Запретная. Не остановить (СИ)
***Утром я просыпаюсь в постели одна. Слегка приподнимаюсь на локтях, и убеждаюсь, что Гордея нет нигде в палате.
Откидываюсь вновь на подушки, и пытаюсь понять, как отражается это открытие на моем настроении.
Ровно.
Мне хорошо, когда он рядом, но… мне точно также комфортно, когда его рядом нет. Ладно, не совсем, но… мне почти… Почти хорошо наедине с самой собой.
Я… самодостаточная личность, быстро напоминаю я себе, и повторяю эти слова снова и снова, точно мантру.
Мне полностью комфортно, я нахожусь в гармонии с миром, и сама с собой.
И все же, когда дверь в палату открывается, и я вижу его, такого красивого, толкающего перед собой столик с завтраком, в душе разрастается что-то теплое, родное и очень, невероятно приятное.
— Как тебе спалось? — спрашивает Гордей, и подкатывает столик к постели.
— Хорошо, спасибо, — отвечаю я, а Гордей улыбается, и присаживается ко мне на кровать.
— Я не тяжелобольная Гордей, у меня всего лишь повреждена нога, — говорю я, кивая на еду. — Ты не можешь ухаживать за мной дни и ночи напролет.
— Знаю. Просто… мне хочется это делать, я уже тебе говорил.
***— Мне понравилось засыпать вместе с тобой, — признаюсь я вечером.
Уже стемнело, Гордей сидит на своем стуле у окна, просматривает что-то в телефоне.
Днем он съездил домой, оставив меня на несколько часов, пока у меня была сестра, а где-то с час назад вернулся, гладко выбритый, переодетый в чистую одежду.
Он не напрягает меня своим вниманием, и я не вполне отдаю себе отчет, зачем первой начинаю разговор.
На мои слова он реагирует тем, что поднимается с места, и убирает телефон в карман.
Подходит ко мне, а я непроизвольно снова сдвигаюсь ближе к стене.
Гордей усмехается, присаживается на кровать.
— Скучно стало лежать одной, — говорю я, и чуть не обмираю, когда замечаю, что его ладонь лежит очень близко от моей. Наши пальцы всего в каких-то миллиметрах друг от друга, едва ли не соприкасаются.
Мне очень хочется дотронуться до Гордея, и я чуть-чуть сдвигаю руку. В неярком ночном свете вижу, как его мышцы напрягаются.
В голове всплывают разрозненные картины того, как он подхватывал меня в воде, как вынес на поверхность, и как потом вытащил на берег.
Как склонялся надо мной, как переживал, как просил держаться, а потом, уже после всего… как носил на руках до ванной комнаты и обратно.
Как… отворачивал от себя, чтобы не видеть моего лица во время секса…
— Сегодня, пока тебя не было, я спросила медсестру о костылях, и она очень удивилась, что они исчезли со своего места, — говорю я, на что Гордей лишь слегка пожимает плечами.
Я осторожно веду кончиками пальцев по тыльной стороне его ладони. Они красивые. Крупные, и одновременно с тем изящные. Очень приятно, когда он прикасается, или обнимает.
Сейчас он не делает ни того, и ни другого. Он просто сидит и позволяет мне исследовать его ладонь.
Я думаю, сейчас он бы хотел видеть мое лицо во время близости. Я ощущаю это, чувствую по его взглядам, словам и поступкам…
— Ты… как получилось, что ты полетел на Бали? — спрашиваю я, потому что хочется того мне или нет, но подсознательно меня всегда интересовал этот вопрос.
Гордей молчит, и я понимаю, это, наверное, от того, что он думает, его ответ мне не понравится.
Значит, его приезд действительно оказался случайностью. Он не подстраивал его. Не стремился увидеть меня специально.
Я прерываю исследование его руки, вздыхаю, и отворачиваюсь к стене.
— Уколы так странно действуют, — говорю я, — все время хочется спать, или дремать.
Кровать слегка прогибается, я слышу характерный шорох.
Гордей ложится рядом со мной снова, и спустя несколько долгих секунд его рука занимает привычное место на моей талии.
— Это правда, я… не специально поехал за тобой. Вычеркнул. Узнал, что ты там будешь, только в самолете. Но… когда увидел…
— Достаточно, — перебиваю я, но Гордей лишь придвигается ближе.
