Королева держит вертикаль (СИ)

Хирург пил чай в ординаторской. Он привычно подробно рассказал о предстоящей операции, заверив, что, судя по снимкам щитовидной железы, всё обнаружено вовремя и что он верит в самый благоприятный исход:
— Не беспокойтесь, у вашей мамы впереди ещё много лет полноценной жизни.
Владу не удивило, что её приняли за дочь Марии Николаевны: всегда самые близкие родственники приходят к хирургу договариваться об операции. Непонятно только, почему она оказалась самой близкой, что там у них в Александровке творится. Впрочем, выяснилось это достаточно скоро.
— Влада, доченька, спасибо, что пришла. Как ты, никто не позаботится.
Мария Николаевна никогда не называла Владу доченькой, и от этого обращения стало неловко.
— Когда вы с Олежкой жили, я спокойна была. А теперь не знаю, что и будет, когда помру. Как он один останется.
— Ну, он, слава Богу, не один.
— Это ты про подружку свою, что ли, говоришь?
— Теперь это подружка Олега, — хотела сказать «подружка Ваша и Вашего сына», но не стала, не та ситуация.
— Да какая там подружка! Как кошка с собакой живут. Она вечно злая, губы поджимает и всё больше молчит, а Олежка, смотрю, выпивать стал. Один. Сидит на кухне, и бутылка перед ним. А то разругаются, она уедет, ну, думаю, отвел Господь, так опять через неделю-другую появляется. Я ведь через эту сучку и заболела. Меня доктор, когда узлы эти раковые на щитовидке нашёл, спрашивал: «У вас стресс какой-нибудь был?», а что я ему расскажу, что больше года только и делаю, что плачу.
Влада слушала бывшую свекровь и с удивлением осознавала, что события, разворачивающиеся в Александровке, оставляют её почти равнодушной. Она тосковала по той своей жизни, в которой чувствовала себя счастливой, по тем людям, которых любила и которые, как ей казалось, любили её. А что с этими персонажами сейчас, ей уже неинтересно — не было злорадства, а только ощущение справедливости жизнеустройства.
— Владочка, я тебя умоляю, — Мария Николаевна схватила руку Влады, — когда я помру, не бросай Олежку.
— Перестаньте! Врач сказал, что прогноз очень хороший, жить будете долго и счастливо.
Влада возвращалась из больницы с мыслью о том, какая, в сущности, нелепая суета — это предстоящая ей борьба с увольнением. Не будет она носится на шестой передаче, тратить силы и здоровье, чтобы кому-то что-то доказать, не доставит она Кириллу удовольствия наблюдать, как она пытается зацепится за должность, как важна для неё работа, с которой её выгоняют. Есть вещи главные, вот за них надо бороться, их надо беречь. Влада набрала телефон Елены Алексеевны:
— Мамуль, как себя чувствуешь? Я к тебе завтра приеду. Да нет, ничего не случилось, просто соскучилась.
Мама здорова, дочь растёт — значит, всё хорошо и правильно в её жизни, значит, держится вертикаль.
  
Глава 11
 
До Нового года оставалось чуть больше недели. Москва сияла миллионами огней, поражала роскошью украшений, гирлянд, елок. Несмотря на режим жесткой экономии, который включила Влада, хотелось купить что-то праздничное, порадовать себя и близких милым подарком. Конечно, в новый год придется входить с массой нерешенных проблем, и главная — найти работу: варианты появились сразу, но уровень предлагаемой зарплаты не позволял содержать себя, дочь и снимать квартиру, а вариант жить втроем в маминой однушке не привлекал. Влада не унывала: конец года — всем не до работы, но пройдут праздники и тогда можно серьёзно браться за поиски.
Вечером позвонила Вероника:
— Чего ты там моему братику на хвост наступила? Мы с ним сегодня на похоронах встретились, так он про тебя нелестно высказывался.
— Господи, на чьих похоронах?
— Да бабкина двоюродная сестра преставилась, девяносто девять лет — полгода до столетия не дожила. Кирюша у нас на такие мероприятия не ходит, но здесь он и похороны, и и поминки шикарные в ресторане организовал. Он же главный и единственный бенефициар — ему бабуля свою квартиру в Трехпрудном подписала, — в голосе Веронички слышалось раздражение. — На кладбище все стоят, скорбят, а этот умник подходит ко мне и заявляет: «Твоя подружка мной попользовалась и выкинула». Представляешь!
 
