Анна К

– Извините, сэр, вы не знаете Джонсона? Это человек, который потерял собаку, – спрашивала Анна.
Ответом на вопрос почти всегда был пустой взгляд, но Вронский протягивал деньги в качестве подкрепления, и тогда начинался диалог. Им удалось выяснить, что Джонсон постоянно обитал здесь, обычно спал на какой-нибудь скамейке в здании вокзала. Никто не видел его в течение последних нескольких дней.
Анна, настроенная очень решительно, восприняла новость спокойно и направилась внутрь с намерением обследовать все платформы и найти бродягу. Вместе они пересекли огромный зал. Анна предположила, что они должны начать поиски с того места, где погибла вторая собака Джонсона. Если б она была в отчаянии, то находилась бы именно там.
– Двадцать седьмой путь, – напомнил Вронский, не волнуясь, что выказывает собственную сентиментальность, с точностью запомнив место знакомства.
Перед тем, как они спустились по эскалатору к рельсам, Анна шагнула вправо и повернулась к Вронскому.
– Спасибо, что пошел со мной, – сказала она.
– Ты издеваешься? Нет никого, с кем я предпочел бы провести свой день.
– Погоди. Ты не дал мне закончить.
– Прости. Продолжай, – быстро добавил он, вновь оробев перед ослепительной красотой, представшей перед ним.
– Я также хочу поблагодарить тебя за… – Она смолкла, подыскивая верные слова. – …очень продуманные подарки, которые ты послал мне сегодня. Я ценю их, но не могу принять. Моя сумка пока еще в машине, но я отдам тебе все позже, когда мы завершим поиски.
Вронский нахмурился, не готовый к подобному. Он постарался ответить буднично и спокойно.
– Но я не хочу забирать их. Это для тебя, Анна. Каждый подарок предназначен только тебе.
– Алексей, я понимаю, но, думаю, нам обоим надо помнить: у меня есть бойфренд. Неправильно принимать презенты от другого парня. – Она набрала воздуха в легкие и заставила себя продолжить: – Особенно сегодня. Мне жаль.
– Нет, не извиняйся, Анна. – Вронский потянулся к ее руке, но тут же одернул себя. – Это я должен просить прощения. Я не хотел расстраивать тебя. Я просто хотел сказать тебе о своих чувствах. С тех пор как мы встретились, я думал лишь о тебе. Я никогда не чувствовал…
– Алексей, прекрати, – перебила Анна. – Если говорить об этом, все станет только хуже, о’кей? – События развивались совсем не так, как она хотела. – Разве мы не можем быть просто друзьями? Друзьями, которые вместе ищут бездомного. – Анны пыталась говорить легко и беспечно.
– Да, конечно, – ответил Вронский, не глядя на нее. Он согласился именно потому, что должен был, а не потому, что верил в это. Граф Вронский не видел, не мог видеть и никогда не увидел бы в Анне друга, и, если честно, не желал, чтобы и она видела в нем обычного шапочного приятеля.
Анна кивнула, почувствовал облегчение от того, что сделала все правильно. Она шагнула вперед и спустилась по эскалатору. Она сомневалась, что Вронский пошел за ней, но надеялась на это.
Но Вронский последовал за девушкой, продолжая их одиссею вдвоем.
Догадки Анны быстро подтвердились. Они обнаружили Джонсона лежащим на скамейке в дальнем конце платформы. Он выглядел лет на сорок, но жесткие седые волосы и борода очень старили бродягу, прибавляя ему возраст.
– Джонсон? – позвала Анна. – Мы хотим поговорить с вами о Бальбоа.
Мужчина сел так быстро, что Анна вздрогнула и отступила, а Вронский вытянул руку, чтобы оградить свою спутницу.
– Где он? – спросил Джонсон, глядя безумными глазами на молодых людей. – Вы нашли его? Я облазил весь проклятый город…
Его страдания были очевидны. Анна, ничуть не испугавшись, села рядом с Джонсоном и посмотрела на него в упор, объяснив, что они оказались поблизости в тот вечер, когда его арестовали. Как Вронский спас Бальбоа и отвез пса в безопасное место. Бездомный явно испытал облегчение, услышав это, и взволнованно сообщил, как он впервые увидел Бальбоа три года назад, когда тот был щенком, брошенным истекать кровью в мусорный контейнер. Он ухаживал за собакой, пока та не выздоровела полностью, и Бальбоа отплатил ему за доброту и защитил хозяина, когда однажды на Джонсона напала группа пьяных студентов колледжа.
