Одержимый ею (СИ)

А пока я сигналю Баграту, что творится беспредел и один я не полезу. Потом, «подумав», выдаю заготовленную фразу:
— Знаешь, я, пожалуй, и вовсе н полезу. Мне подставляться нет резона! У Князя спецура на поводке, мало ли, кто у него за плечами высится! — Баграт выругался сквозь зубы: он ненавидит ментов и вояк. Вот кто у нас чалился по зонам всю жизнь и нагулял эту дебильную ненависть!
Соответственно, сейчас я фактически сказал ему, что Князь мусорам продался, а за такое бьют больно и даже смертельно. Поэтому я не удивился, когда небольшая армия Баграта прискакала на шести джипах разнимать коллег. Потрепанные псы Лютого и Князя уже не смогли ничего противопоставить свежим силам коллеги.  А сам Баграт, увидев такую вопиющую слабину, не смог отказать себе в удовольствии избавиться от друзей, которые все же больше конкуренты.
Меня это не удивляет.
Удивляет меня звонок Лютого.
— Пахом, брат, спасай! Баграт спятил и все под себя тянет. Сам понимаешь, брат, если он нас с Князем прогнет, то ты следующий! — верещит в трубку главный сутенер города.
Я усмехаюсь про себя.  Уже брат?
 Быстро же Лютый показал истинное лицо «прирожденной давалки», которая и вашим и нашим.
По заранее намеченному плану приезжаю со своими парнями в поместье Лютого и растаскиваю всех троих за шкирки по разным углам. Следом приезжает Тень — знатный ублюдок и соглядатай от «дедов». Он важно осматривает нас всех, уверенно обходит зал, полный бойцов, хмыкает многозначительно и уходит. Этот сукин сын нас не боится, его защищает протекция «дедов», он знает, если он не вернется, то нас всех нагнут раком, независимо от того, сколько бойцов мы соберем. Потому, его не тронут, вот он и борзеет, сука.
Но главное все же провернулось — три основные мрази города сейчас, как мышки, затаились в этой комнате, и гневно сверкают глазами друг на друга.
Тень уходит, следом за ним молча выхожу и я, мысленно прощаюсь с лютым, Князем и Багратом. Я лично проследил, чтобы у каждого осталось оружие. Значит, живые из этого дома уже не выйдут.
 Тень подтвердит, что я пытался предотвратить беспредел, а я под бдительным оком «дедов» перецеплю корону на Темку, пусть теперь братец под ней пригибается.
 При этом, образно говоря, мои руки чисты, хоть и по локоть в крови. А предъявить мне нечего. Хочется глупо скакать и во все стороны показывать ехидные «дули».
Загружая свой хитрый зад в автомобиль, не могу надышаться сладким воздухом свободы!
Инга, девочка моя, к тебе едет уже не галерный раб, а почти свободный человек!
Еще немного — и мы сможем-таки пожениться.
Пригласим на свадьбу всех ее родных и близких, включая ее родителей.
Блядь! Для родителей Инги я уже ее муж. Вот же нахуевертили не подумав! Придется врать, а врать я не хочу.
Ладно, скажем, что Инга так расстраивалась за отсутствие родителей на свадьбе, что я решил подарить ей новую церемонию, краше прежней и с родными людьми на празднике. Хорошая легенда, в принципе. Заодно, отвезу мою эльфийскую принцессу на острова в медовый месяц.
А что делать с тем, что я представился её родным Артёмом, а не Валерием, подумаю позже…
Сейчас домой, но через ювелирный и цветочный.
Я ведь задолжал своей девочке миллион алых роз…
  
