Измена. Я отыграюсь! (СИ)

— Ты слишком пьяна. Опять все забудешь.
Я глянула виновато:
— Ну вот так все у меня… Простишь?
Стас повел плечами и вдруг улыбнулся, будто бы оживая, внутренне оттаивая:
— Я подумаю над этим. А ты пить бросай, а то так и будешь пропускать все самое интересное. И никогда не узнаешь всей правды.
— Я знаю главное: ты приехал.
Доро́гой, пока добирались до Москвы, я опять заснула. Уже у своего дома Стас растолкал меня, дотащил до своей квартиры, где и загнал в гостевую спальню, будто в вытрезвитель.
— Не хулиганить, не бузить, а лежать и спать… Еленочка Георгиевна!
— У меня стресс и панические атаки! — заявила ему я и ухватила за неожиданную на нем, совсем непривычную футболку, которая обнаружилась под теплой курткой.
Как ни странно, эта самая футболка ему шла — красиво очерчивала фактурные мышцы груди, обтягивала крепкие бицепсы. А главное, делала Стаса еще более молодым. И почему мне раньше это в мужчинах не нравилось?..
— Не придумывай. Какие панические атаки, если ты чудом на ногах держишься?
— Сильные. Знаешь, как я испугалась, когда эти ироды мне мешок на голову натянули?
— Да что могло?..
Я привалилась к нему и пожаловалась с облегчением, радуясь, что наконец-то могу это сделать, и меня в ответ, если и отругают, но после точно приютят… Или как там у Ипполита в «Иронии судьбы»? «Подогрели, обобрали… То есть: подобрали, обогрели…». Вот, прям про меня. Только в исполнении двух разных мужчин. Один подобрал и обогрел, а второй, сука, обобрал, а после еще и угрожал!
— Макс! Он мог!
— Так… Я не понял… — Стас будто бы заледенел.
— Он был у меня недавно. Приходил вроде как в очередной раз примирения искать. Я ему высказала про цветы, а он… Понимаешь, он мне ведь реально угрожать начал! Нес какую-то чушь. Я подумала: пустословит, а когда все случилось… Так страшно стало, что думала прямо там, в багажнике, и помру.
Стас молчал и только прижимал меня к себе крепко-крепко. Стало хорошо. Я потерлась лицом о его грудь, жалея, что между нами слой ткани. Полезла вытаскивать футболку из его плотных джинсов… И тут он отстранился, смерил меня нечитаемым взглядом, развернул и придал ускорение в сторону все-таки не своей, а гостевой кровати.
— Раздевайся и ложись. Утром все обсудим. Когда ты протрезвеешь.
Я побухтела недовольно, но смирилась. И правда нечего было так напиваться. Однако правило про сон алкоголика, который, как известно, чуток и краток, сработало и в этот раз: я проснулась окончательно, вроде как даже выспавшись, когда за окном еще было темно. Телефон подтвердил: начало шестого. Адски хотелось пить, так что пришлось, пользуясь все тем же телефоном вместо фонарика, искать кухню или ванную.
Стараясь ни стуком, ни скрипом, ни шорохом не нарушить сонную тишину темной квартиры, я двинулась по коридору, как мне показалось, в сторону прихожей, а значит, и неизбежно соседствующих с ней интересных мне помещений.
В одной из комнат, мимо которых надо было пройти, горел экран почему-то так и не заснувшего компа. Оказалось, что это кабинет. Кстати, очень подходящий его хозяину — такой… типично английский. Никакого хайтека, сплошная классика. Темное дерево шкафов, обитые кожей диван и рабочее кресло у письменного стола. Я подошла, глянула на широкий экран монитора, задумчиво поцмыкала мышью, проглядывая открытые файлы и сайты, вздохнула, качая головой, и направилась, куда изначально и метила.
 
Ванная сыскалась быстрее кухни, и это, пожалуй, порадовало: можно было совместить приятное с очень нужным. Пописав, я после похлебала прямо из-под крана, умылась, понюхала сама себя под мышками, скривилась и, убедившись, что чистые полотенца выложены ровными стопками на полке над полотенцесушителем, решительно потянула с себя одежду, в которой, как выяснилось, и спала.
  
Глава 49
 
Глава 49
Контрастный душ прочистил и упорядочил мысли в башке. Зубная паста, которую пришлось за неимением чего-то другого (не лазать же по чужим шкафам в поисках наверняка где-то припасенных гостевых щеток!) намазать себе на палец, а после энергично растереть по зубам, вернула некоторую уверенность в собственной убийственной красоте. Причесавшись и поизучав себя в зеркале, я вздохнула и, даже не подумав одеваться, отправился искать спальню хозяина.
А что? Раз Стас сам такие танцы с бубнами вокруг меня только и делает, что выплясывает, наверно ж, такому только рад будет? Смущение, густо замешанное на возбуждении, бурлило в крови, улыбка растягивала губы. Я глубоко вздохнула, взявшись за дверную ручку комнаты, в которой по всем прикидкам и должна была обнаружиться нужная мне спальня, а потом тихонько повернула ее и шагнула в бархатистую темноту, пропахшую сигаретами, мужским одеколоном и немного самим Стасом. Запах был очень мужским и очень теплым, притягательным. Дождавшись, когда глаза привыкнут к темноте, я без приключений добралась до кровати и замерла, решаясь.
Стас спал на боку, подложив ладонь под щеку и согнув ноги в коленях. Я сначала присела на краешек, прислушиваясь к чужому дыханию, а потом, не дождавшись реакции, все-таки скользнула под одеяло. Повозилась, пристраиваясь поудобнее, потерлась грудью Стасу о спину, боднула его пару раз бедрами, посопела просительно и замерла. Он наверняка давно проснулся, но все равно молчал и не двигался. Отдавал инициативу? Или намекал, что на дворе ночь, и приличные люди спят, а не всякими непотребствами занимаются? Ну так я никогда особо приличной и не была.
Стас вздохнул чуть глубже, и я решила, что это отличный повод сказать что-нибудь дурацкое. Ну так… Чтобы просто забросить удочку.
— А ты знаешь, что этот твой китаец — господин Лян — не к шпионству меня подбивал, а шары подкатывал, чтобы я ему, типа, личный сеанс массажа устроила?
Стас некоторое время размышлял, что на такое вот можно ответить, а потом, видимо, принял решение детский сад не устраивать:
— Нет. Я не могу знать вообще все. Я не вездесущ. Как вчера вечером выяснилось, вообще! — Тут он помолчал, явно удерживаясь от новых комментариев, и завершил мысль уже куда спокойнее: — Мои просто видели, что Лян к тебе прицепился сразу после того, как все вы вышли из моего кабинета и, как им и положено, предположили худшее.
— Правда? А я думала, ты сквозь стены видишь и мысли читать мастак, всезнающий и наихитрейший Станислав свет Димитриевич, — усомнилась я и опять двинула бедрами изображая тонкий намек на толстые обстоятельства.
Стас так и не шевельнулся, но этот странный предутренний разговор все же поддержал:
— Не вижу и не мастак.
— Не верю.
— Почему?
«Потому что я таки сунула нос в твой комп, который ты так любезно не запаролил и время для „засыпания“ на нем увеличил до бесконечности — так, чтобы точно меня к нему привлечь. Один вопрос: зачем и почему сейчас?» — подумала я, а потом продолжила уже вслух и совсем о другом: