Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству

— Значит, надо объясниться с ним без помощи пергамента. Я могу попробовать…
— Посылать вас слишком опрометчиво! Пожалуй, это было бы еще хуже, чем отправить письмо. Все вокруг не спускают с меня глаз в ожидании ошибки.
— А если отправить к графу толкового человека, не замешанного в дворцовых интригах?
— Это вы в отместку за Тибо мне загадку предложили? Где же такого найти?
Бланка уже давно поднялась с кушетки и медленно прохаживалась по комнате, держась рукой за ноющую поясницу. Нервное потрясение, волнения, долгое путешествие сказались на здоровье беременной женщины не самым лучшим образом.
Сабина плеснула разбавленного вина в кубки и подала один из них королеве. Не сговариваясь, дамы вместе подошли к окну и, приоткрыв ставни, устремили взгляд на осеннее звездное небо.
— Я знаю такого человека, — тихо, но твердо произнесла баронесса. — Нужно послать к графу Родриго, моего секретаря. Я опишу ему ситуацию, и он сумеет, подобрав нужные слова, все объяснить его сиятельству.
— Вы много рассказывали об этом молодом человеке. Пожалуй, он подходящая кандидатура. Но хватит ли у него такта и выдержки спокойно изложить положение вещей вспыльчивому графу?
— У Родриго сдержанный характер.
— Решено! — Бланка поняла, что никого лучше ей сейчас не найти. — Я отправлю к Тибо гонца с письмом, в котором откажу графу в участии в торжествах по случаю коронации Луи, однако приглашу его мать, графиню Бланку. Мои же настоящие мысли ваш человек разъяснит ему на словах.
— Письма` с Родриго лучше не передавать… Но как же тогда граф Шампани поймет, что его действительно послали вы? — И Сабина, замолчав, принялась обдумывать детали.
— Вспомните, что пишут в книгах! Я дам ему аграф, который Тибо подарил мне в день коронации.
И Бланка, забыв о недомогании, метнулась к шкатулке с драгоценностями, стоявшей на туалетном столике рядом с огромной кроватью. Немного покопавшись в украшениях, она вытащила великолепную золотую застежку в виде двух каштановых листиков, скрепленных между собой изящной цепочкой с крючком. В центре каждого листочка в обрамлении, стилизованном под каштан, сияло по крупному сапфиру.
— Вот! Он явно не забыл об этой вещице. Благодаря ей Тибо поймет, что посланник от меня.
С восторгом взглянув на дорогой аграф, Сабина оценила тонкий вкус графа. Она взяла из королевских рук кошель для Родриго, полный денье*: частая смена лошадей стоила дорого.
— Из Труа вашему слуге необходимо поехать в Суассон. Там Луи посвятят в рыцари. Обряд совершит Жан де Бриенн, бывший король Иерусалима, колесящий последние несколько лет по европейским дворам в поисках денег для помощи городам Леванта, — зевая, сказала королева. — Все, теперь спать! Надо как следует отдохнуть. Завтра, как обычно, у меня уйма дел. Нинон!
В дверях тут же появилась горничная с парой горячих плоских камней, завернутых в полотенце, — для прогревания постели. Закончив возиться с королевским ложем, она застелила раскладную кровать для баронессы. Другая служанка в отгороженной занавесью уборной приготовила воду для вечернего умывания. Сабина тем временем помогла королеве облачиться в ночную сорочку из тонкой шерсти. Дамы легли в постели и потушили свечи, но Бланке захотелось еще немного поболтать.
— Сабина, вынуждена вас огорчить. В Реймс в моем экипаже поедут графиня Фландрии, кардинал Романо Франджипани и, конечно, Луи. Время, оставшееся до помазания на царство, он должен провести в духовных беседах с папским легатом. Для вас, к сожалению, места не останется. Графиня Жанна приехала в Париж с просьбой об освобождении своего мужа, плененного еще Филиппом в битве при Бувине и находящегося до сих пор в заточении под охраной де Руа. По древнему кутюму, восходя на престол, новый король милует политических заключенных. — Бланка на миг задумалась. — И я освобожу незадачливого Феррана, но уже после коронации. Думаю, двенадцать лет заточения для него достаточно. А пока пусть графиня побудет у меня на глазах, под присмотром.
— Я с удовольствием поеду верхом. У меня застоялся превосходный конь Дамаск; теперь появился повод совершить на нем продолжительную поездку.
 
