Раненое сердце (СИ)

- И никакого волонтерства? – уточнил омега.
- Больше никаких рисковых путешествий, – уверил альфа, – ты ведь захочешь поехать со мной, а я не хочу подвергать твою жизнь опасности.
 Больше всего завершению назра радовался Рафик. Он от такого счастья закатил настоящий пир для тех, кто приходил за едой. Том раздавал всем постоянным взрослым посетителям, помимо привычных сладостей, по коробочке мультивитаминов. Детям, как бы ни хотелось дать витаминов с собой, это было опасно. Детские витамины делали сладкими, и все боялись, что дети не смогут удержаться от соблазна и съедят витамины, как конфеты, только вот смерть от передозировки витаминов была страшной и мучительной. Врачи пришли все, даже те, у которых был выходной. Они были благодарны и Рану, и ребятам, которые три года приходили и помогали им в их тяжелой работе. За три года они уже привыкли к помощи студентов, к регулярной помощи при покупке расходников, а иногда и необходимого оборудования. Общегородское финансирование, это, конечно, хорошо, но для седьмого уровня совершенно недостаточно. Ведь к ним приходили за помощью и с «нелегальных» уровней люди без номеров регистрации. И порой главврач ломал голову, на кого списать расходные материалы от незарегистрированных операций и перерасход выделяемых медикаментов. В тот день поработать на благо мегаполиса не очень получилось. Все больше вспоминали, как все начиналось и с каким недоверием принимали первую помощь. Неизвестно, откуда об этом узнали остальные люди, но к ребятам приходили бывшие пациенты. Те, кто не выжил бы без их помощи. Все ребята были взволнованы от такого внимания и лишний раз убеждались в правильности выбранной профессии.
*
 Все следующие выходные Ран уделял своему Сердцу. С того самого разговора, который перетек в поцелуи, альфа называл Тома только так. И каждый раз, когда омега слышал: «Сердце мое», его собственное сердце пропускало удар, замирая от счастья. За Томом никогда не ухаживали. Он всегда был скорее объектом для насмешек и щипков. Тот же Ларри никогда не был с ним ласков. Его ухаживания были сродни проявлению детского интереса, он мог дернуть за волосы или гаркнуть над ухом, наслаждаясь испугом. Самым большим проявлением симпатии было похлопывание по попе и пространные разговоры о том, что Тому повезло встретить такого красавца, как он. А ведь он пользуется вниманием многих, но предпочитает уделять внимание ему. Такому невзрачному и нелепому. И омега должен быть ему благодарен за внимание, хотя, если бы не запах, то он и не посмотрел бы в его сторону. И Том был благодарен Ларри, хотя бы за то, что он замечал его в пластиковом фартуке и с красными руками, сморщенными от постоянной мойки и уборки. Том каждое утро просыпался скорее в ожидании, что все, что было раньше, являлось его сном. Но светлая комната и цветы в маленькой вазочке на столе подтверждали, что он не спит. Что его на самом деле любят. Он тискал зайца и целовал его пластмассовый нос. Он действительно в настоящей сказке. А потом подарочек на умывальнике был как подтверждение, что этот день будет таким же чудесным, как и вчерашний. Белый ободок для волос был с мелкими жемчужинами и удобно удерживал волосы. Том чистил зубы и не спускал глаз с подарка. О нем помнят, его любят. И это все на самом деле… А потом выйти из комнаты и увидеть обожающий взгляд альфы. Ран всегда подходил к лестнице и протягивал руку, чтобы помочь спуститься с последней ступеньки. А вернее, чтобы прикоснуться, заглянуть в глаза и утонуть в нежности. Теперь каждое прикосновение было наполнено желанием и тайным смыслом. Каждый взгляд был особенным. У Тома внутри все обмирало от звука альфьего голоса. А простой завтрак превращался в таинство совместной трапезы. Ран провожал его до межуровневого лифта, где передавал кому-нибудь из побратимов. Каждый альфа бережно охранял его, чтобы в лифте никто не мог случайно толкнуть или оказаться чересчур близко к омеге. Они и сами не приближались слишком близко и умудрялись даже в утренней