Глава 20
 
ИНГА
…Сегодня Валерий приходит домой с огромным букетом кроваво-красных роз и изящной коробочкой.
Я нагло расположилась в его кабинете за его же ноутбуком, и сейчас пристально изучаю учредительные документы, которые скинули мне из департамента. Раньше не интересовалась особенно ни Уставом, ни муниципальным заданием…А теперь приходится во всё вникать. И накатывает страх: а вдруг не справлюсь? не вытяну? Целая галерея же!
Валерий несколько минут рассматривает меня, усевшуюся в его кресло, чуть склонив голову, а потом интересуется:
— Подсиживаешь?
А сам усаживается на край стола и укладывает цветы прямо на клавиатуру, закрывая мне обзор и, наверняка,  добавляя ненужных знаков в документ, совершенно игнорирует моё недовольное рычание, притягивает к себе и жадно целует.
— Чтобы я больше не видел, — бескомпромиссно заявляет он, — что ты работаешь дома.
— Но…— пытаюсь жалобно возразить, всё ещё находясь в кольце его рук, — … это новое направление для меня… Хочу всё изучить… Боюсь, что не справлюсь.
— Не смей сомневаться в моей Инге! — теперь уже рычит он. — Она у меня умница, сможет всё.
Встаёт со стола, вытаскивает меня из кресла и вновь усаживает, но уже ко мне на колени.
— К тому же, есть дела поважнее, — ведёт носом мне по щеке, прикрывая глаза. И я любуюсь тем, как тени от его преступно длинных ресниц падают на скулы.
— Это какие же? — чуть ехидничаю я, почти задыхаясь от его нежности.
— Например, — шепчет он на ухо, — посмотреть, что вон в той коробочке.
Тянусь за бархатным полуцилиндром, открываю, ахаю. На тёмной подложке переливаются и поблёскивают изящное колье, серьги и браслет из белого золота с александритом. Этот камень-хамелеон завораживает игрой оттенков — от пурпурно-фиолетово-розового до сине-зелёно-серого… И есть в этой смене цветов, что-то нереальное, колдовское…
— В магазине сказали, что этот камень приносит удачу, — Валерий, удерживая меня за талию, упирается мне подбородком в плечо и вместе со мной рассматривает гарнитур.
— Это хорошо, — радуюсь я, чуть поворачиваясь и целуя любимого в щёку, — она мне сейчас очень понадобится.
— Хочу, — говорит он, — чтобы эти украшения были на тебе в день нашей свадьбы.
Блин, свадьба же… Моя! Вторая! За месяц с небольшим! Это только я могла так намудрить! Как родителям-то объяснять буду? Я же им Валеру Артёмом представила.
Так!... Переключаемся на другое.
— Мы ещё дату не выбрали… — начинаю издалека.
— Я выбрал, — отзывается мой невероятный мужчина, — через две недели.
Мотаю головой:
— Нет! Я же только буду вникать в должность…
— Не будешь, — резко отрезает он, и я мрачнею, начинаю вырываться из объятий, но меня держат крепко и не собираются отпускать.
— Что это значит? Объяснись? — возмущаюсь я и пытаюсь скинуть его руки.
Ага, так он и поддался!
— Это значит, Инга, что нам, скорее всего, придётся уехать. Возможно, вскоре после нашей свадьбы.
Внутренне холодею:
— Куда и почему? Ты же вроде разобрался с Лютым и остальными…
— Потому что я хочу уехать на острова в свой медовый месяц, — лукаво щурится он, — и тебе придётся полететь со мной.
— А как же галерея? Место за мной держать не станут… — не договариваю, потому что получаю несильный, но ощутимый удар по попе. — Ай! За что?
— Не догадываешься? — почти зло интересуется Валерий.
Догадываюсь, вздыхаю.
Он прав, я делаю неправильный выбор — нельзя женщине выбирать между карьерой и семьёй. Да и не так уж я желала эту должность, скорее, боялась её. А значит, работа вылилась бы в постоянную нервотрёпку. Валерий прав, лучше покончить с этим сейчас, пока не преступила. В конце концов, город у нас большой. Музеев и галерей — целых десять! А Валера у меня один — самый лучший, самый любимый на земле.
К тому же, я могу быть уже беременной (нужно, кстати, сделать тест!), а это значит, скорый декрет. Так что всё равно начальник из меня никакой.
— Звонить? — спрашиваю, а сама уже тянусь к мобильному.
— Звони!
Обхватываю одной рукой Валерия за шею, склоняю голову на грудь и подношу трубку к уху.
Пока идут длинные гудки, сердце взволновано колотится. Валерий надёжнее прижимает к себе, играет с волосами, щекочет горячим дыханием шею… Я даже пальцы на ногах поджимаю от удовольствия.
Наконец в трубке раздаётся строгий голос секретаря:
— Приёмная Дольского. Слушаю.
— Это Инга Василевская, — робко лепечу я. — Мне бы Олега Константиновича услышать.
— Минуточку, — раздаётся трель соединения, за которую я успеваю умереть: ведь если сейчас откажусь — такую должность больше не предложат. Инга, но ведь ты же её не хочешь? Ты же трусишь и паникуешь от одной мысли — взвалить на себя бремя начальственных забот.