О-3-18 (СИ)

Уют. Тишина. Покой. Номер просторный, все в тех же красно-золотых тонах. На прикроватной тумбочке стоит дорогая пепельница. Если ее украсть и продать, получится отбить четверть стоимости номера. Вот только вряд ли кто-то решится обворовать отель «Премиум». Легче сразу пристрелиться. Об этом сообщает документ, подписанный Шайль. Не прямо, но намеком: «Я обязуюсь нести ответственность за вещи в моем номере и в отеле в целом. Я обязуюсь оставить комнату в том виде, в котором она была до моего въезда. Я обязуюсь отвечать перед лицом администрации отеля и закона в целом в случае нарушения перечисленных выше пунктов». И еще десяток «обязательств», «обещаний», «клятв» и прочей бюрократической херьни.
Шайль тянется к пепельнице. Ее легко спутать с обычной статуэткой — изящная девушка, облаченная в тунику, держит над головой чан. Работа из металла. Тяжелого, дорогого.
— Красиво, — задумчиво оценивает Надин.
— Бесполезно, — пожимает плечами Шайль, пристраивая статуэтку на кровати возле живота.
Пачка сигарет издает приглушенный бумажный щелчок, зажигалка — звонкий металлический. Детектив затягивается, выдыхая дым в потолок. Первая щепотка пепла падает в чан после тихого постукивания.
— Откуда ты знаешь французский?
— Меня учили ему все детство. Ну, когда умудрялись поймать дома. Я была непоседой.
— Волколюда учили французскому?..
— Ну да. Тоже удивляюсь. Но бромпир был серьезно настроен сделать из меня приличную даму. Почти получилось даже. Если бы не военная подготовка, которая заменила манеры дисциплиной.
— Честно говоря, не особо ты похожа на дисциплинированного солдата.
Надин подползает к Шайль, утыкается лбом в плечо девушки.
— А на кого похожа? — спрашивает детектив. — В прошлый раз ты сказала, что я… как там? «Баба с яйцами»?
— О нет, не напоминай…
Надин краснеет и прячет лицо в одеяле. Шайль смеется и меняет тему:
— Ладно, лучше скажи, почему Гэни выбрал тебя.
— В смысле?.. Кем выбрал?
— Разведчиком. Шпионом. Гонцом. Даже не знаю, какое слово подобрать.
— А, ты об этом. Он не выбирал. Я сама вызвалась, — Надин переворачивается на спину. — Я ведь в его общине давно. Много общалась с разными волколюдами. Когда прошел слушок о препарате, который пробуждает зверя, я стала вынюхивать.
— Серьезно? Нос не сломали?
— Нет. А за что? Безмордая, которая пытается стать полноценной. Такое вызывает только жалость, но не злость.
— Возможно…
— Понемногу я заходила все дальше. Стало ясно, что это не слухи. Я сообщила Гэни, а он подергал за ниточки. После этого сказал ехать в О-2, на встречу с… информатором.
— Угу. И кто тебя сопровождал?
— Никто. Тогда еще было безопасно. Я просто пришла в назначеное место. Был конец дня, в ресторане почти никого. Меня встретил мужичок с телохранителем-волколюдом.
— Ого. А это интересно. Как они выглядели?
— Информатор сухощавый. Безумный немного, руками постоянно дергает. Очень странный. Легко запоминается. Имя не назвал, носит затемненные очки и шляпу-котелок. А волколюд обычный. Вообще не выделяется.
— Вы общались без имен?
— Мы не общались. Мне просто дали папку и сказали передать ее Гэни. Все. Я сразу ушла.
— И теперь этот информатор в О-1?
— По мнению Гэни, да.
— Время, место?
— Мне нужно проверить адрес квартиры. Скорее всего, там живет тот человек…
Шайль втыкает окурок в чан пепельницы. Поднимается, отставляя статуэтку на прикроватный столик.
— Знаешь, что странно?
— Что? — Надин тоже усаживается.
— Появился препарат, но об этом услышала ты. Гэни заинтересовался только после твоей наводки. И просто «подергал за ниточки». Ему тут же нарисовали из ниоткуда папку, в которой самые дерьмовые и нелегальные снимки, которые я когда-либо видела. После этого ничего не происходит до внезапной вспышки «болезни», — Шайль хмурится, покусывая губу. — Либо наебали тебя, либо ты наебываешь меня. Так скажу.
