Прокламация и подсолнух (СИ)

– Точно, – фыркнул Мороя. – Помнишь, значит, как опосля первого турка неделю травкой питался, аки святой отшельник?
– Это я просто не голодный был, – ухмыльнулся Гицэ в ответ. – Как проголодался...
– Перешел на простоквашу.
В ответ на дружный гогот мальчишка неуверенно улыбнулся и встал. Симеон подвинулся и хлопнул ладонью по лавке.
– Садись-ка, чтобы через весь стол не орать. Дайте ему какую-нибудь посудину. Ну что, стрелок, пей да рассказывай, как тебя угораздило.
Пандуры воззрились с любопытством. В самом деле, развлечений на заставе было не так много.
Мальчишка довольно лихо стукнул чашкой о чашку Гицэ, опрокинул ракию в рот – и отчаянно раскашлялся.
– И эта шмакодявка, говорите, двоих уложила? – усомнился Йоргу. – Он даже пить не умеет!
– Зато стрелять умею, – огрызнулся парень и глазищами сверкнул так, будто из пистоля и целился.
– Да уж, – хохотнул кто-то. – Те ухорезы, небось, и не ожидали!
Мальчишка обернулся. Процедил высокомерно:
– А что мне с ними, разговоры было разговаривать? Дядька всегда говорил: достал оружие – стреляй...
Он вдруг запнулся, помрачнел, потянулся за чашкой. Гицэ плеснул ему еще ракии. На этот раз парень не закашлялся, хотя видно было, что дыхание у него и перехватило. Симеон невольно улыбнулся.
– Так откуда ты взялся-то, резвый такой?
– Из Термилака.
– Из откуда?.. – переспросил Гицэ, а Йоргу с досадой дернул себя за ус и мрачно пробурчал:
– Ну я же говорил, что австрияк. Мундирчик только подзабыл, а вот сейчас вспомнил! – и пояснил в ответ на взгляд Симеона: – Школа там военная есть, от Вены недалеко.
– Правда? – спросил Симеон уже у мальчишки, который заметно повеселел от лошадиной дозы ракии.
– Что? – переспросил тот, лихорадочно блестя хмельными глазами. – Про Термилак правда, я ж вам сам сказал. Только не школа, а академия, в Европе лучшая. Я туда и еду.
Симеон хмыкнул. Странно что-то. Оно, конечно, в Вену и здесь можно проехать, но есть дороги поизвестнее.
– А чего это летом? – не отступился дотошный Йоргу, теребя усы. – С учебы утек, что ли?
– Я общий курс закончил, – с приметной гордостью сказал парнишка. – А теперь хочу доучиться до офицерского чина.
– А чего летом-то?
– Да чего ты привязался-то к этому лету, туды его и растуды? – не понял Гицэ. – Чего такого в нем особенного?
– А то, что я сроду ни одного ученика этой школы не видал, чтоб летом туда возвращался, – Йоргу торжествующе дернул себя за ус. – Заливает он что-то, клянусь святым Спиридионом!
– Ну ты уж прям видел! – усомнился и Мороя. – Ты ж контрабанду возил по Дунаю, а не австрияков. Слышь, Штефан, а расскажи-ка, чему вас в той школе учат.
Мальчишка обиженно фыркнул на Йоргу и принялся рассказывать. Язык у него уже малость заплетался. Симеон слушал вполуха, а сам внимательно разглядывал парнишку. Нет, что заливает – непохоже. Но и Йоргу прав – даже по рассказам выходило, что летом этих самых школяров никто в школе-то не ждет. Стало быть, либо в лагерях, либо по домам...
– Ах, артиллерия? – прищурил Йоргу черный глаз. – А ну-ка расскажи, как пушка стреляет.
Мальчишка сощурился не менее ехидно и отрезал:
– По параболе.
Йоргу заметно опешил. Пандуры захихикали.
– Это ты щас по-каковски выругался, боер? – полюбопытствовал Мороя.
Мальчишка метнул на него злой взгляд.
– Сколько раз повторять? Меня зовут Штефан!
– Так, – Симеон хлопнул ладонью по столу, прекращая гвалт. – Не с того конца начали. Слушай, бо... Штефан, – поправился он, нутром чувствуя, что не просто так мальчишка уперся с именем. – Ты говорил про то, откуда и куда путь держишь. Ну, вот и давай, с самого начала.
Мальчишка враз опустил глаза в стол.
– Так я ж сказал, куда. В Винер-Нойштадт, в Военную академию.
– А откуда?
– А то мое дело, откуда, – угрюмо буркнул он в ответ. – Еду себе и еду.
Теперь и Симеону показалось, что парнишка темнит.
– А что ж ты говорил, что к нам ехал?
– А куда тут еще можно ехать? – переспросил тот, пытаясь сделать невинные глаза. – Особенно если в Австрию?
 
