Кортни. 1-13 (СИ)

Старая черная корова почти целиком увязла в иле.
— Она сейчас утонет, — сказал парень. Он был высоким для своих лет, но некрепким. Коротко стриженные черные волосы и большой нос доказывали, что перед ним Коуртни.
Спазм сдавил горло Сина, он стал задыхаться, когда понял, перед ним — его сын.
— Не стойте же так, — резко произнес мальчик, он был весь перепачкан блестящим зловонным илом. Липкая жижа стекала по лицу, испарялась и оставляла пятна на подбородке и щеках. Тяжело дыша открытым ртом, он склонился над животным, стараясь удержать его голову над поверхностью.
— Надо вытащить скотину, — сказал Син. — Держи ее голову вверх. — Он пробрался к туловищу коровы и сунул руку в болото, схватив задние ноги животного. Пошевелив пальцами, — он проверил захват, отклонился назад, выпрямился— постарался напрячь тело и собрать все силы.
Его лицо перекосилось, из широко открытого рта с хрипом вырывалось дыхание, мощные мускулы груди и рук налились свинцом.
Минуту-другую он готовился к решительному рывку, мальчик наблюдал за ним со смешанным чувством тревоги и восхищения. Вдруг внезапно громко захлюпал болотный газ вокруг груди Сина, и корова начала двигаться. Сначала медленно, с трудом продираясь через ил, показался крестец, потом дело пошло быстрее, так как болото ослабило хватку, и наконец появились последние пузырьки, болото испустило прощальный вздох.
Син встал на ноги, держа корову за щиколотки. Обессиленное животное лежало на боку.
— Черт побери! — восхищенно выдохнул мальчик. Какое-то мгновение корова неподвижно лежала, потом осознала, что ноги свободны, и начала брыкаться, пытаясь встать.
— Держи голову! — закричал Син и на ощупь стал искать хвост, чтобы корова не могла встать. Когда корова успокоилась снова, он потащил ее на твердую землю.
Как по маслу тело легко скользило по поверхности ила и тростника, пока не коснулось земли. Син выбрался из болота, постоял какое-то время и, едва держась на ногах, побрел к деревьям.
Они с сыном стояли рядом, задыхающиеся, покрытые грязью, перепачканные илом до колен, и смотрели, как корова уходит к стаду.
— Спасибо. Мне бы никогда не сделать этого в одиночку, сэр. — Форма обращения и тон мальчика задели глубинные нотки в душе Сина.
— Да, для этого нужны двое. А как твоя фамилия?
— Коуртни, сэр. Майкл Коуртни. — Он протянул руку Сину.
— Рад познакомиться с тобой, Майкл. — Син пожал ему руку.
— Я знаю вас, сэр, правда? Я уверен, что где-то видел вас, и это беспокоит меня.
— Я так не думаю. — Син приложил все усилия, чтобы казаться безразличным.
— Я бы… я бы почел за честь познакомиться с вами. Когда Майкл заговорил, Син понял, что им обоим не хватает смелости.
«Что я могу поделать? — думал Син. — Ведь я должен сказать ему правду, но не могу».
— О Боже, мы грязны, как черти. — Вместо ответа Син рассмеялся. — Мы воняем, как десятидневные трупы.
Казалось, Майкл впервые обратил внимание на их внешний вид.
— О Боже, мама убьет меня, когда увидит. — Он тоже рассмеялся, потом добавил: — Поедем к нам домой. Это недалеко отсюда. Вы сможете умыться, а слуги почистят вашу одежду.
— Нет. — Син покачал головой. — Мне пора в Ледибург.
— Пожалуйста, сэр. Мне бы так хотелось, чтобы вы познакомились с моей мамой. Моего отца нет — он на войне. Ну, пожалуйста, поехали со мной.
«Он действительно хочет, чтобы я поехал с ним». Когда Син посмотрел в глаза Майклу, теплое чувство, которое он старался скрыть, вырвалось наружу, и он покраснел от удовольствия.
— Майкл, — медленно начал он, тщательно подбирая слова. — У меня на сегодня несколько другие планы. К сожалению, я не могу принять твое приглашение. Но мне бы хотелось встретиться с тобой снова. Я в ближайшие дни буду проезжать здесь. Давай отложим до следующей встречи, ладно?
— О! — Майкл постарался скрыть обиду. — В любом случае я доеду с вами до моста.
