Венец лжи (ЛП)

Его голос дрогнул от внезапной потребности.
Я отреагировала на его похоть, сделав прерывистый вдох, при этом мои губы приоткрылись, и Пенн просунул ложку мне в рот. Как только моего языка коснулся прохладный металл, и насыщенный вкус шоколадного мусса разлился по рецепторам, у меня из груди вырвался легкий стон.
Пенн стиснул челюсти и убедившись, что у меня во рту осталась приличная порция мусса, убрал ложку. Я не жевала. Я позволила ему раствориться и проникнуть в кровь приливом пьянящей сладости.
— Еще, — голос Пенна больше не напоминал человеческий, а походил на рычание жаждущего секса зверя.
Мои соски затвердели под платьем, и на этот раз я повиновалась без вопросов. Температура в гостиной повысилась на тысячу градусов. Пенн обжигал меня каждым движением, взглядом и приказом.
Похоть была не просто словом; она была топором, разрубавшим все оковы приличия. Смертельной пулей, парализующей рассудок. Похоть была сразу и похитителем, и убийцей.
Зачерпнув еще шоколада, Пенн тщательно облизал ложку, еще раз пройдясь по ней языком, чтобы захватить все до последней капли. Тот факт, что он ел моей ложкой, облизывал ее, окончательно свел меня с ума.
Еще одна ложка шоколада.
На этот раз Пенн придвинулся ближе, поставил креманку на кофейный столик и обхватил свободной рукой мой затылок. Лишив меня возможности отвернуться, он, тяжело дыша, прижал к моему рту ложку с муссом.
Я его открыла.
Пенн положил десерт мне в рот.
Я облизала нежную сладость.
Он вынул ложку.
Но не дал мне возможности проглотить.
Пенн резко схватил меня за шею и рванул к себе. Я упала на него, открыв от удивления рот, его губы с силой впились в мои.
Я почувствовала во рту язык Пенна, а с ним и сладкий, приторный вкус шоколада, наполненный воспоминаниями о другом поцелуе.
Незнакомец.
Я так долго боролась. Слишком долго. Терзалась слишком тягостным чувством вины. Превозмогала слишком мучительный стыд. Поцелуи с Пенном, в то время как мое сердце пребывало в прошлом, с другим человеком, меня буквально добили.
Тяжелый день.
Страх, беспокойство, неизвестность.
Я не выдержала.
Рванувшись к нему, я стала целовать его сильнее, пока мы не стукнулись зубами, и неистовство не стало целью, а не желанием.
Сделав над собой усилие, Пенн отстранился.
Его ладони скользнули к моему платью, нащупали бретельки и спустили их с плеч, сковав мне руки и одновременно обнажив грудь.
Толкнув меня на диван, Пенн мгновенно навис надо мной.
— Ты этого хочешь? Ты, бл*дь, хочешь это сделать?
Я кивнула, совершенно слетев с катушек.
— Да, трахни меня. Не сдерживайся.
— Господи, да я и не могу. Не могу больше сдерживаться.
Это было беспорядочно, насквозь пропитано вкусом шоколада, и нам много чего нужно было друг другу сказать, но у нас не осталось ни времени, ни здравого смысла, чтобы поговорить.
Задрав мне платье, Пенн обнаружил, что на мне нет нижнего белья.
И потерял последние остатки приличия.
— Твою мать, Элль. Просто…чёрт, — он обрушился на меня, как тайфун, впился губами мне в губы, его вкус стал вкусом шоколада и греха. Пальцы Пенна скользнули мне между ног. Он прижался своей эрекцией к моему бедру и содрогнулся.
Я не стала дожидаться инструкций.
Схватив его за пояс, я расстегнула пуговицу, потом ширинку и, запустив руку в его обтягивающие боксеры, обхватила ладонью член.
От моего прикосновения Пенн напрягся.
В меня тут же уверенно проникли два его пальца.
Я вскрикнула.
Еще одним яростным поцелуем он заставил меня замолчать.
Большим пальцем Пенн стал потирать кругами мой клитор, в то время как два других его пальца массировали точку G.
Всё во мне напряглось. Настойчивая потребность всё нарастала и нарастала. Я заерзала под ним от желания сомкнуть ноги.
— Презерватив. В заднем кармане, — прорычал он, не отрывая от меня пальцев.
