Тайна Бирюзового дракона (СИ)
Юноша послушно встаёт, шмыгает носом и рукавом вытирает зарёванное лицо.
— Уйду. Сейчас и уйду. Больше мне здесь делать нечего.
Перевожу дыхание, открываю глаза, нащупываю кулон на артефакте и перебрасываю назад.
— Что? — выдыхает Альфред. — Что ты видела?
Не знаю, сколько длился мой транс, но, кажется, что побратим на это время дышать забыл.
— Кто такая Иль? — в лучших традициях царя Соломона задаю я встречный вопрос.
Глава 15
— Идите уже, — отмахнулся Альфред, — отдыхайте. Пубок, ты выходной бы себе устроил, а то Лилит уже скоро забудет, как муж выглядит.
— Не забудет. Я ей об этом регулярно напоминаю, — светло улыбнулся бывший наёмник, вспомнив о жене.
Король ходил по кабинету, подходил к окну, поправлял бумаги на столе, присаживался в кресло у камина, опять вставал. Подошёл к шкафчику на гнутых ножках, достал пузатую бутылку.
— Будешь? — Когда я отрицательно покачала головой, поставил назад. — Тогда тоже не буду.
Я не торопила побратима. Сам захотел разобраться, вот пусть и соберётся с мыслями. Для меня его рассказ это более или менее интересная история, а для него — жизнь.
— Мне было девятнадцать оборотов, когда я впервые её увидел, — начал король, опустившись в кресло. — С восемнадцати оборотов наследнику позволяют выходить из дворца без сопровождения. Ты даже представить не можешь, каково это — избавиться от пригляда постоянного. Сразу начинаешь чувствовать себя взрослым и самостоятельным. Веришь, что весь мир твой. Конечно, ограничения отец со мной обговорил. Я дал слово обходить «грязную деревню», где живут бродяжки, нищие, жульё всякое, десятой дорогой. Особо было сказано, не ходить к Чёрной скале за озером. Почему нельзя, отец не объяснил. Нельзя — и точка. Очень скоро я объехал всё королевство. Ты же видела, что оно у меня небольшое. За день пути можно до любой границы добраться. Перезнакомился со всеми значимыми людьми государства, старостами, старшинами гильдий, баронами поместными. — Что-то вспомнив, Альфред даже головой потряс. — Один барон меня чуть было на дочери своей не женил. Едва удрал. Веришь, в окно вылазил, держа сапоги под мышкой. Весело было… До тех пор, пока не забрёл к Чёрной скале. Не смейся. Запрет отца помнил и обещание своё тоже. Случайно получилось. Заплутал. Ехал по знакомой дороге, вдруг туман. Ну туман и туман. Такое у нас часто бывает. Особенно в период дождей. Вот и тогда…Туман такой плотный, что ничего не видно стало. Спешился, бреду, руку вперёд выставив, чтобы лбом не наткнуться на что-нибудь твёрдое, лошадь за собой за повод тащу. Вдруг к моей руке прикоснулся кто-то. И голос нежный, тихий: «Заблудился? Иди за мной. Выведу». «Кто ты?» — спрашиваю. Молчит, но и руки не убирает. Тут туман редеть начал. Смотрю, а мы у Чёрной скалы. «Зачем ты меня сюда привела?» Смеётся тихо: «Сам пришёл». «Скажи, почему сюда ходить нельзя?». «Здесь не ваша земля». «Как такое может быть? Чтобы какое-то место не принадлежало короне?» Пожала плечиками: «Могу рассказать, но, думаю, что моя история значительно отличаться будет от той, что ты в своих книжках читал». «Пусть! Знать хочу разные варианты, чтобы выводы свои сделать». «Хорошо. Но есть условие. Расскажу, только не сразу всё. Приходи сюда каждый день, чтобы услышать продолжение. Пропустишь хотя бы один раз — забудешь и то, что уже услышал. Вот такое условие». Я согласился. Каждый день мы или гуляли по берегу, или грелись у костра, или я сажал Иль на лошадь впереди себя, и мы скакали по ближайшим холмам и лугам. Девушка не отходила далеко от скалы, но и мне запрещала переходить границу тени от скалы. Эта тень не зависела от расположения Светлого на небе. Всегда в одном месте и видима даже в пасмурную погоду.
Альфред замолчал, задумчиво глядя в едва мерцающие угли камина. Взял кочергу с узорчатой позолоченной ручкой, разворошил прогоревшее и встал.
— Прости, Агапи, но я устал. Не готов рассказ продолжать. Но обещаю, что ничего не утаю от тебя. Доброй ночи.
