Двое из будущего. 1904-... (СИ)
Он кинул на меня взгляд поверх дымящей в углу рта папиросы и сказал:
— Давайте.
— В моем будущем не будет царей. Будут президенты, как сейчас в Америке. И у нашего президента в недалеком будущем в Питере в ресторане Астории будет трудиться поваром его дед. Забавно было бы на него посмотреть. Говорили, что готовит он очень вкусно. А еще он после большевистской революции будет готовить для самого Ленина и Сталина. Вот такой вот забавный факт. Как вы думаете, это можно как-то использовать?
— Простите, конечно, но такого ресторана я в столице не припомню.
Я улыбнулся и ответил:
— Наверное, просто еще не построили. Но он обязательно будет, нам надо лишь запастись терпением. И Астория это не ресторан, это ресторан при гостинице. Вот так.
Я закончил свой визит к Макарову уже после заката. Почти половину дня провел подле него, разговаривая. Когда стемнело, в палату зашел лечащий врач и с укоризной меня отчитал. Пришлось мне с адмиралом попрощаться, но он, прежде чем я ушел, взял с меня слово, что я опять к нему приду. Я обещал.
Но обещанного я не сдержал. На следующее утро пришла та новость, которую все давно ожидали — японцы высадились на Ляодуне, вблизи бухты Кинчань. И эта новость снова всполошила людей и опять, пока работала железная дорога, они побежали. Не так массово, как в прошлые разы, но тоже существенно. И снова выстроилась очередь в банк, но мало кому удалось получить свои деньги. Наличка в банке иссякла еще месяц назад.
Стессель, узнав про высадку японцев, разослал телеграмму, в которой приободрял своих подчиненных и взывал к их долгу. А через пару дней после этого наместник Алексеев поспешно сбежал, прихватив с собою весь свой штаб и Макарова. А с адмиралом уехал и Верещагин, увозивший с собою охапку свернутых холстов.
Макарова на вокзале я поймал в последний момент. Как узнал, что наместник сбегает, так и помчался к поезду. Перехватил адмирала возле самого вагона, когда его грузную фигуру подсаживали солдатские руки, крикнул через головы:
— Степан Осипович!
Он обернулся, заметил меня. Приказал солдатам:
— Опустите меня, опустите.
И те послушно сняли адмирала со ступенек вагона и, подсунув под руки костыли, отошли на пару шагов. Я приблизился к адмиралу и выпалил:
— Еле успел.
— Да, совершенно неожиданно все случилось. Наместник решил меня с собою забрать. Сам об этом узнал не далее как час назад.
— Не страшно. Это даже хорошо, что вас отсюда увозят. Мне будет спокойнее.
— Честно, — вдруг признался Макаров, — я бы предпочел остаться здесь, а вместо себя отправил бы Витгефта. Да и наш с вами разговор я бы еще продолжил.
— Продолжим, обязательно продолжим. Но только уже после войны. Я, кстати, искал вас, чтобы попросить исполнить мою просьбу.
— Хорошо, что же вы хотите?
— Вот письмо, оно адресовано моему другу, Козинцеву Дмитрию. Если вас не затруднит, когда прибудете в Питер, найдите его и передайте это письмо ему лично в руки. Хорошо?
— Конечно передам, об этом даже не может ни быть никаких разговоров. Адрес указан?
— Да, на конверте написан. Но вы, если что, можете ехать прямиком в наше управление. Найдете его без труда, оно в Автово самое примечательное из зданий. И еще, Степан Осипович, если вас не слишком затруднит, передайте Козинцеву еще и посылку. Она объемная и тяжелая, я пойму, если вы откажитесь и в этом не будет ничего страшного. Я тогда найду другие пути.
— Нет, что вы, я ее обязательно передам. Где она?
Сама посылка лежала в коляске мотоцикла. Сколоченный из досок ящик, внутри проложенный многими слоями вощеной бумаги. И грузом этого ящика были все мои отснятые на пленку материалы. Очень ценные материалы, которые Мишка сможет использовать с пользой для нашего дела.
Солдатские руки ловко переместили тяжелый ящик в вагон. Макаров, проводил его взглядом, слегка покачал головой. В окно выглянул удивленный Верещагин, но заметив меня, все понял и принял груз.
— Ну что, Степан Осипович, пора прощаться. В следующий раз увидимся едва ли через год. Вряд ли раньше.
— Да, Василий Иванович, пора. Черт возьми, какую же необычную встречу мне приготовила судьба. И как же жаль так скоро расставаться.
