Очевидное-Невероятное (СИ)
И тоже ладонью себя по лбу — с оттяжкой!
Обижаться на столь бурное выражение чувств было глупо! Это к разговору о счастье. Если ты понимаешь, что можешь являться возбудителем такого мощного взрыва эмоций, значит, ты уже точно не пустое место! Значит, уже одним только фактом своего присутствия ты хоть на минуту можешь осчастливить другого человека, пусть незнакомого, пусть глупого и самонадеянного — тебе то какая разница! Даже пусть этот кто-то — сволочь и португалец!
Окончательно сбитые с толку моим необузданным весельем, зеленхозовцы были вынуждены обратиться в бегство. Я же спокойно сложил стремянку и, водрузив её на плечо, поднялся по ступенькам Храма.
На табличке, привинченной к входной двери, был представлен «Алгоритм посещения Храма». Отдельно, на приклеенной тут же, бумажке корявым почерком сообщалось, что сегодня на исходе дня, в храме состоится вай-фай обедня, во время которой предполагалось проведение Божественного Вебинара с ясноликим четырех ядерным Макинтошем и что все отсутствующие будут строго забанены!
В этот момент что-то в моём сознании щёлкнуло — я услышал некий искусственный звук, напоминающий сигнал включающегося компьютера. Навстречу мне вышла девушка в длинной юбке с буквами и цифрами, напоминающей клавиатуру.
— Вы Председатель ПК, и ваш ник Дзержинский? — обратилась она ко мне.
— Да, — сказал я сухо. — Но только не ПК, а ЧК.
— Извините, гуру, — Девушка склонилась в почтительном поклоне. — Меня зовут Клава. Мы — я и моя сестра Винда подвизаемся в Храме на правах джуниоров. Батюшка просил передать, что произошло непредвиденное зависание, что это не игнор и он скоро будет. Хотите, подождите внутри — в файлообменнике, хотите, можем пойти на Погост, погулять там.
— На кладбище что ли?
Вот уж куда я собирался меньше всего!
— Видит Бог, там прикольно, — пообещала Клава. — Идём?
— Пожалуй, — согласился я. — Кладбище тоже прокси?
— Ну что вы, это же локейшн для крякнутых, — снисходительно улыбнулась монашка.
— Что-то вроде корзины для отбросов что ли? — решил я блеснуть своими духовными познаниями. А то ещё примет за чайника!
— Ну да, да, — поддержала меня Клава. — Можно и так прошить. Я рада законнектиться. До кучи проведём с вами ликбез. О, кей?
Мы обошли Храм и там, на его задворках я увидел, огороженную забором, территорию, действительно напоминавшую кладбище. Над входной калиткой был установлен баннер с надписью «Error 404».
— Битая ссылка, — ответила на мой молчаливый вопрос моя сопровождающая. — Типа, оставь надежду всяк сюда входящий!
Скажу вам честно, меня сильно порадовал её общеобразовательный уровень, я то уж начал волноваться, что её знания носят однобокий, чисто ортодоксальный характер. А так, что же — зелёные глаза, каштановые волнующие локоны, милая привычка поправлять рукою причёску — вполне живая и симпатичная девушка, с какою приятно поболтать за чашкой кофе. И вообще… «Оставлять надежду» у меня пока что не было никаких оснований.
Кладбище состояло из одной единственной — центральной аллеи, носившей историческое название — «Куча дров». Как и на любом прихрамном погосте, захоронений тут было не много, поэтому каждая из них обладала повышенным загробным статусом и заставляла отнестись к усопшему с особым почтением.
Первое надгробье прямо указывало на то, что здесь покоится аналоговая видеоаппаратура. Об этом говорила не только надпись на подножье постамента, но и сам памятник, изображавший спущенную автомобильную камеру с многочисленными заплатами и следами от проколов.
Клава надорвала пакетик с самоклеющимися стикерами и отсыпала в мою ладонь несколько десятков. От привычных грустных смайликов, эти отличались тем, что на них была надета фуражка со звездой, что придавало их грусти поистине шекспировский масштаб! Стикеры во множестве клеили и до нас, поэтому мы с трудом нашли свободное место, дабы сполна воздать дань памяти великой эре аналоговых коммуникаций.
Следующим по ходу следовало захоронение мыши проводной. Надпись на граните читалась именно в такой последовательности: мышь обыкновенная проводная. Далее эпитафия сообщала, что:
Мышка в норке сидит,
У неё довольный вид.
