Дом Крови (СИ)
Ее шифоновое темно-бардовое платье было разорванно и сожжено, одной руки не было, некогда прекрасное лицо было все в крови и трещинах, выдранная щека обнажала оскаленную, зубастую словно у волка пасть. Волосы сгорели. А глаза напоминали две раны от ножа, окруженные чернотой, они сверкали в ночи при свете разгорающегося пламени. Больше она не напоминала красавицу из мужских грез, явив свою истинную природу — чудовища в человеческом обличии.
Я чувствовал ее, но она от меня была слишком далеко, и я не мог до нее дотянуться чтобы ее задержать, как не мог поймать туманом Марики. Мне не было дело до этих бредней, которые она там орала. Они все для меня едины, и я их всех убью, стоит только дотянуться. Еще парочка вампиров, видя маневр дамочки тоже попытались оторваться, на этот раз это был уже пожилой и степенный мужик с козлиной бородкой, худой как трость. И совсем еще мальчишка на вид лет одиннадцати-двенадцати в помпезном, устаревшем кафтане, какие уже давно вышли из моды. Они наседали на сестру Элиз, но потеряв поддержку попытались уйти. Э нет, вот это вы зря.
Туман, что словно кокон окружал их, защищая от губительного огня Нестора и инквизиторши теперь сдавил их, сковывая руки и ноги. Не давая двигаться. Закрывая глаза и забиваясь в глотки. Лишая возможности сопротивляться. А сверху навалилась рычащая масса мёртвых тел. Что выпростав когтистые руки и скаля клыкастые пасти тянулись к своим мучителям.
Сестра Элиз была вся изранена, ей больше всего досталось. Отсюда я не видел всей картины, но все лицо у нее было в крови, левая рука висела плетью, ее заметно шатало, на изодранном алом табарде расцветали темное-красные разводы. Но она нашла в себе силы встать и поджечь всю эту копошащуюся массу мертвых тел. Если старик умирал тихо, просто рыча от ярости, борясь до конца, то мальчишка визжал как поросенок, когда огонь слизывал его мертвую плоть.
Услышав его истошные визги сумевшая вырваться вампирша издала вопль полный ярости и вырвавшегося наружу, бурлящего гнева и отчаяния, который разлетался во тьме эхом. То была мука львицы, готовой на все, лишь бы спасти детеныша, и не видящей ни единого выхода. В нем слышался призыв волка — одинокий вой в вечной, безрадостной ночи.
— Мари-и-и-ка-АААА. — Взывала она, обрушив всю ярость на последних двух мертвецов. Растер-р-рзав их клочья. А затем скакнула в ночь, растворившись в ней, как до этого появилась, я чувствовал ее, как она удаляется, непостижимыми для любого живого существа скачками.
Закончив с командирами Нестор начал заливать огнем всех мертвецов без разбора. А я ему в этом помогал, сгоняя их всех в одну большую кучу. Сооружая погребальный костер — братскую могилу. Мать требовала очищения безвинных от вечного проклятия. А для этого нужно было уничтожить их тела, чтобы души получили свободу и возможность перерождения.
— Вот он, проклятый еретик! Тебе не сбежать от правосудия Всевидящего! — Раздался девичий крик.
Я все так и стоял в часовне возле алтаря, положив руку на голову вампирши, сгоняя в кучу всех мертвецов. Смотря их глазами. И своими я просто не смотрел. Услышав этот крик я открыл глаза и с изумлением уставился на одну из двинутых дур, которых поставили меня стеречь, она как раз выстрелила из арбалета, и я смотрел на летящий в меня словно в замедленной сьемке арбалетный болт.
Я слышал, что где-то есть мастера, что умеют отбивать клинком такие снаряды. Но в живую я таких не видел, и сам конечно же к таким не отношусь. Эта двинутая дура, в пылу схватки потеряла меня. А теперь, когда все законченно, увидела и решила, что я сбежать решил. А может удумала, что с вампирами заодно, ибо стою рядом с одним из них. Какие бы мысли не крутились в этой пустом, забитым только фанатичными высказываниями котелке. Она не придумала ничего лучше, как заорать и выстрелить в меня из арбалета.