Каким-то образом мне удалось просунуть руку в его джинсы и найти презерватив. Я разрывалась между назревающим оргазмом и остатками рассудка, необходимыми мне для того, чтобы надеть на него защиту и, наконец, почувствовать его в себе.
 
Единственное, что относительно отрезвило меня настолько, что я смогла разорвать упаковку и раскатать презерватив по его члену, это мысль о том, что сейчас он заменит им свои пальцы, и какое это будет наслаждение.
Пенн укусил меня за шею, окинул мою руку и втиснулся между моих ног.
— Тебе от этого не сбежать. Теперь уже нет, — произнес он и резко толкнулся.
Пенн под меня не подстраивался и не был со мной нежен.
Всего секунду назад мы были двумя людьми.
И вот уже стали одним целым.
Он разорвал меня на части, и мое тело превратилось в крик.
Затем в плач, когда вызванный им оргазм превратился во что-то с зазубренными лезвиями вместо зубов и острым, как сталь, блаженством.
— Посмотри на меня, — прорычал он и снова в меня вошел. — Посмотри на меня, если хочешь кончить.
Внутри меня завибрировало возбуждение. Его бедра плотно прижимались к моим, мы позабыли об одежде в нашем стремлении совокупиться.
Я заглянула в его глаза, навечно плененные яростным триумфом, огромным чувством вины и сотканной им искусной ложью.
Я больше не была застенчивой девственницей. Кроткой женщиной. Выкинув из головы весь стыд, я отпустила себя и в этот момент жила на всю катушку.
— Трахни меня. Пожалуйста.
— Кончи. Потом я.
Когда он полностью мной овладел? Как получилось, что он подчинил меня так, что я делала все, что он скажет, была всем, чем он захочет?
Удовольствие превращалось в сверхновую звезду, ревущую, пульсирующую, готовую разлететься космической пылью.
Пенн толкнулся еще раз, на его лице проступил гнев.
— Сдайся, Элль. Ты моя, — он продолжал в меня вколачиваться, добавляя резкости своему эротизму. — Ты это знаешь. Я, бл*дь, это знаю. Так позволь мне, черт возьми, сделать тебя моей.
Я закрыла глаза. Не могла на него смотреть. Не хотела, чтобы он увидел мое желание его впустить. Чтобы он увидел, что вся моя жизнь, посвященная бизнесу и сделкам, — ничто по сравнению с этим чувством. Но я ему не доверяла. А доверие было слишком большой проблемой, чтобы её игнорировать.
Я никогда не умела безропотно слушать и не задавать вопросов. Я никогда не смогу отпустить ситуацию, открыться и перестать выведывать его секреты.
Но этим выводом можно будет поделиться после.
Сейчас я подчинюсь, поскольку это значит, что мы оба обретем взаимное счастье, хотя бы на несколько секунд оргазма.
А потом… я укажу ему дверь.
Навсегда.
Пенн снова сделал резкое движение бедрами.
— Перестань думать. Впусти меня в себя.
Я восприняла это буквально, раздвинув ноги пошире.
Я всецело отдалась ему, и его первобытное рычание эхом отозвалось у меня в груди. Полностью подчинившись, я стала податливой. Пенн поднялся, каким-то образом выпрямился и, по-прежнему находясь глубоко во мне, притянул меня к себе.
Я сидела у него на коленях, раздвинув ноги, а он сжимал меня в своих объятиях. Обхватив пальцами мои бедра, он удерживал меня так, чтобы проникнуть как можно глубже. От напряжения у него побелели костяшки, а на лбу выступил пот.
Пенн наклонил голову и посмотрел туда, где соединялись наши тела. Его пульсирующий член замедлился у меня внутри, растягивая удовольствие до мучительного наслаждения.
— О, Боже, да… вот так, — мое тело обмякло, и я полностью сосредоточилась на себе.
Поддерживая меня, он делал это снова и снова, медленно изучая меня так же, как и я его, обмениваясь незримыми словами, нашими тезаурусами, осмысливая этот новый разработанный нами язык.
— Пожалуйста, Пенн, — застонала я, когда нарастающий оргазм стал физическим существом.
Это был наполовину человек, наполовину ветер, наполовину океан. Ему нужно было куда-то идти, ради кого-то выплеснуться.
— Черт, мне нравится, когда ты умоляешь, — Пенн прильнул губами к моим губам.