Измена. Я отыграюсь! (СИ)

— Облезет.
— В смысле?
— Задница у вас, Станислав Дмитриевич, облезет. Вчера на солнышке припеклась. Шкура точно сойдет.
— Да хрен с ней со шкурой! Ты делаешь вид или на самом деле ничего не помнишь?
— Все я помню, — буркнула я, испытывая при этом острейшее смущение и еще более серьезное сожаление: это ж надо — впервые в жизни заниматься чем-то таким абсолютно неприличным и стопудово странным с самим Станиславом Дмитриевичем Смирновым и… благополучно забыть всё! Подчистую!
Я даже зажмурилась, стискивая в кулаках простыню. Но нет — не помогло, никаких картин произошедшего в голове не появилось.
— Тебе хоть понравилось? — глухо спросил Стас, так и лежавший, уткнувшись лицом в подушку.
— Нет, — мрачно буркнула я.
— Тогда чего три раза?
«Три⁈»
— Счет уравнивала.
— Понятно…
Стас поднялся и ушел в сторону ванной, а я, вот только вчера торжествовавшая, понимая, что наконец-то удалось подловить противника, внушив ему чувство вины, поняла, что теперь сама чувствую себя полной скотиной. Идиоткой и скотиной! Это ж надо…
Остававшийся до конца нашего очень странного и очень короткого отпуска день, даже, скорее, его вторая половина, потому что первую мы проспали, прошел странно. Нет, все было здорово: море, пляж, еда. Но вот Стас… Мысли о том, что между нами произошло, — о том, что помнилось и, главное, что забылось, — тяготили так, что в его сторону даже смотреть и то невозможно было. Так что в самолет я села даже с некоторым облегчением. Стас всю дорогу опять работал — читал, писал, звонил, легко переходя с китайского на английский, а с него на родной русский. Глядя на него, я тоже решила проверить почту и телегу. Навалило много, но на самом деле ничего критичного, требовавшего немедленного вмешательства не нашлось.
Разве только Макс наприсылал какой-то пошлой дряни с сердечками, пухлыми херувимчиками и прочими извинениями, да коллеги интересовались планами на мою днюху, которая уже была не за горами. Выслав в качестве парламентера Наташку, эти любители пожрать и выпить на дармовщину спрашивали, где и как будет праздноваться, а главное, что именно мне дарить. Я написала, что планов пока нет, поинтересовалась, неужто им Нового года не хватило, раз они готовы продолжать, а на вопрос про подарок ответила кратко: «Топор судьбы!», чтобы после полюбоваться на смайл с выпученными глазами, которым мне в ответ просимафорила Наташка.
В Москве было сыро, ветрено и мрачно. Я тут же, прямо на трапе самолета, пожалела, что у меня нет с собой шапки и позавидовала шедшему впереди Стасу, который просто натянул на голову капюшон парки, надетой им еще в салоне. Запасливый, сволочь, предусмотрительный…
В небольшом микроавтобусе, спецом поданном для вип-пассажиров, мы по-прежнему молчали. А вот на парковке, когда пришло время прощаться и расходиться по своим машинам, все это время поджидавшим хозяев на баснословно дорогой стоянке, оплаченной, понятно, Стасом, он вдруг заговорил:
— Не было ничего.
— Что?
— Я говорю: не было тех трех раз. Не отымела ты меня искусственным хером той ночью. Напилась, очень мило меня соблазняла на новую порцию секса, а потом заснула прямо на моем члене, этим, следует признать, изрядно ущемив мое мужское самолюбие. Ну и я… Я решил тебя протроллить, чтобы посмотреть, как ты крутиться будешь. Вышло херово — переиграл по итогу сам себя. Нет, ты, конечно, так славно демонстрировала вину, которую испытывала в отношении меня, но…
 
— Ты! — я, кажется, уже привычно замахнулась сумкой («арфы нет — возьмите бубен», блин!), Стас легко уклонился, подмигнул совершенно по-мальчишески, а после просто развернулся и ушел.
  
Глава 43
 
Глава 43
Он уже скрылся между рядами машин, а я так и стояла, разевая рот и разве что пузыри от злости не пуская. Не было⁈ Ничего не было⁈ А я-то чудом заживо себя не сожрала, убиваясь из-за этой, как оказалось, полной и абсолютной выдумки⁈ Ну Стас! Ну зараза ж такая! Сука! Хитрая, умная, расчетливая! И талантливая! Даже господин Станиславский и тот бы в сыгранное Стасом там, на островах, поверил бы!
И ведь как провернул все! Теперь вот сказал, что переиграл сам себя, но ведь не так все на самом деле! Не так! Потому что этими своими словами… Этими своими словами он мне так хорошо виртуально по роже съездил, что в реальности кожа на щеках горит. Я-то как раз на вину его цеплять решила, казалось, что получилось, и тут он весь такой в белом уже про свою мнимую или реальную попытку провернуть то же: «я не хочу этого между нами».
Сука!!!
Сев за руль, я завела машину, выдохнула, стараясь максимально успокоиться, но мгновенно взбесилась вновь, когда мимо прошелестел шинами автомобиль моего любовника, который опередил даже в этом — в выезде с долбаной аэропортовской парковки. Хорошо хоть крытой — не пришлось на глазах у общественности и, главное, у господина свет Смирнова снег из кузова выгребать! Вот бы я была хорошааа… Он такой мимо на своей дорогущей машинерии — а я разве что не в оранжевом жилете, но точно с лопатой в руках. Картина маслом…
Стоп!
Я даже невольно притормозила.
А с чего это я решила, что этот, как выяснилось, на редкость артистичный черт соврал тогда, а не теперь? Что если все не так, как кажется? Я же сразу подумала об этом, еще там — на островах! Подумала, а потом эти мысли унесло. Отливом, как видно. Или капитан Джек Воробей при помощи своей верной пиратской умыкнул… Ага! Прям вот на «Черной жемчужине»!
Но если отставить в сторону всю эту пиратскую романтику, преследовавшую меня все это время, и взглянуть на все случившееся трезво, то выводы-то напрашивались сами собой: Стас вполне мог сказать правду тогда, а не сейчас. Возможно, ждал, что теперь, когда в игре между нами наступила своеобразная ничья (оба в прямом смысле этого слова поимели друг друга), все изменится к лучшему, и в Москву мы вернемся уже сладкой парочкой? Но вместо этого я, объятая, блин, чувством вины, ушла в себя, вновь отдалилась, и Стас отыграл назад! Соврал, сказав, что на самом деле никакой мести с моей стороны не произошло, а значит, он по-прежнему ведет в счете!
Возможно… Еще как возможно! Но разве узнаешь правду⁈
Я сама лично и собственноручно выстроила наши с ним отношения так, что теперь не было никакой возможности доверять сказанному. Но тогда… Тогда, действовать следовало так, как когда-то учил меня отец: верить не словам, а делам.
Максим, всегда щедрый на признания в любви, на всякое там сюсю-мусю, которое меня вечно повергало в смущение, оказался свиньей и предателем.
И все тот же отец, который в силу понятных причин навсегда остался для меня идеалом мужчины. Из-за скудости его реакций на мои девчачьи проблемы я выплакала когда-то столько слез, в одиночку вырастил меня, дал все, что мог и даже больше в смысле воспитания, образования, поддержки во всех моих начинаниях, а главное, любил меня так, что в силе и верности его чувства не сомневалась даже я — соплюха. Устраивала «цыганочку с выходом», упрекала его то в том, то в этом, но на самом деле никогда, ни одной секундочки, не думала, что он может как-то осознанно обидеть, обмануть в чем-то важном и уж тем более предать.