Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству
Но тут Сабина заметила, что в зале полным-полно народу. За вереницей столов работали писари, между ними сновали секретари, нотариусы и толпы слуг. Граф, возвышаясь на троне, молча взирал на нее. Он был не один! Сабина обозвала себя глупой гусыней за то, что притащилась сюда в приемный день. Чувствуя звенящую пустоту в голове, она молча застыла. Тибо явно наслаждался ее замешательством. Стража на дверях искоса поглядывала на Сабину. Нужно что-то сказать…
— Ваше сиятельство, я явилась к вам по поручению…
— Я знаю, по чьему поручению вы явились! — Тибо наконец-то сжалился над ней и, вскочив с трона, подошел легкими пружинистыми шагами. Обойдя вокруг гостьи, словно это была скульптура, установленная в соборе, он внимательно оглядел ее стройную фигуру. — Молва ничуть не преувеличила вашу красоту.
— Разве вам известно, кто я? — Испуг в глазах Сабины сменился удивлением.
— Мне всегда известно, что происходит при королевском дворе, даже если я там не бываю.
Мелодичный голос графа стал тише. Похоже, ему надоело изображать из себя грозного владыку. Впрочем, одет он был и впрямь как истинный властелин. Белоснежные рукава нижней рубашки оттеняли синеву дамастового сюрко, украшенного золотой змейкой гербового узора, которая, казалось, сползала на голубые сапоги. Густые волосы Тибо, медовым водопадом спускающиеся до плеч, венчала золотая графская корона.
— Сделаем так. Вас проводят в мой кабинет, где мы позже и поговорим. Скажите, вы любите читать?
— Очень люблю, ваше сиятельство.
— Превосходно! Значит, вы не станете скучать. Я же тем временем закончу здесь, — и рукой, унизанной крупными перстнями, граф махнул в сторону стола, заваленного прошениями. — Во всяком случае, займусь самыми неотложными жалобами — с остальным справятся мои помощники. И сразу же поднимусь к вам. Не возражаете?
— Ну что вы!
Почувствовав облегчение, Сабина улыбнулась и пошла следом за дворецким.
Кабинет графа еще больше поражал роскошью: драпированные васильковым шелком стены, книги в сказочных переплетах, картины, вышитые серебром и золотом, оружие, усыпанное драгоценными камнями. У окна стоял стол, возле него — массивное, покрытое тончайшей резьбой кресло. Довершали великолепную обстановку внушительное золотое распятие на стене и многочисленные восковые свечи в позолоченных шандалах.
— Похоже, граф неравнодушен к золоту, — прошептала баронесса и осторожно ступила на ковер; ее ноги утонули в густом ворсе.
За последние дни произошло столько событий, и Сабина так и не успела продумать беседу с Тибо, который вовсе не производил впечатления мягкого лирика. От него веяло жутковатой свирепостью разухабистого воина. Может, его метания — то верность Бланке, то мятеж против нее — объясняются противоречивостью его натуры? В графе Шампанском непонятным образом уживались храбрый воин, трезвый политик и чувствительный поэт. Невозможно было предугадать, какое из этих «я» возьмет верх в следующее мгновение. Какими же словами тронуть это отважное сердце, холодный ум и трепетную душу?
Размышляя, Сабина подошла к книжной полке и взяла томик наугад. Кретьен де Труа! Именно его произведения она когда-то переписывала. Баронесса держала в руках «Клижес» в роскошном переплете с золотыми пластинами, написанный в этом замке. Несколько десятилетий назад по этим залам прохаживалась прекрасная Мария, дочь великой Алиеноры [64] и бабушка нынешнего графа, во славу которой творил ее любимый Кретьен. Вместо того чтобы готовиться к разговору, Сабина мысленно унеслась в прошлое. Она задумчиво перелистывала и поглаживала страницы знакомой книги. За этим занятием и застал ее Тибо. Он тихо вошел и, привалившись плечом к дверному косяку, стал внимательно наблюдать за гостьей.
— Ой, простите! Я задумалась. — Обернувшись на шорох, женщина улыбнулась и поставила книгу на место.
— Любите де Труа? — спросил Тибо, не отвечая на ее улыбку.
Черный длинноногий красавец-пес, стоявший возле его ноги, также настороженно изучал незнакомку.