Клава сказала, что здесь больше подойдёт другая «мордуленция», и вынула пакетик со смайликами, изображающими мышиную мордочку. А перед тем, как пойти дальше, она заменила старый разноцветный коврик для мыши на новый — без изображения.
— Чёрный квадрат? — догадался я.
Клава согласно кивнула. А я подумал, что слово «мордуленция» — первое человеческое слово, которое я от неё услышал.
Надо сказать, любое своё действие девушка сопровождала краткими, лаконичными комментариями. Лицо её при этом сохраняло спокойное равнодушие.
Она объяснила это тем, что повышенная эмоциональность, свойственная некоторым начинающим профанам, позволяет «трояну» легко преодолеть антивирусную защиту.
«Так вот почему я не «я», — подумал я. — Получается, что моей персональной программой уже давно управляет вирус!»
Но озвучивать эту убийственную гипотезу я не стал.
У памятника «Кнопочному телефону» Клава впервые, в обход протокола, допустила лёгкую грусть. Вместо символов, изображающих непосредственно телефонную трубку, девушка открыла пакетик с сердечками, пронзёнными стрелой. Как ни странно, именно этими смайликами был обклеен памятник, изображавший изогнутый кусок трубы с неровными краями. Какая была связь между усопшей и её надгробным изображением, так и осталось для меня загадкой, столь же глобальной и непостижимой, как коньки Харламова!
Далее по списку следовали места последнего пристанища стартового серийного компьютера Apple 11, трёхдюймовой дискеты, CD — дисковода и даже самого первого в истории всемирной паутины имейла «QWERTYUIOP».
Однако, наибольшее впечатления на меня произвёл памятник «Болванке».
— Это братская могила, — пояснила Клава. — Пока ещё чистый компакт-диск! На него может быть записано всё, что угодно! Площадь погоста ограничена, вот и решили всех новичков упаковывать в одно место.
Клава волновалась, что мы опоздаем к приходу отца Никона, вызванного посрочным делам в Консилиум, поэтому наш славный поход по местам боевой славы вышел, хоть и познавательным, но кратким.
Мы вернулись на скамейку.
— Ну вот, зря спешили, — горестно вздохнула Клава. — Кочумаем на бенче!
— У вас разве нет телефона? — спросил я, испугавшись перспективы «кочумания на бенче». — А то б позвонили.
— Там запрещают, — она показала наверх. — Отец Никон сколько мог, бузил, но у них, видать, глюки на эту тему. Сказали: не прекратите троллить — вообще забаним! Без телефонов отстой, постоянно заваливаем спринт!
Я начал слегка уставать от переизбытка внутрицерковных терминов, тот же португальский, к примеру, мне казался куда более благозвучным.
— Клава, — обратился я к ней с отеческой теплотой. — Мы можем поговорить по-человечески? Давайте-ка произведём лёгкий словесный апгрейд. Как вам?
Ей понравилось моё выражение — зелёные глаза девушки как-будто заискрились на мгновенье и стали похожи на изумруды.
— Апрув, — пообещала она и тут же исправилась, — В смысле, давайте.
— Если это не сложно, расскажите, как вы здесь оказались?
— Всё из-за сестры. — Изумруды как-то враз потухли, мне нестерпимо захотелось погладить её по голове, ощутить в своих ладонях каштановую мягкость её волос. — Дура!
Почему, дура, я понял из её рассказа.
Они были близняшками. Родителям на гадость! Да и всем, кто был рядом, тоже. Дело в том, что похожие друг на друга, словно гроздья рябины, сёстры абсолютно не сходились в характерах. У каждой свои слабости, свои интересы и свои, диаметрально противоположные, взгляды на жизнь! На это было невозможно смотреть без слёз, ведь прямо на ваших глазах буквально рушилась первозданная целостность мира! Если Клава была душой компании, всегда открытая и заводная, то Линда, или, как её прозвали позже — Винда, предпочитала всё своё время проводить у компьютера и, если ей, не дай Бог, кто-то мешал, с девочкой незамедлительно случалась истерика! День и ночь, без перерывов на обед и прогулки, без всякого желания выйти из дому — в школу, в парк, в кино! Болезнь, а это была именно болезнь и ничто иное, развивалась поступательно и неотвратимо.