Добровольно проданная (СИ)

— Зачем тогда надела эти развратные тряпочки? — с усмешкой спрашивает он, Ему забавно! Мне кажется, Адамади питается моим страхом.
— Вы просили, — поднимаю голову, глядя ему в лицо, Константин пользуется моментом — цепляет мой взгляд и не отпускает. Его глаза похожи на грозовое небо, Такие же темные и мрачные. Губы расплываются в ухмылке, а в глазах вот-вот сверкнет молния.
— То есть, ты все-таки слышишь меня и то, о чем я прошу? — голос не повышает, но тон настолько холодный, что по коже разбегаются мурашки. — Я просил не лезть в то, что тебя совершенно не касается?
Молчу, потому-то вопрос риторический, и мне нечего ответить, Перевожу взгляд на его татуировку на шее и понимаю, что она завораживает, привлекая внимания,
— Отвечай!
— Да… Он так просил, А я не могла… — мямлю и сама себя за это ненавижу, Потому что этому мужчине не нужны мои оправдания, — Я совершила ошибку, Больше такого не повторится,
— Умная девочка, а ведешь себя, как дура. Разочаровываешь, София, — говорит он и открывает ноутбук. А я стою посреди комнаты, как на допросе, и чувствую себя загнанной мышкой, с которой играет зверь, — Посмотри сюда, — он поворачивает ноутбук ко мне, а там видео, где я гуляю по территории, рассматривая цветы, как захожу за дом и сажусь на лавочку, листаю страницы в телефоне, как оборачиваюсь на голос парня и подхожу к нему, вплоть до того, как меня ловит охранник и отбирает телефон.
— Здесь повсюду камеры, внутри и снаружи, даже в твоей ванной,
— В ванной?!
— Не переживай, они работают на запись. Я, может, и извращенец, но не позволю никому смотреть на свою женщину, Поэтому в следующий раз, прежде чем совершать глупости, немного подумай, чем тебе это обернется. Не делай так больше, если не хочешь оказаться на месте этого парня в том же подвале! — вот теперь в его глазах вспыхивает молния, и мое сердце замирает.
Адамади захлопывает крышку ноутбука и отодвигает его от себя, Он допивает виски и глубоко затягивается сигаретой, выпуская дым в потолок,
— Я считаю, что все мы имеем права на ошибки, Первая — это жизненный урок, опыт, которого у тебя нет. Вторая — уже глупость, либо осознанный выбор, которого я уже не прощаю, — он встаёт с места и пересаживается на небольшой кожаный диван у окна, широко раздвигая ноги, принимая расслабленную позу, — Иди сюда, — голос по-прежнему спокойный, но повелительный,
И если секунду назад я думала, что все обошлось и наказания не будет, то сейчас начинаю понимать: я ошибаюсь, и его не волнует, что сказал доктор.
Встаю рядом, и его запах окутывает меня, Терпкий аромат не противен, но мне не хочется им дышать, поскольку он такой же давящий и подавляющий, как и Константин.
— Ближе. — Делаю ещё пару шагов, оказываясь между его расставленных ног, — На колени! — показательно указывает глазами на ковер,
— Что? — я прекрасно слышала сказанное им, но вопрос вырывается сам собой,
— На колени, зайка, — повторяет он и расстегивает ремень, Сглатываю, набираю в легкие больше воздуха и опускаюсь перед ним на колени,
«Какое бы унижение он ни задумал, его можно пережить», — повторяю про себя и покорно жду указаний, А Адамади и не думает торопиться, рассматривает меня, прищуриваясь, Медленно скользит взглядом по лицу, губам, шее, протягивает руку и дергает завязки, распахивая комбинацию, раскрывая полы, оголяя грудь и рассматривая ее, Скользит глазами ниже, к кружевным трусикам, и возвращается к глазам,
— Очень красивая, нежная девочка. — Я заметила, что в моменты близости его голос начинает вибрировать, — Будь умнее, София, учись на ошибках, взрослей и думай только о себе.
Киваю ему в ответ, Слегка шершавые пальцы прикасаются к моим щекам, ласкают скулы, губы, очень аккуратно, но это обманчивая ласка, не зря я на коленях. Адамади нажимает на мои губы, вынуждая их разомкнуться,
— Открой ротик, втяни пальцы и поласкай их язычком, — просит он, проталкивая два пальца в мой рот, внимательно наблюдая, как я всасываю его пальцы. Дыхание Константина учащается, а глаза темнеют, Это странно, но ему нравится, его возбуждает то, как я прохожусь языком по его пальцам,
 