— Доброй ночи, Ваше Величество, — присела я в реверансе, — хороших снов.
Идя по пустым коридорам дворца, я чуть ли не в голос смеялась. Шахерезады предгорные. Что одна, что другой. Не хотят всё сразу рассказывать, растягивая удовольствие. Но с девчушкой понятно. Ходит принц каждый день, привыкает, влюбляется. Расчёт верный. Но Алю-то это зачем. Хотя, может быть, и впрямь устал. Как я приехала, ни одного дня спокойного не было.
В комнате было тепло, тихо, чисто и одиноко.
«Филь, ты где?» — потянулась к любимцу ментально.
«Здесь я, здесь! Не переживай. Спать ложись», — как-то торопливо, словно отвлекла его от чего-то важного, ответил кот.
«Наглец!» — подумала я, но ответа не последовало.
Спать не хотелось. Вот думалось, что доберусь до своей комнаты, останусь одна и спать-спать-спать. В комнате, одна, но… Чем бы заняться?
Ах, я же письма не прочитала! Даже толком не посмотрела, от кого они. Вытащила пакет из сумы, заглянула внутрь. Три конверта. Из Дремлесья от дядюшки Трофима, от деда и от Инка.
«Здравствуй, хозяйка моего сердца, благословенная Агуня. Кланяется тебе домовой Трофим из Дремлесья. Спешу сообщить, что в дому всё в порядке. Закон знаю и чту, работой не пренебрегаю. Очень скучаю по вам с Филенькой. Как вы там, сердечные? Еда добрая ли? Одета ли ты, хозяюшка, тепло и чисто?
А сменщик твой, Агунюшка, хандрить начал. Говорит, беда у него случилась на родине. И хочет он народу своему помочь. Кажный день шлёт письма, чтобы отпустили его отселя. Но пока нет ему достойной замены. Жалко мне его, бедолагу. Исхудал весь. Шанежки не ест, узвар ни пьёт. Измаялся весь. Может, ты посодействуешь парню? Хоть и не хочется мне одному в дому оставаться, но я привышный, потерплю.
Низко кланяюсь. Домовой Трофим».
* * *«Внученька моя дорогая!
Рактий сообщил, что скоро увидится с тобой, и готов передать письмо. Подсмеивается, говорит, что так меня на всех внуков не хватит. Хватит, пусть не беспокоится.
Елизавета известила о новой кладке и сожалела, что не смогла с тобой повидаться. Успокоил её, что дело поправимое.
Ивельроза в восторге от твоего «Травника». Каждый день зачитывает мне статьи о растениях и с восхищением их комментирует. Девочка моя, горжусь тобой!
У Инка всё сложно, но он не жалуется.
Шейн вернулся в училище. Чувствует себя отлично. По-моему, даже помолодел. Просил передать тебе привет.
Любящий тебя, Тес’шас вар Фламери».
* * *«Туристка!
Жив, здоров. Иногда ем и сплю. С Лавиньш договорился, но нужен большой портал. Совет изыскивает резервы.
Слышал, что Альфред коронуется. Поздравь от меня.
Всё, пора бежать.
Инк».
Сидя на кровати, бездумно таращилась в темноту за окном. «В каждом домушке свои черепушки», — фраза беспрестанно крутилась в голове, не давая сосредоточиться на чём-то конкретном. Почему нигде нет счастья и покоя? Или это мне такое достаётся?
Из трёх писем только у деда относительно всё хорошо: любовь, работа, чотты. Да и не будет он проблемами, если они есть, со мной делиться.
Тикар рес Ветис страдает от невозможности помочь своему народу. Надеюсь, что сообщение о гибели родного мира помогло изменить его осознанное отношение к жизни. Но в Совете тоже не идиоты служат, хоть иногда и мелькает такая мысль. Была бы горячая нужда в парне, то нашли бы возможность сменщика дать. Пусть терпению учится. Да и немного, кажется, ему по договору осталось наблюдателем служить.
Интересно, кто будет следующей Бабой Ягой в Заречье и как уживётся с домовым?
А ещё Инк с несчастным народом погибшего мира. Неужели они всей толпой со своим врождённым магическим потенциалом не могут открыть один единственный портал? Непонятно, что там у них происходит. Но я пока никуда не пойду. У меня ещё здесь дела не закончены.
Завтра третий день фестиваля. Аукцион обещала Тате провести. Альфред со своей загадочной Иль. И дракон бирюзовый — или нечто, его представляющее. С побратимами и Лилит ещё не виделась. Нельзя заполошно по мирам метаться, пора уже упорядочить свои дела.