Венец лжи (ЛП)

Я пыталась рассуждать зрело и смотреть на картину в целом. То, что Грег не в костюме, — это не вопрос жизни и смерти. То, что я, возможно, слишком разодета, а Хлоя осталась все той же коровой, что и в старших классах, — ничего для меня не изменит. Я все равно останусь собой. Я по-прежнему буду в целости и сохранности и так же счастлива.
Будь храброй, Элль.
А потом уйди с достоинством.
Я расправила плечи и, высвободившись из объятий Грега, взяла его под руку.
Сжав в знак благодарности его бицепс, я сказала:
— Пойдем, пообщаемся с остальными, ладно?
Я продержалась два часа.
Два часа, во время которых была уже не собой, а своей улучшенной версией. Ноэль отошла на задний план, а Элль вела светские разговоры с давно забытыми девушками из прошлого, используя те же приемы, что и при общении с мужчинами вдвое старше нее.
Я выслушала рассказ Мелани о приучении к горшку, а потом долго охала и ахала над фотографиями ее годовалого малыша в Фейсбуке. С Фрэнки вспомнила уроки биологии, старательно делая вид, что разделяю ее чувства к нашему учителю мистеру Брастону и тоже считаю его усы очень сексуальными.
«Ага, вовсе нет».
Я немного посплетничала с Марией и Сарой о том, кто должен был поехать в летний лагерь с Ролло Смитом, и конечно же вместе с Хлоей предалась приятным воспоминаниям о нашем вечернем шоппинге в «Бэлль Элль» и о том, как мы дали себе волю, когда папа позволил нам провести ночь в отделе женских товаров.
Она всего дважды назвала меня Элль Динь-Дон Бэлль.
Но каждый раз это было как ножом в бок.
Я не подавала виду.
Не показывала слабости и не теряла бдительности.
Грег понятия не имел, чего мне это стоило. Он просто хохотнул над этим прозвищем и принес мне еще шампанского, которое я терпеть не могла.
В каждый разговор я вкладывала всю себя. Я улыбалась, кивала и внимательно слушала. У меня болели щеки от натянутой улыбки, ноги ныли от невозможности присесть, а открытая спина стала сверхчувствительной ко всему. Мою кожу покалывало, когда мимо меня проходили люди, жгло, когда они стояли рядом, и даже предательски саднило от их навязчивых взглядов, которые скользили по мне, словно пальцы.
Из шестнадцати присутствующих здесь людей (восьми женщин и восьми мужчин) мы с Грегом выглядели более чем достойно. Сначала мое платье было самым шикарным из всех, но по мере того, как прибывали остальные дамы, все в шифоне и кружевах, я наконец, признала, что Флёр знала, что делает.
Платье не лишило меня силы. Оно наоборот мне ее прибавило. И впервые за пределами «Бэлль Элль» я поверила в себя. В то, что могу гордиться собой и не бояться осуждения или каких-то ошибок. Что я сама себе хозяйка, а не просто винтик в многомиллионном концерне, созданном моей семьей. Мой мир был так же хорош, как и любой другой, если не лучше.
Понимание этого дало мне силы забыть, что Грег действовал мне на нервы, и не реагировать на его навязчивые прикосновения. Я выпила еще три бокала шампанского, несмотря на то, что в комнате стало жарко, и кожа пылала от его пузырьков.
Через два часа от выпитого алкоголя у меня переполнился мой мочевой пузырь, и я, извинившись, отправилась в туалет.
Грег поцеловал меня в щеку, которую я не вытерла, потому что от спиртного все вокруг стало вполне приемлемым, и, выйдя из огороженной зоны, направилась через весь клуб на поиски уборной.
По моим предположениям, было около десяти вечера, но клуб был уже битком набит людьми и флюидами жаркой ночи.
Отыскав уборную, я вошла и резко остановилась, увидев свое отражение в зеркале в полный рост.
Кто, черт возьми, эта женщина?
Ее прическа была немного растрепана, локоны свободно и изящно обрамляли лицо. Губы слегка припухли от слизывания капель шампанского и остатков бледно-розовой помады. Густо накрашенные голубые глаза казались слишком пресыщенными и счастливыми, чтобы быть таковыми на самом деле.