— Всоси сильнее! — требует он хриплым голосом и начинает проталкивать пальцы глубже, водя ими туда и сюда. — Ты дрожишь, явно не от холода, но и не от возбуждения, — вынимает пальцы из моего рта и ведет ими по моей груди, — Чего ты боишься? Боли не будет. Я не садист.
Молчу, кусая губы, потому что я не дура и понимаю, для чего стою на коленях, Не хочу этого делать, но выбора у меня нет.
Он не требует ответов, усмехается и обводит пальцами мой сосок, потом другой, сжимает и слегка оттягивает, заставляя их бесстыдно торчать,
— Маленькая, дрожащая зайка. Ты обещала все вынести.
Обещала, и я это сделаю, что бы он мне ни уготовил. Жалеть себя, испытывать отвращение и сожалеть я буду потом, когда с мамой будет все хорошо.
Константин расстёгивает ширинку, спускает боксеры и вынимает уже налитый член. Проводит по нему рукой, и на кончике головки выступает капелька влаги.
— Давай, София, возьми его в руку, — делаю так, как он говорит, обхватывая твердый, горячий член. — Не отводи взгляд, смотри на то, что делаешь! Сожми сильнее, — голос требовательный, нетерпеливый. Адамади сам подается, имитируя толчки. — А теперь оближи его, поиграй языком. — Боже! Я не могу… — София!
Сглатываю, наклоняюсь и слегка провожу кончиком языка по головке. Мне неприятно, чувствую себя окончательно униженной, но пытаюсь себя преодолеть, чтобы не злить зверя. Повторяю движение, облизывая член, стараясь. Это неприятно, зато не больно.
— Умница, обхвати губками головку, пососи ее, — его голос срывается, когда я исполняю все, что он просит. — Да, вот так, малышка, — Адамади запрокидывает голову на спинку дивана и глубоко дышит. — Продолжай, играй языком и всасывай, — уже лениво просит он.
И я исполняю. Ощущаю себя последней шлюхой, стоящей на коленях, ублажающей клиента. Хотя так оно и есть. По сути, я продажная женщина, деньги давно уплачены, и это не самое страшное, что со мной могло произойти.
Помнится, девочки в групповом чате обсуждали, что минет — это возбуждающее действие, и некоторым даже нравилось его делать и наблюдать за мужчиной. Может, я не такая, как все, и со мной что-то не так, но я чувствую лишь унижение, дискомфорт и отвращение к себе.
Проходит несколько минут, Адамади хрипло стонет, резко поднимает голову и хватает меня за хвост, наматывая его на руку, отстраняет от себя. Смотрит в глаза, сжимая челюсти. Напряженный, словно злится, и я не понимаю, что сделала не так.
— Все, зайка, дальше я сам, открой ротик, — сквозь зубы проговаривает он и притягивает меня к паху. По телу идет волна холодного пота, но меня уже никто не спрашивает. Константин проталкивает в рот член, все глубже и глубже, до самого горла, лишая меня дыхания. На инстинктах пытаюсь отстраниться, цепляясь за его ноги, но зверь с силой удерживает меня, проталкиваясь глубже.
— Дыши носом! — командует он, а у меня не получается.
Когда паника захлестывает, и мне кажется, что стошнит, он резко отстраняется, позволяя мне глотнуть воздуха. Но это ненадолго, Адамади повторяет действие снова и снова, пока из моих глаз не начинают непроизвольно литься слезы. Нет, я не плачу, я вообще в прострации, это все от глубокого проникновения в горло. В голове только одна мысль: когда это все закончится?!
А дальше начинается ад: он двигается быстрее, крепко удерживая меня за волосы, имея мой рот, лишь иногда позволяя отдышаться. Поднимаю на него глаза и вижу, как лицо мужчины искажаться от грязного удовольствия, как он тяжело и хрипло дышит, глядя на то, что со мной делает, как содрогается от каждого грубого толчка, а я могу лишь цепляться за его бедра, чтобы не упасть от натиска, силы и похоти. Теперь мне кажется, что лучше терпеть боль, чем унижение, когда зверь не щадит, лишая дыхания.
 
Константин резко останавливается, но меня не выпускает, член во рту начинает пульсировать, и рот заполняет терпкая, вяжущая, горячая жидкость. Пытаюсь отстраниться, чтобы прекратить это, но он не позволяет, грубо и больно стискивая мои волосы.