Говорят есть две реакции перед лицом смерти: ты либо сражаешься, либо бежишь, но, по правде, ты либо бьешь, либо бежишь, либо застываешь на месте. Все решает лишь твоя выучка и подготовка. Подготовка и выучка у меня была. И я попытался уклониться. Но, во первых: она стреляла довольно с близкого расстояния, во вторых, я начал двигаться когда это окованное сталью древко уже было в полете. И все, что я успел — это немного сместиться. И снаряд пробил мне не грудину, а мое многострадальное левое плечо, в аккурат рядом клеймом, чуть пониже ключицы. Пришпилив меня словно муху булавкой к каменному алтарю.
Под инерцией выстрела меня отшвырнуло назад, и я отпустил голову Марики, разорвав контроль. Я сильно приложился затылком о камень. И у меня в глазах поплыло.
— Вот дуры двинутые…– только и прошептал я прежде чем все в глазах потемнело, а мир стал напоминать глубокую темную пещеру населенную призраками.
На востоке вставала заря, она медленно поднимала с мира темную вуаль теней. Горизонт будто налился кровью, и все вокруг словно бы тонуло в ней. Это было красиво. И ужасно. Солнце собиралось поднять голову над горизонтом, выглянуть из-под покрова темноты начиная новый день.
Этот залитый багрянцем горизонт было первое, что я увидел когда очнулся. Но лучше бы я этого не делал. Сильно болела голова, казалось, что она вот-вот треснет пополам. Горело плечо, словно туда раскалённый уголь засунули. Болели отбитые внутренности и ребра. И просто невыносимо хотелось пить, во рту словно была пустыня. Неосознанно я пошевелил правой рукой, проверить, что с плечом и тут же зашипел от прострелившей боли в сломанной руке. На меня снова надели эти проклятые кандалы, и когда я пошевелил правой рукой, цепью дернул сломанную руку.
Тут же услышал шорох и что-то упало, а потом удаляющиеся шаги, кто-то побежал.
— Где? — Я еле слышно, одними губами прошептал.
Но та, кому это было предназначено услышала, и в ответ мне на ухо словно ветер зашептал.
—…Там же, отошли на несколько сотен ярдов от деревни, там им видите ли воняло…
Я огляделся, я лежал на земле, а в паре шагов от меня, все так же стискивая заряженный арбалет, волком смотрела на меня та, кто в меня стрелял.
— Воды принеси, — хрипло попросил я.
Но она не двинулась, и ничего не ответила, все так же стискивая направленный в меня арбалет.
— Ты что оглохла дура? Воды принеси я пить хочу.
— Обойдешься, еретик. Пока не прикажут ты ничего не получишь!
— Идиотка двинутая.
Я отвернулся. Даже смотреть на эту дуру не было желания. Я лежал отдельно от всего лагеря. Эти двинутые фанатики не пожелали положить меня с остальными ранеными. А стерегли меня эти две идиотки. Одна побежала докладывать, и теперь возвращалась в компании Нестора.
Он подошел и оглядел меня, сказав:
— Очнулся.
— Пить, — снова попросил я. — Эта дура не дает воды.
— Принеси воды, — велел он той, что бегала за ним.
— Не положено. — Ответила она, но Нестор на нее уставился не мигая, своим давящим взглядом. И она отвела взор, буркнув, что сейчас принесет.
Спустя пару минут она принесла мех с водой и напоила меня.
— Оставьте нас. — Велел он, когда я напился.
— Брат Нестор, не положено, сестра Элиз приказала…
— Я сказал, оставьте нас.
Они его послушали, но по своему, они отошли на шагов тридцать и встали там, наблюдая.
— Где вы таких дур находите? — Спросил я кряхтя и шипя от боли, пытаясь устроиться по удобнее. — У же них в голове ничего нету.
Он ничего мне не ответил, сверля взглядом. Думая о чем-то своем.
— Должен сказать, я в полном замешательстве Дарий. С одной стороны ты еретик, некромант. Практикующий запрещенное колдовство. Но с другой стороны, благодаря тебе сегодня многие добрые братья и сестры выжили.
— Я слышал уже что-то подобное. В Райлегге. Такие же слова сказал мне Наместник. Когда я спас его внучку после того как сбежал из тюрьмы. И вам скажу тоже самое. Да, у меня темный дар. Но я не выбирал какой дар у меня проснётся. Там в казематах черного замка я молил Всевидящего о спасении, но услышала меня Мать. Я просто пытался выжить.