Река надежды
У Александера же перед глазами стояло лицо той индианки, ее улыбка. Пока индейцы торговались, он успел как следует рассмотреть ее красивую, довольно пропорциональную фигурку. Он огляделся по сторонам, но ее не увидел. Разумеется, он получит свое и с любой другой женщиной, но, как ни странно, желал он сейчас только ее. И этот взгляд! При воспоминании о нем у шотландца пересохло во рту.
Сутолока в центре зала привлекла его внимание. Он допил свое пиво и привстал, чтобы лучше видеть, что происходит. Одного он узнал сразу. Каишпа! Интересно, что он тут делает? Что, если та женщина до сих пор с ним? Александер решил подойти поближе.
Скрипач заиграл новую мелодию, и к нему тут же присоединилась свирель. Девчонка, которой едва ли исполнилось двенадцать, с огромными звенящими сережками в ушах, повисла у него на руке и стала тащить к танцующим.
– Ambe! Ambe! [77]
– Нет!
– Daga! Daga! [78]
От нее пахло водкой и рвотой. Александер попытался высвободиться, когда громыхнул ружейный выстрел. Девочка немедленно разжала пальцы и метнулась под стол, где уже похрапывал какой-то пьяница. Поздравительные возгласы и смех доносились от группы, окружавшей Каишпу. Сгорая от любопытства, Александер пробрался к самому центру. На стуле сидел мужчина, вокруг валялись осколки стекла. Волосы у него были мокрые и липкие, и он улыбался до ушей.
– Кто следующий? Кто хочет посоревноваться с великим Каишпой? – крикнул Вемикванит, показывая толпе бутылку с водкой. – Ты, Дюбэ? Или, может, ты, Синклер?
– Я!
– Это Луи Бариль, – зашептали в толпе.
Все повернулись, глядя на расталкивающего толпу краснолицего коротышку.
– Что я получу, если выиграю? – спросил он заносчиво.
– Уйдешь отсюда живым, брат мой! – оскалился Вемикванит, протягивая ему стакан. Он был полон до краев, так что водка стекала метису на пальцы.
– Чертов оборотень! Ты издеваешься надо мной? – живо возразил коротышка, делая неприличный жест. – Я не собираюсь соревноваться с твоей обезьяной за бесценок! Что я получу?
– Половину нашего выигрыша, если ты не свалишься со стула раньше, чем Каишпа выстрелит! В противном случае все достанется нам.
– Готовь деньги! Я выдержу! – самонадеянно заявил коротышка, принимая от него стакан.
Пока возле стола делали ставки, Каишпа заряжал пистолет, а Бариль, который сел на стул, устанавливал у себя на голове стакан. В заведении стало тихо, но через минуту снова взвизгнула скрипка. Исполнив короткий воинственный танец, чтобы еще сильнее раззадорить зрителей, Каишпа выбросил вперед руку с пистолетом и прицелился.
– Что, не боишься?
– Да он сейчас нагадит себе в мокасины!
– Эй, Луи, он сейчас разнесет тебе башку, как яйцо!
Александер с возрастающим интересом следил за отвратительным представлением. Вот до чего доводят скука и праздность, если нет закона, который сдерживает самые низкие людские порывы! Пистолет выстрелил, стакан разлетелся, и Бариль, белый как полотно, облизнул губы. Его мокрое от водки лицо расплылось в улыбке.
– Кто следующий? – спросил Вемикванит. Он наполнил стакан водкой, выпил ее и налил снова.
В толпе зрителей началась толкотня. Мужчины подзадоривали друг друга пинками и бранными словами.
– А ты не хочешь попробовать? – спросил метис, указывая пальцем на парня лет восемнадцати.
– Ну, Жан-Батист, давай!
– Покажи ему, Лебеф! Покажи, что ты не трус!
– Да! Покажи нам всем, какое у тебя нутро! Только не навали в штаны! Ха! Ха! Ха!
В несколько рук юношу вытолкали на середину комнаты. Молодой Лебеф, чтобы не потерять лицо, что в этих краях было много хуже, чем потерять жизнь, подошел и взял стакан. Несколько капель пролилось ему на пальцы. Как и другие, он сел на стул. В лице у него не осталось и кровинки. Александер подумал, что малец наверняка читает про себя молитву. Он сидел с закрытыми глазами, сжимая руками колени и дрожа всем телом. Стакан покачнулся, и по лбу, и без того мокрому от пота, потекла струйка водки.