— Дамаск? Почему Дамаск?
— Года три назад мой покойный супруг, купив этого арабского скакуна, предложил мне придумать ему имя. Я тут же выпалила: Дамаск. А почему — сама не знаю.
***
Многие вельможи не успели или, скорее, не захотели явиться на коронацию.
Однако королевский кортеж, выехавший из Парижа через ворота Тампль, все же получился внушительным. Несколько дюжин всадников, разбившись на две группы, возглавляли и замыкали процессию, в середине которой двигались экипажи с дамами, а также повозки с одеждой и хозяйственной утварью.
Гарцующая на серебристо-гнедом коне Сабина радовалась тому, что не трясется в одном из этих неуклюжих экипажей. Красивый скакун вызывал восхищение у окружающих своим темно-каштановым окрасом, высоким пышным хвостом и длинными мускулистыми ногами. Да и сама всадница, одетая в коричневый плащ, отороченный серебристой лисой, прекрасно гармонировала с Дамаском.
На лесной дороге к Сабине приблизился Робер де Дрё, восседавший на мощном жеребце. На графе был тяжелый плащ с меховым оплечьем, под которым слышалось металлическое позвякивание. Высокий и сильный, де Дрё носил тяжелые доспехи с легкостью и грацией, что свидетельствовало о его огромной физической силе. Сабину и Робера уже представили друг другу, но все их общение ограничивалось ничего не значащими любезностями. Для настоящего разговора у них не было ни времени, ни повода. Сейчас же обстоятельства к этому располагали, и Вивьен по знаку хозяйки послушно отъехала в сторону.
Сабина чувствовала, что нравится этому представительному рыцарю. Ему было около сорока, но он постоянно участвовал в военных кампаниях, и это позволяло ему поддерживать свое подвижное тело в отличной форме. На гладковыбритом лице выделялись поражавшие яркой синевой глаза и сочные чувственные губы. Сабина была не прочь пофлиртовать с ним.
— Красивая Дама в Голубом, точнее в коричневом, но все равно красивая, разрешите напроситься к вам в попутчики?
От завораживающего тембра его голоса по коже Сабины пробежали мурашки.
— Мы все в этом кортеже попутчики, — ответила она. — Но если вы хотите считаться именно моим попутчиком, я ничуть не возражаю. И коль уж мы коснулись моего прозвища, поговорим и о вашем. Вас кличут Гастебле — уничтожителем пшеницы! Чем не угодил вам несчастный злак?
— Проделки молодости! Как-то на охоте мы с друзьями настолько увлеклись травлей кабана, что не заметили, как вытоптали поле спелой пшеницы. Ох и досталось же мне тогда от отца! — Робер заразительно рассмеялся и сдвинул меховой берет набекрень. — Мой младший брат Пьер, который стал свидетелем этой взбучки, хохотал до упаду. Он-то и прозвал меня уничтожителем пшеницы. С его легкой руки ко мне навеки приклеилось прозвище — Гастебле.
Плотный слой опавшей листвы заглушал стук копыт, но все равно было шумно. Скрип повозок, ржание лошадей, крики охранников, гомон бесконечных разговоров сливались в монотонный гул, многократно отражаемый лесным эхом. Поэтому Сабина и Робер могли говорить спокойно, не опасаясь, что кто-нибудь их подслушает.
— Позвольте похвалить вашего жеребца. Редкий красавец, — сказал граф и, приблизившись, потрепал коня по густой серо-пепельной гриве. — Как его зовут?
— Дамаск.
— Странное имя! Ваша жизнь как-то связана с Левантом?
— Отнюдь нет. Просто это арабский скакун, а значит, у него должно быть соответствующее имя.
 
— Почему тогда не Бейрут или Аскалон? Эти города хотя бы принадлежат нам. А тут вдруг — сарацинский Дамаск!
— Граф, что за допрос? Назвала — и назвала. Давайте поговорим о другом, — игриво предложила Сабина.
Она наслаждалась легкой беседой с обаятельным аристократом, не скрывавшим желания выделиться из толпы: его яркий сине-желтый плащ подтверждал это.
— Не возражаю. Предлагайте тему.