Паучий дар

Сквозняк, проникший в замок вслед за ним, тронул занавеси, и те заколыхались, словно привидения, охваченные то ли ужасом, то ли весельем. Шелковая вуаль взметнулась и упала на лицо Келлена. Он рефлекторно содрал ее и тут же испуганно уставился на месиво белых нитей, которые шевелились у него в руках. С дурным предчувствием он посмотрел на огромную паутину, которую случайно задел. Она корчилась, словно от боли, и быстро уменьшалась в размерах, роняя липкие нити.
– Нет! Я не хотел!
Он протянул руку в наивной, тщетной попытке остановить расплетение – и ненароком коснулся еще одной занавеси, которая тоже начала стремительно расползаться. Рыхлый серый клубок упал к ногам Келлена, и там, где он коснулся пола, ковер паутины задергался и стал таять на глазах. Тугая хватка белых нитей слабела с каждой секундой, и вскоре Келлен почувствовал, как пол опасно зашевелился. Быть может, только паутина не давала громаде замка развалиться. И если она расплетется, что помешает всем этим доскам и прочему плавучему мусору рухнуть и погрести под собой Келлена?
Со всех сторон послышались шелковые шепотки, и из теней высыпали Младшие братья. Келлен почувствовал, как они побежали у него по ногам и забрались под одежду. Крохотные лапки щекотали ему спину, шею, руки и кожу головы под волосами. Тончайшая паутина упала ему на глаза, словно вуаль.
– Я случайно! – закричал он, срывая ее с лица. – Я друг! Я ткач!
«Но ведь это не так. – Осознание окатило его ледяной волной. – Уже нет. Я не ткач. Я Расплетатель. Младшие братья творят проклятия, а я обращаю их в пыль. Они мне не друзья, скорее наоборот».
Келлен попытался сделать шаг назад – и упал навзничь: сотни тонких нитей связали ему ноги. Он вопил и срывал паутину с груди, пока летящие со всех сторон бесчисленные нити не приковали его руки к телу. Лежа на полу, Келлен наконец понял, почему тот был таким неровным. Под шелковым ковром он разглядел рукоять абордажной сабли, обод тамбурина, сапог, из которого торчала заботливо укутанная паутиной костяная нога…
Келлена занесло в место, не предназначенное для людей. Место, которое незваным гостям не суждено было покинуть. По лбу и шее Келлена бегали Младшие братья. Шелковые нити облепляли его лицо, склеивали веки и лезли в рот, заставляя кашлять и плеваться. Вскоре он мог только извиваться в своем коконе и сдавленно мычать. Крохотные лапки продолжали щекотать его кожу. И каждый последующий вдох давался Келлену с бо́льшим трудом. Быть может, он сгниет на полу этого замка из паутины и его скелет послужит предупреждением другим непрошеным гостям.
* * *
Когда Келлен пришел в себя, его скрутил приступ рвоты. Он лежал и выплевывал комки паутины с мерзким привкусом пыли. Глаза по-прежнему не открывались, но теперь он хотя бы чувствовал прикосновение воздуха к лицу.
– Он ничего вам не расскажет, если задохнется! – пробормотал кто-то и промокнул Келлену веки, так что он наконец смог их разомкнуть.
Келлен все еще валялся на полу в комнате, полной паутины, но теперь над ним нависал мужчина с усталым, встревоженным лицом. В длинных волосах незнакомца блестели шелковые нити. Выразительный рот подергивался от усердия, пока он протирал лоб и щеки Келлена влажной тряпицей.
– Ты кто? – спросил Келлен.
– Зови меня Поваром. – Незнакомец боязливо оглянулся, а потом наклонился поближе и прошептал: – Не стоило тебе вот так нападать на замок!
– Ты должен мне помочь! – выпалил Келлен. – Там, снаружи, болотный всадник, он ранен! Рябиновой стрелой! Вот почему я пришел сюда.
– Нет, не поэтому, – быстро ответил Повар. – Ты здесь, потому что тебя призвали Младшие братья. Они воззвали к болотной лошади и ее всаднику, и те доставили тебя сюда, чтобы ты мог объясниться!
– Что значит «объясниться»? Что я должен объяснять?
– У тебя есть то, что тебе не принадлежит! – торопливо прошептал Повар. – Дар расплетательства! Разделения нитей. Он не твой. Это дар Младших братьев. Где ты его взял?
