Анна К

– В смысле? – спросила Кимми. – Что это значит? Почему смогла?
Отвлекшись, Лолли прищурилась в телефон.
– Я подумала, что ты ушла из-за него.
– Него? Кого его? – спросила Кимми, несколько растерявшись. – Лолли, сконцентрируйся.
Лолли подняла взгляд, теперь раздраженная.
– Кимми, если ты становишься настолько тупой даже на тусовке, мне это совсем не нравится.
– Извини, я просто не понимаю, о ком ты. Что-то случилось с Дастином?
– Дастином? – растерянно переспросила Лолли. – Боже, мы не видели его с тех пор, как пришли сюда. Я думаю, он давным-давно свалил. Я о Вронском. – Лолли указала на танцпол, и Кимми повернулась взглянуть, постаравшись сосредоточиться.
Анна и Вронский танцевали в самом центре танцпола, и между ними не осталось ни дюйма свободного пространства. Похоже, что у них обоих закрыты глаза.
Кимми почувствовала себя дурно, но не могла отвести взгляда. Они танцевали так, будто находились в клубе одни, забыв обо всем на свете. Но дело было не только в этом: их явно притягивало друг к другу, словно магнитом, да так, что разделить казалось невозможно. Она отвернулась лишь когда почувствовала, как по щекам бегут горячие слезы. Кимми схватила со столешницы салфетку, пролепетала Лолли, что ей нужно справить нужду и побежала в туалет. Очутившись в той же кабинке, что и раньше, Кимми выпустила на волю все свои чувства и рыдала, рыдала без остановки.
Именно в туалете ее позже нашла Лолли и через дверь сказала, что пора идти. Кимми замотала головой и пробормотала, что сама найдет дорогу домой. Лолли стукнула в дверь и отказалась принимать такой ответ, дескать, сейчас уже слишком поздно. Кимми должна «собрать все свое дерьмо и сложить его в рюкзак, чтоб оно не мешалось под ногами», а потом ждать сестру и Стивена у выхода – через десять минут. Затем Лолли легкомысленно добавила, что это – цитата из «Рика и Морти».
Ее слова лишь добавили соли на открытую рану Кимми, и она закричала в ответ:
– Ненавижу тебя!
Но вопль потерялся в шуме нажатого кем-то слива.
Через пятнадцать минут Лолли гневно стукнула в дверь кабинки, и Кимми обнаружила, что сестра не одна.
Заглянув под дверь, она узнала туфли «Гоу-Гоу» и, понимая, что она, Кимми, представляет собой ужасающее зрелище, распахнула дверь. Лолли и Анна были потрясены, но хранили молчание, когда она протолкнулась мимо них. Правда, потом Кимми услышала, как они шепчутся за спиной.
– Если мы, мать вашу, едем, так, вашу мать, поехали! – прошипела она и покинула дамскую комнату, больше не размышляя о том, что подумают о ней они – или кто бы то ни было еще.
XXV
Анна, конечно же, увидев заплаканное лицо Кимми, моментально поняла, что случилось, и чувство вины за ее роль во всем этом накатило прямо-таки с бешеной силой. Она была поражена, обнаружив, что сейчас почти четыре утра, а это означало одно: она танцевала с Вронским несколько часов подряд. Если бы кто-нибудь сказал, что прошло десять минут, она поверила бы: ведь время, проведенное вместе, пролетело так быстро.
Лолли, желая сгладить истеричное поведение сестры, свалила все на то, что Кимми была под наркотиками и, вероятно, страдала от жесткого отходняка. Анна не стала спорить, она просто ответила, что решила не ехать с ними домой, а закончить вечеринку вдвоем с Беатрис, а потом без пятнадцати шесть сесть на поезд до Гринвича. Анна попросила Лолли попрощаться за нее со Стивеном и Кимми.
Лолли кивнула и ушла, втайне взволнованная, что теперь они останутся со Стивеном в квартире совсем одни, поскольку родители парня уехали на выходные в Гринвич, собравшись посетить благотворительный вечер в загородном клубе. Стивен шепнул ей что-то насчет «крещения» каждой комнаты, и Лолли была более чем готова сделать это.