Он протянул мне ладонь. Я ее крепко сграбастал и пожал. Макаров мне нравился. Он был старше меня на добрых два десятка лет и выглядел куда как солиднее меня и гораздо представительнее. Но, не смотря на это, для меня он становился другом. Другом, с которым можно было говорить, не стесняясь и не оглядываясь. И потому мне было жалко его отпускать. Но, тем не менее, сделать это следовало.
Я отпустил его ладонь и он, поправив в подмышке ложе костыля, развернулся и поскакал до вагона. Там его приняли, лихо подняли и уже оттуда, сверху, Макаров махнул мне рукой и крикнул:
— Мы с вами обязательно еще встретимся! Вот увидите! Вы от меня теперь никуда не скроетесь!
Глава 4
Из продажи совсем попало мясо. Его не стало совсем никакого. Даже дохлую курицу стало невозможно купить. Лизка, сходившая на рынок, вернулась с пустой корзиной и, подойдя ко мне, сказала:
— Плохо совсем стало. Мясо сильно подорожало, да и того купить нельзя. Придется мне вас консервами кормить.
— Что ж, макарошки с тушенкой разве это плохо? — меланхолично заметил я. — А что, даже костей на бульон купить нельзя?
— Нет, пусто на рынке. Все что появляется, разбирают сразу, да и то в рестораны уходят, да господа себе забирают. Как дальше жить будем?
— Проживем как-нибудь. Еды у нас полно, так что с голоду точно не помрем.
— Но ведь нельзя все время сидеть на консервах! — возмущенно воскликнула она, — Нужно ведь свежее мясо! И рыба свежая нужна. Смешно ведь, живем у моря, а рыбы не видим. Где эта рыба, куда она пропала?
М-да, это был вопрос. И если ситуация с мясом была понятна, то вот про рыбу оставалось лишь догадываться. Обычно ее ловом занимались китайцы и они же ее продавали. Они и сейчас ее ловят, но, опасаясь японцев, делают это с оглядкой и потому выходят в море через раз. И из-за этого рыба на рынке вдруг и исчезла. Сами китайцы приезжают сюда из соседних деревень, но делают это редко, чаще всего наскоком и рыбы с собою привозят немного. Так что — беда нынче с продовольствием. И если служивые пока еще вполне себе обеспечены и набивают себе брюхо сытно, то вот простым гражданским лицам такое положение вещей весьма чувствительно стало бить и по карману и по животу.
— Сутки назад военным пригнали восемь сотен голов скота, — с прищуром сказал я, на что Лизка лишь возмущенно взмахнула руками:
— И что? Нам-то от этого какой прок?
— Ну да, ну да…. Только через интендантов, получается, можно будет мясо добывать.
— Сделайте что-нибудь, Василий Иванович! Вы же можете, — вдруг отчаянно запросила Лизка.
— Что же я сделаю? Траулер что ли построю им?
— А постройте, — поддакнула она и только лишь затем спросила: — А что такое траулер?
Про это судно я лишь ляпнул, но вот моя служанка за него зацепилась. Сначала упрашивала меня, а когда я отмахнулся от ее затеи, куда-то вдруг убежала на целый день. Вернулась уже под вечер с чувством выполненного долга. Я в недоумении смотрел на нее, гадал чего же она вся такая загадочная, хитро на меня улыбается, а через пару суток вдруг все понял. Лизка стала распространять про меня слухи, мол, я, изобретатель всего самого интересного на свете, придумал такую штуку, которая сможет накормить все население Артура свежей рыбой. Оставалось дело лишь за малым — эту самую штуку построить. Да вот незадача — я, оказывается, ленился этим заниматься. Оказавшись в городе я уже от нескольких горожан выслушал их горячие просьбы. А на следующий день еще от нескольких, а потом уж и от простых моряков я услышал обидное: «Чего ж вы кобенитесь, ваше благородие? Помочь не хотите?». Лизке в тот же вечер перепало на орехи, орал я на нее так, что она покраснела, глаза опустила долу, но все равно осталась при своем мнении. Для нее-то все просто — раз я сказал, что подобное можно сделать, значит сделать это можно и точка. А то, что я понятия не имел как это делается ее не особо волновало. Вот и ходил я теперь по городу, выслушивая просьбы помочь с пропитанием. А когда я людям пытался объяснить, что все не так-то просто, они мне не верили и обвиняли во всех грехах. Мол, не забочусь я о народе и мне лишь бы карманы набить звонкой монетой. Блин, как же быстро люди забывают все то хорошее, что они без особых усилий получают. Ведь привез же я в Артур десятки тонн консервов и что? Кто теперь об этом помнит?