— Я держался из последних сил, Арин. Еще бы недели две-три, и я бы обязательно сорвался.
Он крепко прижимается ко мне в районе головы, шеи и спины, но в остальном между нами сохраняется дистанция.
Меня полностью устраивает такой расклад.
— Понятно, — говорю я.
— Разочарована?
— Нет, все в порядке.
Закрываю глаза, и вздыхаю. В палате воцаряется тишина.
И он, и я понимаем, что разговор зашел куда-то не туда.
Мы лежим молча до того самого момента, пока я снова не проваливаюсь в сон.
— И… что бы ты тогда сделал? — произношу я, уже находясь в глубоком полусне. — Ну, через эти две-три недели?
Но вместо ответа я получаю только нежный, едва ощутимый поцелуй в плечо.
Глава 43 Это что-то нереальное
Все происходит будто не со мной…
АринаСегодняшний день с самого утра напоминает нереальную, волшебную, захватывающую дух сказку.
Леонид Петрович, мой лечащий врач, проводит осмотр, и сообщает, что всего через пару дней он сможет меня выписать.
— С сегодняшнего дня мы отменим тебе антибиотики, и, если все пойдет нормально… поедешь домой, девочка, — говорит он, и тепло мне улыбается.
Я улыбаюсь ему в ответ, а после завтрака, пользуясь тем, что Гордей ненадолго уезжает по делам, беру костыли и решаю прогуляться по коридору.
Получается не слишком ловко, руки слабоваты, но я успокаиваю себя, что я недолго. Лишь чуть-чуть, чтобы мышцы заработали, получили немного нагрузки.
Постепенно добираюсь до стойки медсестры и спрашиваю у нее, сколько стоит операция и мое пребывание здесь. Девушка ныряет носом в бумаги, а потом называет сумму, которую я… точно смогу потянуть.
Боже, я так переживала. Честно говоря, все это время я думала, мое лечение стоит намного дороже, примерно так раз так в пять, но… цифра приятно радует.
А еще нравится, что я сама, без помощи Гордея, смогла проделать такое большое расстояние.
Довольная собой, я возвращаюсь в палату, и едва устраиваюсь на кровати, как входит Гордей со свежим букетом в руках.
Бросает внимательный взгляд на меня, потом на лежащие рядом с кроватью костыли.
— Гуляла? — спрашивает он, и я осторожно киваю, испытывая некоторое волнение.
Боюсь, что он скажет что-то вроде зачем, почему без меня, или нечто подобное, и уже разрабатываю в уме варианты достойных ответов. Но он кивает и улыбается.
— Молодец, — говорит он, и от его слов у меня в животе сейчас же приятно щекочет. Вроде ничего особенного, но на душе делается так тепло, легко и хорошо.
— Вкусно пахнут, — говорит Гордей.
Подходит к кровати, и протягивает мне цветы. Несколько видов. Очень красиво и умело составленная композиция.
Я утыкаюсь носом в нежные бутоны, и сижу так несколько секунд, стараясь не думать ни о чем.
— Еще вот, — говорит он, и протягивает мне журнал.
С замиранием сердца я пялюсь на свое фото, красующееся на обложке самого популярного у нас глянца.
Мозгом понимаю, что печатная продукция давным-давно уже не занимает столь высоких позиций, как когда-то раньше, и съемки мы проводим преимущественно для интернет-каталогов. И все же увидеть себя на обложке, это…
— Боже, даже не верится, — бормочу я.
Осторожно беру в руки журнал, разглядываю свое лицо.
— Молодец, Арин. Если честно, когда узнал, что ты пробуешься в модели, был жутко недоволен. Марта… спрашивала меня накануне, нет ли у меня знакомой, подходящей красивой девочки, и я сказал, что нет.
— Да?
— И вдруг увидел тебя в студии. Я был… удивлен.
— Почему не хотел? Думал, я не справлюсь?
— Нет, конечно, не поэтому. Не потому, что не верил в твой успех, как раз наоборот. Ты ведь нереально красива и фотогенична. Просто… Очень многие из этой профессии подсаживаются на препараты, или… спиваются в хлам. Не выдерживают либо рабочего ритма, либо периода забвения после минутной славы. Ну, знаешь, когда ты всем нужна и находишься в центре внимания, а потом вдруг бац, и тем же самым людям, да вообще никому из окружающих, больше нет до тебя никакого дела.