– Выходит, ты здешний? – уточнил Симеон, вконец уверившись, что дело нечисто. – Мы всех бояр окрестных знаем, со всеми семействами. И вряд ли кто отпустил бы такого мальца, как ты, без охраны. Так что не темни, боер, а то заместо своей академии поедешь завтра к слуджеру в Клошани, он тебя по обязанности здешнего управляющего до дому быстро спровадит.
При упоминании слуджера парнишка явно дернулся. Из дому сбежал, что ли? А ведь права была унылая селедка, еще разыскивать придут. Парнишка-то чистый порох...
Йоргу брошенный ему взгляд истолковал верно и поднажал:
– Так что, скажешь правду, или нам самим поискать, как тебя до дому выпроводить?
– Правду вам? – мальчишка сгреб кружку, которую шустрый Гицэ уже успел снова наполнить, приложился и внезапно грохнул ее о стол так, что только черепки полетели. – А некуда меня выпроваживать! Некуда! Ясно?!
– Ты посуду-то пожалей, – встрял рассудительный Мороя. – Если какая беда случилась – ты рассказывай, мы не просто так здесь сидим и налогов не платим. А если ты из дома утек, то не обессудь – мы люди служивые, порядок блюсти назначены.
– Да вам-то какое дело?! – Штефан дернулся, вскочил бы, не придержи его за локоть сидевший рядом Гицэ. – Я же утром уеду!
– Уедет он, боярская твоя порода, – процедил Йоргу, недобро сощурившись. – А нам что отвечать прикажешь, боер, когда по твою душу родня заявится? Или кто похуже, а? Если ты натворил чего? Он уедет – а нам расхлебывай...
– Йоргу, да погоди ты, – Мороя положил руку на плечо парнишки. – Чего сразу «натворил»-то ?
– Ничего я не натворил, – буркнул Штефан, косясь на Йоргу. – И искать меня никто не будет.
Последние слова явно застряли у него в горле, и он умолк совсем, уставился в стол и замер.
Симеон только головой покачал. Случись у парня какая беда, да хоть те же турки дом пожгли, не стал бы он так отмалчиваться. А раз не хочет говорить – то нечисто дело. Был бы из местных бояр, можно было бы и втихую разузнать попытаться, но конь у него скребницы несколько дней точно не видел. Так что парнишка может быть откуда угодно, хоть из Бухареста самого.
Придется из него правду все-таки вытрясать. Ведь даже если не врет и на заставу беду не наведет, то себе точно найдет, голова горячая.
– Так уж и не будут? – деланно усомнился Симеон, внимательно приглядываясь к раскрасневшейся от ракии мордахе Штефана. – И медный грош порой под всеми половицами ищут, а уж боярского сына, да не из последних...
Тот упрямо мотнул головой в ответ.
– Меня искать не будут, сказал же! И что я боярский сын, на физиономии не написано!
– Вот дурило, не то что пить, он и врать-то не умеет, – отметил Йоргу. – На коне у тебя оно написано и на пистолях дорогих. Или ты их украл – и мы тебя сдадим по принадлежности...
– Это я украл?! – взвился мальчишка, занося руку. – Да как ты смеешь...
Йоргу сидел далеко, зато Гицэ без труда перехватил поднятый кулак. Парнишка трепыхнулся, но без толку – Гицэ и воевал, и не первый год в пандурах служит, куда мальцу против его выучки?
– Остынь, – негромко велел Симеон и кивнул Гицэ – мол, посади обратно. – Слушай, Штефан, ты парень вроде неглупый. Сам понимаешь, что заврался и что просто так мы тебя через границу не пустим.
Карие глазищи Штефана затравленно сверкнули по сторонам. Кажется, он и к окошку примерился, но Мороя предусмотрительно загородил его собой.
– Не вздумай, – упредил он мальца. – Галерейка с той стороны, а здесь ущелье – лететь тебе до самой преисподней.
 
Гицэ отпустил его руку и добродушно ткнул в плечо.
– Да не съедим мы тебя, боер, не озирайся. Ты лучше расскажи, ради какого добра из дому-то сбег.
– Сбег! – у Штефана вырвался горький смешок. – Сбег, конечно! С проклятиями в спину, чтоб вернуться, упаси Господи, не надумал...