Анна провела несколько минут перед зеркалом. После потных танцев на ней совершенно не осталось макияжа, волосы, гофрированные в стиле девяностых, были совершенно растрепаны, однако, посмотрев на свое отражение, она не могла сказать, что выглядит ужасно. Если уж на то пошло, Анна казалась более живой и восторженной, чем когда бы то ни было. Она напомнила себе, что последние несколько часов в основном занималась кардиотренировкой, поэтому дело, вероятно, состояло именно в этом. Но даже думая об этом, она знала, что обманывает себя.
 
Ее взгляд был каким-то особенным. Она немного задержалась в дамской комнате, ожидая, пока все уйдут. Ей совсем не хотелось снова встретиться с Кимми, увидеть ее боль и почувствовать себя предательницей. Когда она вышла, Стивен, Лолли и Кимми уже исчезли, а вечеринка подходила к концу. Она нашла Вронского, беседующего с Джейлин, именинницей, сидевшей с отцом и с его друзьями-знаменитостями. Какое-то время Анна наблюдала за ними, удивляясь, как легко и уверенно Граф держится с людьми. Он заметил ее и махнул рукой, чтоб она подошла поближе. Она приняла приглашение и скользнула рядом с ним на диван.
Диджей объявил, что прокрутит последние несколько песен. Вронский посмотрел на Анну, и она кивнула. Никогда еще она не оставалась в заведении до закрытия бара, не говоря уже о целом ночном клубе, так что была вполне готова. Кроме того, она совсем не чувствовала усталости.
Танцпол снова ожил, когда там собрались припозднившиеся гуляки. Все выпендривались друг перед другом, отплясывая группами. Вронский шепнул Анне, что запомнит навсегда, как танцуют под «Рамп Шейкер» [34] заявившиеся сюда легенды баскетбола. Когда зазвучала последняя песня, гости закричали и вскинули руки вверх. Это была «Теперь, когда мы нашли любовь» «Хэви Ди энд Зэ Бойз» [35], и Вронский притянул Анну к себе, крепко прижав. Он знал каждое слово песни, чем заставил ее смеяться, а когда зазвучал припев, до нее начал доходить смысл трека: «Теперь, когда мы нашли любовь, что мы будем делать с ней?»
Для них не было песни лучше, чем эта.
После того, как композиция закончилась, они рука об руку прошли в гардеробную. Анна до сих пор не могла забыть лицо Кимми, и Вронский спросил ее, что не так.
– Мне грустно, что ночь уже в прошлом, – ответила она.
Он кивнул и сказал:
– Не обязательно, чтобы так случилось. Можно продолжить и пойти поесть блинчиков.
Анна покачала головой и шепнула:
– Не стоит. Я не думаю, что нам следует уходить вместе.
Вронский нахмурился и заметил, что ни за что не отпустит ее домой одну в такой поздний (или ранний) час. Именно тогда она призналась, что не собирается возвращаться в нью-йоркскую квартиру, а первым же поездом отправится в Гринвич. Граф смутился, но расспрашивать ее не стал. Вместо этого он заявил, что ему нужно отлучиться в туалет, и попросил подождать его. Анна согласилась и проводила юношу взглядом, понимая, что, когда он вернется, ее уже здесь не будет. Сексуальная тусовщица испарилась, остался лишь блеск в глазах.
Выйдя из клуба, она хотела вызвать такси, однако пошла пешком. Отец взбесился бы, если б узнал, что она бродит одна в темноте, но в пять часов утра улицы были совершенно безлюдны. Она никогда раньше не видела город таким, и в своей тишине он показался ей очень красивым.
Закутавшись в кашемировое пальто «Лоро Пиана», Анна ехала первым поездом, и он был практически пуст. Она выбрала место у окна, положила ноги на сидение напротив и зевнула. Когда поезд выехал из туннеля в ранний утренний свет, она почувствовала, что ей немного грустно. Она достала телефон, который не проверяла в клубе, и увидела несколько пропущенных звонков от Александра и два голосовых сообщения, которые быстро вернули ее к реальности. Она написала бойфренду, что возвращается в Гринвич, чтобы проведать собак и выспаться. Анна добавила, что позвонит ему, как только проснется. Обычно она добавляла сердечко к сообщениям, которые отправляла своему парню, но на сей раз не сделала ничего подобного. Она была уверена: он даже не заметит такую маленькую деталь.