 
Очевидно, воспоминание расстроило бродягу, и он принялся возбужденно выкрикивать:
– Вы вернете его обратно! Это мой пес. Мой! Он все, что у меня осталось теперь, когда Скотти нет!
Вронский ощетинился, но Анна хранила хладнокровие.
– Верно. Мы отдадим его. Но сначала нам нужно было встретиться с вами.
– Вы уверены, что сможете о нем позаботиться? – добавил Вронский.
– Да! Сперва я кормлю Бальбоа, а уж потом начинаю есть сам. Я хорошо к нему отношусь, – защищаясь, сказал Джонсон. С каждой секундой он становился все более озабоченным. Мужчина продолжал обеими руками тереть свои грязные джинсы, а затем прошептал: – Он мой, и он мне нужен. И я ему тоже нужен!
Анна, теперь уже удовлетворенная, мягко ответила Джонсону, что они вернут Бальбоа.
– Немедленно! Сделайте это немедленно! – Мужчина вскочил и схватил Анну за локоть.
Вронский быстро шагнул вперед, одним быстрым движением вырвав Анну из рук бродяги.
– Сэр, вы должны успокоиться! Если б не она, вы никогда больше не увидели бы собаку. Мне лично интересно, не будет ли Бальбоа лучше там, где он сейчас.
Джонсон извинился, принявшись снова и снова заверять, что он сумеет позаботиться о Бальбоа.
– Я ужасно по нему скучаю. Прошу вас! Бальбоа – это все, что у меня есть. Я люблю его, а он любит меня. Мы должны быть вместе.
Анна пообещала Джонсону, что они скоро вернутся, и вместе с Алексеем покинула здание вокзала. Они доехали на метро до нужной станции, добрались до квартиры заводчика, а затем уже втроем (Бальбоа сидел между ними в такси) вернулись на Центральный вокзал на «Убере». Потом они наблюдали за воссоединением Джонсона и его пса, которое, как признал даже Вронский, выглядело трогательно. После они провели время, обсуждая безопасные темы: уроки, общих друзей и телешоу, которые они оба смотрели. Никто не вспоминал больше о празднике, хотя символы Дня святого Валентина виднелись повсюду. По мере того, как небо темнело, они замечали все больше нарядных парочек, направляющихся в рестораны, держась за руки. Женщины гордо несли цветы, которые получили от возлюбленных. Они даже видели мужчину, переходящего улицу с гигантским букетом из воздушных шаров в форме сердца, трепетавших в ветреных сумерках.
Анна и Вронский провели вместе полдня, часами прогуливаясь бок о бок: их руки разделяли лишь несколько дюймов, и молодым людям не терпелось потянуться друг к другу. Возвращаясь на такси к Мэдисон-сквер-гарден, они сначала молчали, погрузившись в размышления, думая о своем странном, чудесном дне.
Когда машина находилась в нескольких кварталах от Мэдисон-сквер-гарден, Анна повернулась к Вронскому.
– Если ты думал, что я не заметила, как ты дал Джонсону деньги для Бальбоа, ты сильно ошибся.
Не в силах отрицать это, Алексей посмотрел ей в глаза.
– А если ты думаешь, что я дал ему денег лишь ради Бальбоа, то ты ошибаешься, Анна. Я хотел, чтобы ты все увидела, но это не было уловкой. Я не хочу играть с тобой в игры. – Он знал, что теперь должен поцеловать Анну, но он не хотел ошеломлять девушку своей настойчивостью, хотя с трудом мог устоять перед наплывом чувств. – Поужинай со мной сегодня вечером, прямо сейчас.
Она покачала головой.
– Ты знаешь, я не могу. – Анна встретилась с ним взглядом. – Алексей, я говорю нет не потому, что не хочу, а потому, что так правильно.
Они вновь замолчали. Когда автомобиль подъехал к Мэдисон-сквер-гарден, Вронский вышел и придержал дверцу для Анны, которая сперва спросила таксиста, сможет ли тот подождать.
– Я пойду с тобой, – сказал Вронский.
– Нет. Шоу показывают по телевидению. Что если нас увидят вместе? – Анна не назвала имя бойфренда, но намек был прозрачен.
– Я должен забрать коробки, – напомнил он девушке. – Ты же хочешь вернуть мои подарки.