— Каким образом я им попользовалась? В ресторане за его счет ела? Так, я потом ночью отрабатывала, — полушутя полусерьезно заметила Влада.
— Во-во. Я его тоже спросила: «В смысле — попользовалась и выкинула? Как использованный презерватив?». А он, представляешь, не обиделся, даже головой кивнул — согласился. Давно ты его выкинула?
— Месяц назад сношаться не поехала, а он меня за это с работы выставил.
— Серьёзно?! Во, гадёныш какой! Вообще-то он с детства мстительный. Но не до такой же степени! И как ты теперь?
— Ну, пока живем с Аришкой: на пару месяцев деньги есть, меня на работе щедро рассчитали. А после праздников, как народ в себя придет, займусь трудоустройством.
Они ещё немного поговорили, обсудив, какой же Кирилл подлец, а потом плавно перешли к теме «Какие же все они подлецы!». Припомнив известные им случаи мужского коварства, решили «плюнуть и забыть», а в первых числах января собраться в Салтыковке, чтобы покататься на лыжах, посидеть у камина, насладиться зимней тишиной — словом, устроить себе настоящий новогодний праздник.
— Ты с Полинкой состыкуйся, когда она сможет, — дала Вероника задание. — Я-то в любое время могу, это вы в Москве минуты считаете. И пусть мальчишек захватит, я их почти год не видела. И ты Аришку привози. Устроим настоящий семейный праздник!
Едва Влада нажала «отбой», как телефон зазвонил снова. На этот раз звонила Полина.
— Ну, ты легка на помине, — обрадовалась Влада. — Только что с Вероничкой про тебя говорили. Надо бы нам собраться.
— Владюш, и я тоже насчет этого. Давай на днях встретимся. Я хочу тебя с наступающим поздравить.
— Это что за спешка?
— А я с ребятами на все праздники уезжаю. Поэтому подарок сейчас вручу, чтобы ты под ёлочку себе положила.
— В Египет собираетесь?
— Нет, в Красноярск.
— В Красноярск?!
И вот подруги сидят в кафе, а Полина, вручив нарядный бумажный пакетик с чем-то ароматным, рассказывает:
— Гостиница в центре города, экскурсии заказали по Красноярску. А то мои мальчишки свою страну не знают, они только Турцию и Египет за МКАДом видели. Рома тоже с нами на экскурсии поедет, ну, и в гости сходим, и погуляем — ребят наших познакомим.
— Полин, ну, ты отчаянная! А Денис тебя как отпустил?
— А ему всё равно. Но, по-моему, он даже рад, что меня с детьми на праздниках не будет — отдохнет от постоянного раздражителя. Я сказала, что хочу на каникулах ребятам Красноярск показать, а он только плечами пожал: «Что за идиотизм зимой в Сибирь ехать. Лучше бы в Питер детей свозила». И всё.
— А мать тебя отпускает?
— Нет, конечно. Но я ей сказала: не хочу, как в прошлом году, праздник отметить.
— А что было в прошлом году? Ты не рассказывала.
— Так, нечего было рассказывать, — печально вздохнула Полина. — Мама к сестре, как всегда, уехала. У той ноги больные, она никуда не выходит, и мама у неё Новый год всегда отмечает, да ты это знаешь. Мальчишки до курантов не дотянули, Степашка ещё до полдвенадцатого досидел, а Сенька в кресле в одиннадцать заснул, пришлось в кровать перетаскивать. Сели без ребят вдвоем старый год провожать, тут Денису кто-то с работы позвонил, потом он кого-то стал поздравлять, со мной в двенадцать чокнулся шампанским и ушёл в соседнюю комнату с телефоном. Я через полчаса захожу, узнать, с кем он так долго в новогоднюю ночь болтает, а он спать лег. А я у телевизора до утра просидела в компании салатов.
— Офигеть.
— Да я не офигела, я уже привыкла, но праздничную ночь хотелось бы по-другому провести. Вот я маме и сказала, что лучше в гостинице с чужими людьми, чем одной в дома.
— А ты не с Романом будешь Новый год встречать?
— С ним, — Полина потупилась, — мы уже с ним договорились. Поедем с ребятами к его другу на заимку, там такая таежная красота, кедровники… Но маме я про Романа не говорила, иначе мне из Москвы не уехать. Она и так говорит постоянно, что я с ума сошла, что блажь какую-то вбила себе в голову. А если узнает, что я к мужчине еду… Даже подумать страшно, что начнется!