 
Я выглядела…свободной.
Все мое тело двигалось с такой расслабленностью, какой у меня никогда не было. Моя походка стала менее резкой и более плавной.
«А ты ничего, когда навеселе».
Закатив глаза, я немного наклонилась влево, и тут комната закачалась.
Легкое опьянение было для меня в новинку, поскольку я нечасто это делала. Ложная смелость и пьянящее лихачество могли бы нарушить мои продуманные правила.
Грег вдруг перестал казаться раздражающим. Хлоя волшебным образом превратилась вполне себе хорошую девушку. И, пока в моем теле пульсировали басы гремящей музыки, я отбросила мысли о том, что завтра мне на работу.
Желая поскорее вернуться на вечеринку, я быстро сделала то, зачем пришла, и вымыла руки. Вытирая пальцы бумажным полотенцем, я провела влажным материалом по рукам, чтобы охладить разгоряченную кожу.
Я пришла в этот клуб холодной, а теперь вся горела.
Горело что-то еще.
Что-то, что обычно оживало только рядом с очень избранными мужчинами. Груди как будто отяжелели, а тянущее ощущение глубоко в животе требовало другого напитка — хоть раз плюнуть на все. Перестать сопротивляться и позволить Грегу поцеловать меня, потому что он единственный известный мне мужчина, который знал, кто я и кем должна быть. Он вырос в той же среде.
Ну и что с того, что он все время меня раздражал и, похоже, больше волновался не обо мне, а о моем состоянии? Он был мужчиной. А я — женщиной. Пришло время устранить мою маленькую проблему и выяснить, каково быть сексуальным существом, а не нетронутой девственницей.
Выйдя из уборной, я направилась в свою часть клуба, слегка задевая незнакомых людей, но на этот раз, скорее наслаждаясь, а не смущаясь от отсутствия личного пространства. Я увидела впереди Грега, который рассмеялся и, приобняв Хлою за талию, прошептал что-то ей на ухо. Остальная часть нашей компании разделилась на небольшие группки и болтала, потягивая выпивку.
Я знала этих людей.
У меня была своя жизнь.
Меня пригласили к ним на вечеринку.
В конце концов, я была свободна.
Только, какой бы свободной я ни была, мне пришлось резко остановиться, поскольку меня обхватила чья-то сильная рука и дернула назад. От шампанского я совсем расслабилась, поэтому без борьбы упала прямо в объятья поймавшего меня мужчины.
Его губы коснулись моего уха.
— Если вчера было совпадение, то сегодня точно судьба.
Я замерла.
Почувствовав, как он скользнул руками по моей грудной клетке, позволяя себе непростительные вольности, втирая мне в кожу нежный шелк прикосновениями, которые следовало бы признать незаконными, я опьянела еще больше.
— Здравствуйте, Элль, — он пробежал губами от моего уха до горла, отодвинув косу, чтобы ему ничего не мешало.
Я вздрогнула.
Мое тело горело и плавилось — не от него, а от шампанского. Наверняка все дело в шампанском. Я даже думать не хотела, что к этому как-то причастен он.
Сделав глубокий вдох, я вырвалась из его объятий и повернулась к нему.
Мистер Эверетт был все таким же бесподобным. Таким же нахальным. Таким же опасным.
— Вы меня преследуете?
Он ухмыльнулся.
— Я бы не посмел.
Мистер Эверетт стоял в сером костюме, рукава его блейзера и белой рубашки были задраны до середины предплечий. Я не представляла, как ему удалось так высоко их натянуть на такие мускулистые руки. Ему на волосы падали мелькающие лучи светомузыки, от чего они казались то светлыми, то темными, то светлыми, то темными. Инь и ян добра и зла — проблеск недостатков, неизменно вызывающих раздражение.
— К тому же, зачем мне тратить время, если вселенная и так все время нас сталкивает?
Когда его взгляд остановился на моих губах, я нервно сглотнула. В его темных глазах отражался голод, понятный любой женщине из плоти и крови — и девственнице, и шлюхе.
— Не думаю, что это вселенная, — прищурилась я, из последних сил цепляясь за остатки здравомыслия. — Мне кажется, что это какая-то Ваша игра.