Красная Армия (ЛП)

Жена Антона тоже осталась одна. Еще в большем одиночестве, чем Полина. Никто уже не вернется к ней. Малинский думал о Зине, этой глупой, безответственной рыжей девушке, которую невозможно было не любить. Наполненная энергией, просто разрываемая ей. У нее не было ни малейших качеств, присущих жене солдата. За исключением способности любить его сына. Ее любовь делала его настолько счастливым, что Малинскому и самому начинали нравиться ее вкусы и эпатаж. Да, подумал он, она делала моего сына счастливым. Я должен позаботиться о ней.
Малинский ощущал, как на глаза наворачиваются слезы. Он не мог допустить, чтобы это кто-то увидел. Он сжал руки, чтобы восстановить контроль над собой и уронил окурок в реку. Но он не мог примириться со смертью Антона. Не мог этого вынести. Он был бы рад, если бы мог умереть вместо сына.
Он посмотрел на отведшего глаза майора. Почему этот человек выжил, а его сын нет? В этом майоре не было ничего особенного, ничего, без чего мир не смог бы обойтись. В его лице не было никаких признаков аристократизма и тонкости черт лица Антона. Почему из всех сыновей должен был умереть его?
Малинский понимал все логически. Он понимал войну. Он даже понимал, как мало значила судьба его сына на фоне событий, которые изменили мир. Но он не мог, просто не мог смириться с этим. Он проклинал смерть, отказывался признавать ее, сохраняя Антона вечно живым в своем сердце. Последний из Малинских, с горечью подумал он. Теперь мы останемся лишь в строках еще ненаписанных исторических трудов.
Антон.
Малинский проследил взгляд майора, обращенный к далекому мосту. Американцы уходили. Малинский знал, насколько они были близки к своей цели. Они почти разбили его. Но «почти» не считалось.
Он не испытывал особой ненависти к американцам. Он восхищался их организацией, их неумолимой решимостью. Он думал о том, каким горьким был для них этот марш после того, как они так хорошо себя проявили. Малинский полагал, что смог бы сдержать их на Везере до подхода армий второго эшелона. Но он был рад, что ему не пришлось этого делать.
Малинский отринул нахлынувшие мысли. Нужно было идти. Он должен был присутствовать еще на множестве церемоний, вручать новые награды, а также решать множество утомительных вопросов в перерывах между тостами. Он ощутил желание послать американцам салют, прежде чем они уйдут, выразить признание старого солдата. Но он сомневался, что майор поймет этот жест. Старые традиции умирали, и нельзя было поддерживать их искусственно, как бы вы не старались. Пришли времена молодых и бездумных. В конце концов, Малинский просто пожелал майору удачи с его девушкой.
  
ОТ АВТОРА
 
Сухопутные войска СССР не называются Красной армией уже многие годы. Тем не менее, в наших неофициальных разговорах, на учениях, и во многих наших мрачных мыслях советская армия остается несмываемо красной. Разумеется, это идет и из моего детства в пятидесятые, когда меня с моими одноклассниками учили прятаться под партой в случае ядерного взрыва. И мы приняли термин «Красная армия» как клише, как словесный и мысленный образ безликой человеческой массы, крайне редко пытаясь разглядеть в этой массе обычных людей.
Название «Красная армия» для этой книги представлялось мне крайне подходящим, поскольку оно показывает, насколько глубоко укоренился этот образ. Эта книга не о смертоносных технических достижениях. Хотя я и стремился к максимальной технической точности происходящего, это книга о людях. Как люди из другой системы проявят себя на войне, как будут вести себя отдельные люди, явно отличающиеся от нас в реакции на стресс в боевой обстановке? Эта книга не об аппаратуре, даже не о боевых операциях, а о людях. Эта именно та область, в которой я лично обнаружил явную недостаточность усилий разведки, хотя человеческая психика — важнейшая составляющая, от которой зависит успех или неудача на поле боя. Недостаточно просто знать технические характеристики ракет, самолетов или боевых лазеров. Мы должны добраться до скрытых мотивов, управляющих человеческим сознанием. Моей основной целью при написании данной книги была попытка изобразить жизни людей в контексте современной войны в их богатейшем разнообразии, увидеть в них нечто более, чем безликую и загадочную массу.
 