— В чем?.. — теряется Надин.
И правда, в чем, детектив? Почему Надин, семнадцатилетняя безмордая, должна быть не просто девчонкой на побегушках? Почему ей кто-то должен сообщать о том, что знает на самом деле? Почему ты думаешь, что Гэни был не в курсе происходящего? И почему нужно думать, что он в курсе? Ты ведь слабо представляешь, какое место «ВолкоЛЮДИ» занимают в городе. Ритуальные наказания, странные проповеди и здоровенный выкупленный склад, на котором произошла цепочка преступлений, связанных с кем-то одним. Это все информация. А политика вне ее. Политика — туманная вещь, темный полог, под котором копошится гниль лжи и плесень лицемерия. Так всегда было.
 
— Ладно, не знаю, — Шайль трет переносицу. — Я не могу додуматься до сути происходящего. Поспим и разберемся.
Надин несколько растеряна. Вздрагивает, когда раздается тихий стук. Шайль поднимается, подступая к двери сбоку.
— Кто там?
— Консьерж, madame. Принес ваш ужин: два куска сырой конины.
Ключ проворачивается в замке, Шайль принимает промасленную бумагу. Юноша торопливо желает хорошего отдыха и уходит. Дверь закрывается.
— А вот и пир после чумы, — улыбается девушка, демонстрируя Надин свертки. — Приятного аппетита нам!
***
Лица обеих перепачканы. Пальцы тоже. Свертки сплелись в единый ком на дне мусорной корзины.
— Вот и все, — Шайль с досадой облизывает пальцы. — Маловато…
— Ну а я наелась, — довольно потягивается Надин.
Девушка косится на подругу, оценивая размеры хрупкого тела. На голову ниже, гораздо уже, талия не опорочена мышцами. Шайль хмыкает, поднимается и предупреждает:
— Я первая в душ.
— Ты же говорила, что вместе, — вспоминает девчонка, удивляется, даже будто немного обижается.
Шайль озадаченно замирает на пороге ванной. Смотрит задумчиво. Криво усмехается.
— Просто пошутила. Ты молодая еще.
— В смысле?! — Надин вскакивает. — Издеваешься?
— Пойми правильно. Я не хочу быть растлительницей, это вообще не в моих планах, — Шайль собирается скрыться за дверью, но девчонка успевает просунуть пальцы.
— Мамочкой решила стать?..
Детектив видит наполненный злостью взгляд, качает головой, пытается мягко убрать пальцы Надин, но те вцепились на удивление крепко.
— Прошу понять правильно. Мы можем спать в обнимку, но голышом плескаться в душе — это слишком.
— Я буду одетой.
Это… странное заявление. Спать тоже в мокрой одежде планирует?
— А я хочу раздеться.
— Раздевайся. Даже смотреть не стану.
— Цыц, я не спрашиваю. Хочешь принять душ первой — принимай.
— Ты меня таскала по смертельно опасному району! — противится Надин, просовывая в щель еще и носок ботиночка. — Я умереть могла! Для этого не молодая, да?!
— Умирать и трахаться — разные вещи, — рычит Шайль, пытаясь отвоевать дверь и не причинить вреда. — Даже закон это разделяет! Давай мы это обсудим после душа?!
— Нечего обсуждать! Я не хочу трахаться, я хочу обнять тебя! — Надин переходит в рык, напрягает хрупкое тельце, и Шайль понимает, что поддавки ведут к поражению.
Дверь распахивается, ударяется о стену, дрожит, вибрирует, замирает. Девчонка бросается вперед раньше, чем девушка успевает отпрянуть. Худые ручки обхватывают, лицо утыкается в плечо, голос полон слез:
— Я не хочу быть одна. Пожалуйста. Хотя бы пока мы не вернемся в О-3. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Надин дрожит, срывается в рыдание, вжимаясь все сильнее. Шайль вспоминает Гириома. Многовато ошибок на личном фронте, да, детектив?..
— Тише… я рядом… — бормочет беловолосая, понимая: отчасти ею манипулируют.
Но это не та плохая расчетливая манипуляция, которую не трудно встретить во взрослом мире. Это просто… детские эмоции. Надин все еще недостаточно выросла, чтобы прятать все под броней. А может, она вообще никогда этому не научится. Шайль обхватывает талию подруги, опуская подбородок на макушку. Прикрывает глаза, устало размышляя о происходящем. Ждет, пока Надин успокоится.