаждением. Я никогда раньше так не возбуждалась.
Одна рука крепко сжимает мое горло, другая перемещается между ног, поглаживая мой клитор в неровном ритме, совпадающем с его грубыми толчками.
— Ты порочная маленькая лань, не так ли? — Его голос — низкое рычание, от которого у меня по позвоночнику бегут мурашки. — Умоляешь о боли, жаждешь страха. Ты зависима от опасности, не так ли, малышка?
Его рука скользит по моему телу, еще больше разжигая мое желание.
— Ты хочешь этого так же сильно, как и я, не так ли? Тебе это нужно. Боль, страх и удовольствие. Ты ведь грязная девчонка, не так ли?
— Да, — задыхаюсь я, выгибая спину, потому что удовольствие переполняет меня. — Сильнее.
— Черт, — хрипит он. — Ты — огненная буря, — рычит Данте, его слова сопровождают каждый толчок.
— Я никогда не думал, что ты такая грязная маленькая распутница, которая хочет так грубо и так жестко. — Он пытается сохранить самообладание, но гортанный тембр его голоса выдает его нарастающее возбуждение. — Ты чертовски ненасытна, не так ли?
Его пальцы все глубже впиваются в мои бедра, и резкие ощущения смешивают боль и удовольствие в пьянящий коктейль.
— Давай выясним, насколько глубоко укоренилась твоя тяга к боли. — Он наклоняется к тумбочке и берет из ящика нож. — Посмотрим, насколько темна и развратна моя маленькая лань.
Я должна испугаться, увидев нож в руке мужчины внутри меня. Мужчина, которому я доверила свою девственность, но это усиливает мое возбуждение и пьянящий страх, к которому я пристрастилась.
— Черт, малышка. Ты идеальна.
Он проводит острым ножом по моему телу, едва касаясь кожи.
Его толчки становятся более целенаправленными, каждый из них усиливает удовольствие, проходящее через мое тело.
Нож в его руке дразнит мою кожу, скользит в опасной близости, но никогда не соприкасается с поверхностью.
Страх опьяняет, каждая прошептанная угроза и дразнящее прикосновение ножа усиливают удовольствие, проносящееся сквозь меня. Этот человек — искусный мучитель. Человек, который должен быть Божьим человеком, сам является Богом. Учитывая его профессию, он знает женское тело так, как никогда не должен.
Я замираю, когда чувствую, как он проводит лезвием по вершине моих бедер. Острый кончик прижимается к моему клитору, забирая весь кислород из моих легких. Его толчки замедлились, и он смотрит на нож.
— Теперь тебе страшно, маленькая лань? — спрашивает он.
Я тяжело сглатываю, с трудом подбирая слова.
— Да, — вздыхаю я.
— И ты возбуждена? — Его темные глаза переходят на мои, и я киваю. — Я могу сказать, что твоя киска сейчас такая чертовски мокрая.
Медленно он проводит кончиком ножа по моему клитору, заставляя меня вздрагивать.
— Но что, если я порежу твою прекрасную кожу? Ты бы все равно возбудилась? — спрашивает он, удерживая мой взгляд.
Меня мучает чувство, что так и будет. Что боль усилит удовольствие между нами. Вместо ответа я прикусываю губу.
— Отвечай, — требует Данте. Его тон такой же острый, как и нож, который он держит против меня.
Я чувствую, как пульс гулко отдается в ушах.
— Да, — шепчу я.
Он убирает нож от моей интимной зоны, проводя им вверх. Холодный металл скользит по моему животу, заставляя меня дрожать. Внезапно я чувствую острый укол. Я смотрю вниз, и дыхание сбивается при виде тонкой красной линии, появившейся на моем животе. Это неглубокий порез, но достаточный для того, чтобы струйка крови растеклась по коже. Боль обостряет удовольствие, заставляя меня задыхаться.
Ухмылка Данте расширяется по мере того, как мое тело реагирует, и я не могу не почувствовать трепет удовлетворения от его одобрения.