Уже больше десятка лет меня разочаровывала невозможность адекватно передать на официальных совещаниях, лекциях, в документах, в грязных казармах или в комфортабельной обстановке театров значимые данные о солдатах, невидимых за советской техникой. Когда меня спрашивали, действительно ли советские военные именно такие, я часто отшучивался, что такого рода информация похожа на разговоры о сексе: многое, что вы слышали о нем, неправда: когда вы проявляете себя лучше, чем ожидали, это замечательно, но когда хуже — это невообразимо стыдно. Однако такой ответ лишь был способом загладить серьезный вопрос. Кто же они такие на самом деле? Было бы невозможно в полной мере ответить на этот вопрос, даже если бы я сам был русским. Поэтому этот художественный вымысел, созданный со стремлением к максимальной достоверности, претендует только на то, чтобы породить в умах моих товарищей и соотечественников образ «других парней». Этот роман не претендует на то, чтобы дать ответы на все вопросы. Вместо этого, он направлен на то, чтобы пробудить наше мышление и заново взглянуть на людей, ставших нашими врагами в силу событий нашего мрачного столетия.
Было ли бы все так на самом деле? Могли ли бы они добиться успеха, описанного в данной книге? Если мы будем рассматривать только достижения советской военной теории, то ответом будет решительное «Да». Положения советской военной теории сегодня чрезвычайно внушительны и гораздо совершеннее, сложнее и всеобъемлющее, чем те зачастую дилетантские представления, что созданы на Западе. Но войны выигрываются не одними теориями. Самым значительным недостатком советской военной теории является, пожалуй, недостаточная гибкость и переусложненность управления войсками. Разрыв между растущими устремлениями и прихрамывающей реальностью уже давно проявляется во многих областях российской, а затем и советской действительности, такими как философия, политика, экономика, наука и военная теория. Русским редко недостает сказочных идей, советская военная наука ослепляет нас своим всеобъемлющим характером и остротой. Но между блестящими теориями и грязью на сапогах лежит область, заполненная одними знаками вопроса, и только реальная война может дать удовлетворительный ответ. В войне европейского «завтра», советская армия, вероятно, сможет достичь победы, описанной в книге, но удача должна почти полностью быть на ее стороне. Советская военная наука последовательно стремиться минимизировать влияние «удачи» — случайностей, трений, даже того, что называют смекалкой, отдельных человеческих талантов, на которые так склонны полагаться мы, правильно это или нет. Тем не менее, общее соотношение сил в Европе таково, что удача будет именно тем фактором, который во многом будет определять исход войны: какой из сторон повезет расставить нужных людей на нужных должностях, чьи аналитики сделают правильные выводы из обрывков разведывательной информации на фоне сплошной неразберихи, которая является главной угрозой современным технологиям, кто сможет пойти на риск и кому повезет первым занять нужные позиции.
Эта книга будет весьма тяжела для НАТО, потому что мы слишком привыкли полагать, что она легко справиться с любой проблемой. Лично я твердо привержен этому самому успешному в истории союзу, но я также считаю, что мы позволили НАТО превратиться в избалованного ребенка, требующего неприемлемых затрат американских сил и средств. НАТО располагает огромным скрытым боевым потенциалом, который не сможет в полной мере использовать на поле боя только потому, что слишком стремилось избежать здоровой критики в мирное время. Как гражданин США, я выступаю за сохранение западной цивилизации (при всех ее недостатках), но я не могу смириться с гибелью даже одного американского солдата только потому, что мы совершили глупость, поддавшись панической истерике союзников.