– Я не собираюсь отвечать на вопросы, пока ты не поможешь моему другу! – процедил Келлен сквозь стиснутые зубы.
 
Серо-белые полотнища снова заколыхались. Со всех сторон зашелестели шепотки, слабые, как дыхание, мягкие, как взмах шелкового рукава. Повар нахмурился и завертел головой, словно прислушивался ко множеству голосов. А Келлен невольно обратил внимание на уши мужчины, спрятанные под длинными волосами. Большие, белоснежные, они выглядели так, словно их сшили из плотного льна, и чуть заметно двигались, улавливая звуки.
– Ох, теперь ты их разозлил, – пробормотал Повар и встал.
– Куда ты? – ахнул Келлен.
– Они хотят, чтобы я посмотрел на стрелу вместо них, – шепотом ответил он. – Пусть от меня мало проку, но хотя бы рябина мне не страшна.
Только когда Повар ушел, Келлен понял, что скрывается за этими словами. Его странный новый знакомый был человеком.
* * *
Через полчаса Повар вернулся, потирая руки с чувством сдержанного удовлетворения.
– Повезло, что я хороший повар, – заявил он без предисловий. – Могу разделать любую рыбу так, что ни единой косточки не останется. Или раскрасить желток, не разбивая яйца. Чтобы вытащить стрелу из груди, нужна твердая рука.
– Он жив? – спросил Келлен.
– Пока да. – Повар грустно нахмурился. – Младшие братья заштопали его рану, и договор с лошадью до поры до времени отсрочит смерть. Но ему понадобится новое сердце. У тебя, случайно, не найдется?
Он взглянул на Келлена так, словно надеялся, что у того в кармане и в самом деле лежит запасное сердце.
– Нет. – Келлен почувствовал, как стынет в жилах кровь. – У меня есть только то, которым я пользуюсь, но оно мне самому пригодится. А где можно раздобыть новое сердце?
– На рынках чего только не продают… – начал было Повар, но тут же вздрогнул и суетливо замахал руками. – Да, да! – раздраженно прошипел он. – Я как раз собирался об этом спросить! – Он бросил на Келлена умоляющий взгляд. – Ты ведь расскажешь нам, откуда у тебя взялась сила расплетательства?
Келлен попытался унять страх. Неужели он сможет признаться тысячам Младших братьев в том, что повинен в смерти одного из них? С другой стороны, он слишком замерз и вымотался, чтобы врать. И порядком устал от секретов, включая свои собственные. Келлен рассказал им правду. Рассказал, как случайно встретился с Младшим братом, и о том, как они вместе распутывали ситец на складе. Рассказал о железных кандалах, укусе и жалких сухих остатках, которые высыпались из его рукава.
По залу прокатилось низкое сухое мурлыканье, словно сотней ногтей заскребли по бархату. У Келлена зазвенело в ушах, кожа покрылась мурашками.
– Что они говорят? – шепотом спросил он, мысленно готовясь к новому нападению.
– Они горюют, – так же тихо ответил Повар, и лицо его исказила печальная гримаса. – Это был один из старейших, мудрейших Младших братьев…
– Они злятся? – уточнил Келлен, стараясь не паниковать.
– Нет, – покачал головой Повар, – но это… сильно все усложняет.
Наконец мурлыканье сменилось едва слышными вздохами и писком, и Повар снова завертел головой, словно прислушиваясь к разговору.
– Многие выступали за то, чтобы съесть твои руки и таким образом вернуть незаконно полученный дар. Но теперь они знают, что старейшина перепоручил свою миссию тебе…
– Съесть мои руки?! – вскинулся Келлен, прежде чем до него дошла вторая часть сказанного. – Миссию? Какую миссию?
Глаза Повара воровато забегали.
– Пойми, Младшие братья всегда хотели добра, – зашептал он. – Предполагалось, что проклятые яйца будут подарком, с помощью которого слабые и обездоленные призовут своих обидчиков к ответу. Младшие братья искали тех, кто сходил с ума от гнева, боли и горя, и давали им оружие, чтобы те могли отомстить. Но четыре года назад волны вынесли к их замку утлую лодку с несчастной жертвой проклятия. – Повар криво усмехнулся. – Так я попал к Младшим братьям.