— Так чертовски красиво, когда ты истекаешь кровью ради меня, малышка. — Он вырывается и резко входит в меня, отправляя меня на край блаженства. А потом он наклоняется и слизывает кровь с моего живота, как зверь, застонав от удовольствия. — Я мог бы пить каждую частичку тебя до конца своей гребаной жизни и умереть счастливым человеком.
 
— Данте, пожалуйста. Мне нужно…
Он прерывает мои мольбы, крепко сжимая мое горло.
— Я говорю, когда ты будешь кончать на моем члене, маленькая лань, поняла? И никакие уговоры не изменят этого.
Его доминирование приближает меня к разрядке.
— Данте, — хнычу я, сжимая пальцы в бессилии.
Он рычит, как зверь. Его жестокий темп неумолим, пока он входит глубоко и сильно.
— Ты этого хотела, малышка? — рычит он, его голос груб от вожделения. — Ты хотела, чтобы я трахал тебя жестко и грязно, как шлюху, которой ты являешься?
Я могу только стонать, и каждый стон, кажется, подстегивает его. По мере того как удовольствие нарастает, он наклоняется и кусает мой сосок, заставляя меня вскрикнуть.
Он хихикает.
— Правильно, кричи для меня. Пусть весь гребаный мир знает, что священник Фордхерста владеет этой киской.
— Да, Данте, — стону я, выгибая спину. — Она твоя. Навсегда.
Его выражение лица становится диким, глаза вспыхивают.
— Именно так. Моя.
Его хватка на моем горле усиливается, заставляя края моего зрения расплываться.
Безумие, как сильно я доверяю ему в том, что он не причинит мне вреда. Человек, которого я знаю совсем недолго.
Он стягивает с себя балаклаву и глубоко целует меня. А когда он выпрямляется, его зловещая улыбка — единственное предупреждение, прежде чем он резко останавливается, оставляя меня на краю.
— Ты кончишь для меня так чертовски сильно, — шепчет он. — Но я хочу, чтобы ты видела мое лицо, когда будешь кончать. Я хочу, чтобы мое лицо было единственным, что ты, блять, увидишь, когда снова испытаешь оргазм.
Я хнычу при этой мысли, но не думаю, что это будет трудно. Данте возвращается к своему жестокому темпу, вбиваясь в меня с такой силой, что кровать сотрясается. Его рука плотно обхватывает мое горло, перекрывая доступ кислорода, и мой мир сужается до одного лишь Данте.
Другая его рука движется между нами, пальцы находят мой клитор. Он безжалостно теребит его, доводя меня до исступления.
— Ты собираешься кончить для меня, малышка? — рычит он. — Будешь кончать, пока я буду выжимать из тебя жизнь? Тебе ведь это нравится, правда? Опасность. Власть, которую я имею над тобой.
Я не могу говорить, не могу думать, не могу дышать. Все, что я могу, — это чувствовать. Чувствовать, как Данте владеет мной, разрушает меня, восстанавливает. Я чувствую, как мой оргазм нарастает, выходит из-под контроля.
— Данте! — кричу я его имя.
— Вот так, — стонет он. — Взорвись для меня. Позволь мне почувствовать, как твоя киска сжимается вокруг моего члена, когда ты кончаешь. Позволь мне услышать, как ты выкрикиваешь мое имя, когда я лишаю тебя кислорода.
Мир кружится, и все вокруг становится черным, когда моя кульминация настигает, проносясь сквозь меня, как ураган. Я выкрикиваю имя Данте, но звук заглушается недостатком кислорода. Моя киска сжимается вокруг него, обсасывая его член, пока я не кончаю.
Но даже когда я спускаюсь с высоты, Данте не останавливается. Его темп продолжается, неумолимый и жестокий.
— Вот моя хорошая девочка, — ворчит он, — ты так сильно кончила для меня, правда? Как я, блядь, и предполагал.
Его хватка на моем горле ослабевает, позволяя воздуху вернуться в мои легкие, и мои чувства переходят в острый режим, когда на меня обрушивается еще одна волна удовольствия.
И с последним толчком он следует за своим освобождением, его тело напрягается надо мной, когда он с криком освобождается. Он рушится на меня сверху, и мы оба задыхаемся.