Сабина, прикусив губу и внимательно глядя на графа, лишь кивнула в ответ. Войдя в кабинет, Тибо попытался пинком вытолкать собаку, однако пес недовольно заскулил. В конце концов ему все-таки разрешили остаться в комнате, и он с достоинством улегся у порога. Взмахом руки Тибо предложил Сабине присесть на мягкий табурет у стола, а сам устроился рядом в резном кресле. Его движения, мимика безупречно красивого лица, взгляд больших карих глаз, обрамленных длинными ресницами, словно говорили: «Ты просительница». И Сабина не стала его разочаровывать.
— Меня прислала королева. Она очень в вас нуждается.
— Как ее величество себя чувствует?
— На людях — хорошо. — Сабина лихорадочно соображала, какие именно струны она должна нащупать в его душе.
— На людях? Разве можно притвориться здоровой?
— Это сложно, но у королевы великолепная выдержка. Если она проявит слабость, ее тут же сомнут, затопчут, уничтожат. Изогнувшись для прыжка из засады, все с напряжением ждут малейшей ошибки несчастной женщины, а ведь у нее за спиной — пятеро маленьких детей и еще не рожденное чадо в лоне. На нее с надеждой смотрит мальчик-король, потрясенный последними событиями. Поэтому Бланка не имеет права обращать внимание на слабость, вызванную беременностью, и не может, как положено, оплакать умершего мужа. Людовик Лев давал ей уверенность в завтрашнем дне. А что теперь? Ведь рядом с королевой нет ни одного верного мужчины, на крепкое плечо которого она могла бы опереться. Лишь поздно вечером за плотно закрытыми дверями ее величество может со слезами на глазах вспомнить мальчика-друга, который, стуча кулаком в грудь, поклялся когда-то любить ее до конца своих дней.
— Она помнит об этом! — удивленно прошептал граф.
Наконец-то его лицо утратило равнодушное выражение!
— Ее величество все помнит и ценит вас, как ни одного из ныне живущих мужчин.
— Ценит? Почему же она не зовет меня на Ситэ?
— А вы все-таки затаили обиду, мессир! Так и не простили королеву за то, что вас не пригласили на коронацию Луи и рождественский пир? А мой Родриго утверждал, что вы согласились с доводами королевы…
— Ваш Родриго? Это был ваш слуга?
— Да, мой верный помощник.
— Приятный молодой человек. Беседовать с ним — одно удовольствие.
— Тут не поспоришь. Его образованность превосходит лишь его тяга к знаниям. — Граф молчал, обдумывая услышанное, а Сабина между тем продолжила: — Вы знаете, по дороге сюда на меня напали разбойники.
— На моих землях?! Как они посмели?
Графы Шампани тщательно заботились о том, чтобы дороги в их владениях были безопасными, не жалея для этого ни времени, ни средств. Поэтому слова Сабины больно задели самолюбие Тибо.
— Нет, не на ваших. Это произошло в окрестностях Санса. Слава богу, все закончилось благополучно: меня спас знакомый рыцарь. И знаете, как приятно было поплакать на его плече и услышать в ответ произнесенные ласковым шепотом слова поддержки? Теперь с новыми силами я готова идти вперед.
— Что это за рыцарь?
— Не важно.
Сабина понимала, что ей не следовало упоминать о Робере, но она должна была достучаться до самолюбивого Тибо, проникнутого идеалами куртуазности. Баронесса оперлась на стол двумя руками, глядя на собеседника.
— Мне хотелось, чтобы вы представили, как обидно и одиноко сейчас ее величеству, — вкрадчиво продолжила она. — Кругом ни одного искреннего друга, все только и ждут, когда она оступится, чтобы подтолкнуть ее. Я верю, что королева все выдержит, но сейчас ей просто необходима поддержка отважного и верного вассала. Ваша поддержка, граф! Прилюдно присягнув королю и Бланке, вы легко справитесь с мятежниками, и королевство по-прежнему будет процветать! Вечерами, когда мы с ее величеством остаемся наедине, я пытаюсь ее приободрить. Но что такое слабое женское плечо по сравнению с крепким мужским?
Получилось! Она разбудила Тибо-романтика! Граф смотрел на собеседницу, но, казалось, не видел ее. Его взор затуманился, кадык несколько раз дернулся, и Сабина вдруг подумала, что сейчас он видит перед собой… королеву? Ей вспомнились слова Бланки: «Тибо должен видеть в вас меня».