– Я не могу! Не могу! Господи, я не хочу умирать!
Он схватился за стакан, который грозил вот-вот свалиться, когда прогремел выстрел. Жуткий вопль заставил музыкантов замолчать. Кто-то еще продолжал хохотать, но скоро все звуки перекрыли стоны юноши. Он катался по полу, корчась от боли, а под ним расплывалась лужа крови.
– Нужен доктор! Позовите доктора! – крикнул кто-то.
– И за священником! – сказал Призрак, становясь рядом с Александером. – Сходи за Онэ, Макдональд, а я найду Килпретина. Он похвалялся, что умеет оперировать.
– Но ведь он лечил овец!
– Ба! Вылечит и человека! Повадки у нашего кюре тоже не монашеские, но от этого еще никто не умирал! Вот пусть вместе и поставят на ноги этого идиота! Это же надо – хвататься за стакан, когда в него целятся!
Александер осмотрелся. Распорядитель аттракциона исчез из виду, его стрелок тоже. Мунро так и остался сидеть на своем месте в обнимку с дикаркой. Александер вышел из павильона. Несколько секунд – и его глаза привыкли к темноте. Он шел от постройки, то и дело натыкаясь на храпящих пьяниц.
Неподалеку в лунном свете двигалась какая-то странная темная масса. Присмотревшись, Александер увидел лихого «наездника», усмирявшего свою «лошадку» ударами хлыста. На мгновение он замер, но потом услышал призывы о помощи, доносившиеся из павильона. Они напомнили ему о цели похода. Оставив любовников наедине друг с другом, Александер направился к хижине кюре Рэми Онэ. На лавке у входа спал мертвецки пьяный Жоли.
Из окна и приоткрытой двери лился свет и слышались голоса. Александер решил заглянуть и убедиться, что кюре точно дома. Две юные девушки стояли на коленях в смиренных позах перед мужчиной в длинной сутане, которого Александер видел со спины. «Значит, Онэ и вправду священник? – подумал он. – Может, надо подождать, пока он исповедует этих девиц?»
– …и в знак покаяния, мои курочки, я прошу вас постараться на славу!
«Курочки?» Александер снова заглянул в хижину. Кюре как раз поднял подол сутаны, чтобы одна из «курочек» могла под нее нырнуть. Ошарашенный, шотландец отшатнулся в тень. Его разбирал смех. Теперь он понял, на что намекали товарищи, когда речь заходила об Онэ.
Он вернулся в павильон, где проходила пирушка. Следом за ним вошли Призрак и Килпретин. Последний ворчал, потому что его подняли с постели.
– Ты не нашел кюре?
– Он занят – исповедует пару птичек…
– А! – Призрак усмехнулся. – Что ж, придется малышу довольствоваться одним мясником!
– Боюсь, что так.
Но оказалось, что праздник в зале идет полным ходом. Жан-Батист Лебеф сидел на стуле, одна рука у него была перевязана, а другой он как раз подносил к губам стакан с водкой. Когда он опустошил его залпом, одна из женщин склонилась над ним и что-то спросила. Все еще очень бледный, он кивнул и протянул ей стакан. Она вновь налила в него водку. На женщине была юбка с глубоким разрезом, приоткрывавшим гладкое мускулистое бедро.
– Похоже, храбрость нашего юного друга тронула сердце одной из принцесс-оджибве! – засмеялся Призрак. – Он, конечно, поправится, но будь я проклят, если до весны сможет взять в руку весло!
Килпретин только теперь понял, что его разбудили зря, и, бранясь на чем свет стоит, пошел обратно. Казалось, от злости его ирландский акцент только усилился. Стоявшая рядом с юным Лебефом индианка посмотрела в их сторону. Она! Взгляд ее черных, как обсидиан, глаз задержался на лице Александера, успев разжечь в нем страсть, которая высвободила тысячи маленьких ненасытных зверушек. Молодая женщина, бесспорно, уже поняла, какую власть над ним имеет. Лукаво улыбнувшись, она томной походкой направилась к нему. Словно загипнотизированный, не способный сделать и шагу, он стоял и смотрел, как она приближается. Грациозным жестом она откинула длинную косу за спину. Янтарная сирена, явившаяся из марева тошнотворной, прокуренной комнаты…