толчее отвоевать для омеги ореол свободного пространства. Тому порой было даже немного неловко от такой заботы, но альфы были настолько тактичны, что у Тома язык не поворачивался сказать им, что он не стеклянный и не боится людей. А потом сопровождающий дожидался его у входа в училище, чтобы проводить обратно до кампуса. Тома в училище помнили как друга Энди, и порой подходили с вопросами о нем, или просили для себя «на память» автограф такого замечательного омеги, который учился вместе с ними. Том собирал все просьбы и передавал через альф Намиру, чтобы тот передал Энди. И на следующее утро тот альфа, кто сопровождал его, передавал ему обратно фотографии с автографом или записки с наилучшими пожеланиями. Том раздавал все передачки обратно и тихо радовался, что его миновала такая слава. С самим Энди и Намиром Том вместе с Раном встречался по выходным. Где-нибудь в парке или кафе, прежде чем отправиться куда угодно, в кино, на выставку или в музей. Хоть Энди и был достаточно знаменит, но в воскресные шоу его не выпускали, и поэтому у него был свободный выходной. Энди довольно светился, когда его узнавали, и с удовольствием фотографировался с поклонниками. Он рассказывал смешные истории, которые с ним произошли за неделю, с кем из знаменитостей он встречался и о чем они разговаривали. Энди был счастлив, а вот Намир выглядел каким-то уставшим… наверное, быть охранником у такого подвижного и знаменитого человека, это очень хлопотно по сравнению с двумя послушными омегами-учениками. Нет, он, конечно, улыбался, но только глаза у него были какими-то печальными. Том все это замечал, но не задумывался, у него в голове не было места для других, там каждую клеточку занимал Ран. Тепло его руки, глубокий бархатный голос, одуряющий запах, ласковый взгляд, от которого все внутри в узелочек завязывалось от предвкушения. Случайные прикосновения ногами под столом в кафе, почувствовать дыхание позади, пока рассматриваешь картину, как бы случайно сделать шаг назад и на целое бесконечное мгновенье прижаться всем телом, дурея от собственной наглости, и почувствовать горячие руки на бедрах и короткий поцелуй в висок. Однажды Том, вернувшись из училища, обнаружил в своей комнате Ради – одного из внучат Рафика. Тот, пользуясь своим положением, привозил с собой своих родственников, которых использовал как мальчиков для побегушек. Они ездили по поручениям Рафика, привозили фрукты, когда они заканчивались у Рана, передавали письма или угощения от родных. Одно время Рафик пытался подсунуть милых бет наследнику «для здоровья», но тот упрямо предпочитал местных «эскортов», лишь бы не пускать в свою жизнь любопытных родственников доверенного человека селафь. Том раньше замечал, как Ради строил глазки наследнику и пытался заигрывать, но сейчас, застав в своей комнате любопытного бету, внутренне ощетинился.
 
- Ран велел оставить у тебя в комнате, – Ради отпрыгнул от шкафа и выставил вперед руку с сумкой с логотипом какого-то бренда. – Он сам купил, а я должен был принести…
- У тебя есть пропуск в дом? – прищурился омега.
- У меня пропуск Рафика, – бета показал ламинированный квадратик с магнитной лентой по краю, – охранники меня уже помнят… фотку как бы случайно пальцем прикроешь и мимо охраны проходишь, я сюда давно хожу, ты же знаешь…
- Знаю, прости, – смутился омега, – просто не ожидал тебя здесь увидеть.
Том взял сумку и достал из нее коробку, в которой лежал комплект. Сливочного цвета пижама с красными цветами и алый длинный халат с матово-белыми цветами. Блестящий белый и матово-красный, они прекрасно сочетались и выглядели достаточно эффектно. Том прикусил губу, понимая, что такой подарок не случаен и куда более интимный, чем сережки и браслет. И не стоит ли воспринимать такой подарок как приглашение? От приятных мыслей его отвлек Ради, который с непосредственностью ребенка смотрел, как омега наглаживает руками шелк.
- Ран сказал, что купил его, чтобы тебе его приятно было носить в омежьем санатории.
- Каком санатории? – не понял омега.