— Хорошо. — Син взял рубашку и стал стирать с тела остатки ила, пока Майкл отвязывал лошадей.
Они ехали рядом и молчали, им обоим было почему-то неловко. Потом они попытались начать разговор, и барьер быстро разрушился. С чувством гордости, нелепым в этой ситуации, Син обратил внимание на сообразительность Майкла, на зрелость его суждений.
 
Они заговорили о Теунискраале.
— Это хорошая ферма. — В голосе Майкла слышалась гордость. — Моя семья владеет ей с 1867 года.
— Кажется, ваша семья не слишком процветает. — Син усмехнулся.
— Папа потерпел неудачу. Чума повалила скот. — Он молчал какое-то время. — Хотя папа не настоящий скотовод. Вместо того чтобы вкладывать деньги в скот, он тратил их на лошадей. Таких, как эта Красотка. — Он потрепал по шее замечательную золотистую кобылу. Я пытался спорить с ним, но… — Майкл вдруг осознал, что зашел слишком далеко, беседуя с незнакомцем, и попытался восстановить справедливость. — Но не поймите меня превратно, мой папа — необычный человек. Сейчас он находится в ставке главного штаба. Он — подполковник, правая рука генерала Буллера, даже награжден крестом Победы за храбрость и медалью за теперешние достижения.
«Да, — подумал Син, — мне тоже часто приходилось защищать Гарри, очень много раз, даже чаще, чем тебе». Поняв это, он решил изменить тему разговора:
— Ты тоже хочешь стать фермером?
— Мне нравятся эти места. Я родился здесь. Для меня это не просто кусочек земли и дом. Это — часть традиции, потому что здесь все создано людьми, которыми я горжусь. После отца остался только я. Поэтому не хочу нарушать традицию. Но…
Дорога пошла вверх, Майкл остановился и посмотрел на Сина, будто стараясь понять, насколько откровенно можно говорить с незнакомцем.
— Но? — мягко напомнил Син. — Еще какое-то время Майкл смотрел на него, стараясь найти ответ, хотя ему казалось, что этому человеку он может доверять намного больше, чем всем остальным людям на земле. Он чувствовал, что знает его всю жизнь и их что-то связывает — что-то очень хорошее и крепкое, почти осязаемое.
— Но, — он заставил себя вернуться к разговору, — это еще не все. Мне хочется чего-то большего, чем землю и коров. Мой дедушка был большим человеком, он управлял людьми, он… Вы понимаете меня, да?
— Думаю, да. — Син кивнул. — Ты чувствуешь, что должен найти свое место в жизни.
— Да, так. Я должен сам решать, когда отбраковывать нагульный скот, а когда выжигать клейма или где строить водохранилище.
— Ну и что ты для этого делаешь?
— Я учусь в университете мыса Доброй Надежды. Уже третий год. К Рождеству я заканчиваю.
— А потом?
— Не знаю, но что-нибудь найду. — И Майкл улыбнулся. — Да, многому надо научиться вначале. Иногда, когда я осознаю это, мне становится страшновато.
Они повели своих коней вниз по улице и были так увлечены разговором, что не заметили легкой двухместной коляски, — ехавшей из Ледибурга им навстречу.
Майкл поднял глаза.
— Эй! Сюда едет моя матушка. У вас будет возможность познакомиться.
Ужас охватил Сина, он понял, что пропал. Отступать было некуда — повозка была на расстоянии пятнадцати ярдов. Она сидела рядом с цветным погонщиком, не спуская с них глаз.
— Привет, ма.
— Майкл, что ты наделал? Посмотри на себя. — Ее голос звучал сварливо. Годы, как ни странно, сделали ее еще более привлекательной. Черты лица смягчились, а зеленые кошачьи глаза косили на Сина из-под темных ресниц.
Правда, на лбу образовалась поперечная морщинка и появился второй подбородок.
— Кто это с тобой? — Она обращалась к Майклу.
— Друг. Он помог мне вытащить корову из болота, из ила. Ты должна познакомиться с ним, мама.
Син заметил, что она богато одета, особенно для фермерской жены. Вельвет и страусовые перья — должно быть, Гарри пришлось немало заплатить за это.
Коляска была новой, полированная черная поверхность контрастировала с алой тканью, которой она была обита изнутри, плюс фурнитура из меди, считай, еще несколько сотен фунтов. Да пара чистокровных гнедых. О Боже! с завистью подумал он.