Лицензия на убийство (СИ)

– Это не прошлое преследует тебя. Это ты его преследуешь и держишься за свои воспоминания. Тох, как бы дерьмово мои слова не прозвучали, но Кристина мертва. Ее убийца наказан, и ты должен ее отпустить.
– В том то и проблема, – выдохнул я, – я отпустил. Поэтому она теперь молчит, – произнес то, что боялся говорить даже себе. Все эти долбанные две недели я торчал на могиле Кристины в полнейшей тишине. Ни одного гребанного слова в моей голове.
Ничего.
Она реально ушла. Ушла, даже не попрощавшись.
– Ого! Да ты прям само благородство года. Сестру отпустил. Алину отпустил… – сарказм так и сочился из него.
– Отпустил, – повторил за ним. – Иногда нужно принимать решения, которые разобьют сердце, но принесут мир душе, – толкнул я филосовскую хренатень.
– И как? Заебись твоей душе сейчас? – не церемонясь в выражениях, спросил друг.
– Нихуя, – ответил честно.
Нихуя мне не было заебись! Было ужасно. Отвратительно. Паршиво. И очень плохо.
Я безумно скучал, думая о ней каждую минуту, убеждаясь, что решение уйти было нихера не верным.
– Вот и я о том же. Знаешь, люди думают, что будут счастливы, если переедут в другое место, сменят работу или партнера, но херня в том, что с кем бы ты и где бы ты не оказался, выясняется, что ты всегда берешь себя с собой. От себя не убежишь. Такая вот хуйня выходит, – грустно заключил он, а я слышал и в его голос тоску. Думаю, сейчас он говорил не только обо мне, но и о себе.
– Я не могу вернуться. Не все так просто, – выдохнул я.
– Жизнь вообще нихера не простая штука. В ней до жопы лжи и разочарований, но в ней так же дохера простых истин. Нельзя навязываться людям – и ты поймешь, нуждаются они в тебе или нет. Не нужно верить словам – они ничего не значат. Нужно ценить тех, кто тобой дорожит, и не надо держаться за тех, кому ты не нужен. Нельзя верить отговоркам – если у человека есть желание, он сделает все при любых обстоятельствах. Нельзя ссудить людей по себе. Они не способны ради тебя сделать то, на что ты готов был ради них. Нужно быть лучше, чем вчера, а не лучше, чем другие, а твоя мечта не будет работать, пока ты не действуешь. Но знаешь, что является в жизни самым большим разочарованием и обманом? – спросил он, но тут же ответил, не дожидаясь меня. – Не все так просто.
– Поясни.
– Нет, ты не понял! Это и есть самый большой обман и самое большое разочарование – не все так просто! – последние слова он повторил с нажимом. – И эту ложь тебе повторяют постоянно.
– И что же именно не так просто по-твоему? – диалог был странным, и казалось, не поддавался никакой логики.
– Да все! – вновь быстро выпалил он. – Абсолютно все! Все хотят, чтобы ты сдался. Все вокруг только и говорят: « Чувак, не все так просто!» Но все это херня. Правда в другом.
– И в чем же?
– Все просто, – уверенно заявил. – Если говорят, что ты чего то не можешь, то возьми и сделай это. Хотя бы всем назло. Если тебе говорят, что ты чего-то не достоит – переубеди всех и себя. И ты поймешь, что все очень просто. И всегда так было!
Офигеть! Так мне еще в жизни никто мозг не взрывал.
– Но, я уверен, что то, что я тебе сейчас тут так красиво толкнул, твоя тупая голова не сможет нормально обработать, поэтому мы решили больше не тянуть и приступили к плану Б. Раз ты ничего не собираешься предпринимать… – уже весело тараторил он, а я отдаленно услышал шаги со стороны. – То на общем консилиуме было принято решение все решить за тебя. Так что радуйся, что у тебя такие охуенные друзья, – мне даже смотреть на него не надо было, я знал, что эта паскуда сейчас коварно лыбился. – Отблагодаришь потом.
– За что?
– За нее, – веселился он, а в следующий момент я услышал полюбившийся мне до глубины души и ставший таким родным голос, который дрогнул:
– Антон, – позвала меня Алина, а я повернулся в ее сторону, чтобы наконец-то ее увидеть.
  
Глава 63
 
Алина
Пробуждение было ужасным. Голова разрывалась на части, а я даже глаз открыть не могла, так как веки, казалось, весили тонну.
 
И было дикое чувство дежавю. Подобное я испытывала, когда впервые очнулась в доме Антона. Тогда я еще не знала, что моя жизнь может повернуться не только в худшую, но и в лучшую сторону.
Очень хотелось пить, а еще хотелось открыть глаза, но веки не поддавались, и только спустя несколько жалких попыток я поняла, почему не могу поднять веки.
На глазах была повязка. Руки сами потянулись к лицу, пытаясь убрать помеху.
– Куда? – несильно шлепнули меня по ладошке, из-за чего я дернулась. Из-за боли в голове я не услышала, что кто-то был рядом, а принюхавшись, различила такой знакомый и уже родной запах зубной пасты. – Рано еще, не трогай пока, – пояснил Леша.
– Сахарочек, давай договоримся, что это последний раз, когда ты в больнице. Вечно ты то подстреленная, то подбитая. Я нервничаю, а я, как ты могла заметить, не молодею. Мне стресс противопоказан, – услышала я голос Тимура и улыбнулась.
– Что случилось? Почему у меня голова перебинтована?
– Не паникуй! Вот, водички попей, – Леша поднес к моим губам трубочку, и я жадно присосалась к воде. – Во время потасовки Михайлов навалился на тебя, и ты ударилась головой. У тебя легкий сотряс. Скажи, тебя тошнит сейчас?
– Нет, – его ответ не пояснял, зачем в таком случае мне голову перебинтовали, еще и глаза.
– Вот и чудненько. Если все пойдет хорошо, то через пару дней поедешь домой, – радостно произнес Тим.
– В интернат? – с неприкрытым разочарованием спросила у парней. Дом у меня был только один. Не любимый, но единственный.
– Какой нафиг интернат? Ты уже взрослая девчонка, и у тебя теперь есть своя квартира, – с улыбкой продолжал Тим.
– Так быстро? Государство уже выделило мне жилплощадь? – удивленно спросила. Это действительно было странно. Я слышала, что с этим весгда тянули и выходцы из интерната долго могли перебираться без жилья.
– Ага. Государство! Оно самое, – со скепсисом в голосе хмыкнул Леха.
Плевать. Сейчас квартира – это последнее, что меня интересовало.
– Что там случилось? Где Антон?
Повисла тишина. И я даже будучи слепой чувствовала ее напряжение.
– Леш, Тимур, – позвала я парней, чувствуя, как голос срывается. Неужели та перестрелка обернулась для Антона плохо?
– Так, без соплей давай. Нормально все с ним. Ни единой царапки! – тут же протараторил Алексей, видимо поняв, что я голова зареветь.
Не смогла скрыть вздоха облегчения:
– А где он тогда?
Парни вновь молчали. Да что, блин, случилось?
Я чувствовала их напряжение и ясно понимала, что оно связано было с Антоном. Они не хотели говорить о нем.
– Алин, тебе сейчас нельзя нервничать, – тяжело вздохнув, начал Леша.
Я блин что, беременная? С чего мне вдруг нельзя нервничать.
– Где он? – с нажимом повторила я.
– Он ушел, – слова Меркулова прозвучали так, словно выносили мне приговор.
Последний раз такую сильную боль от слов я испытывала очень давно. Восемь лет назад, когда мама привела меня к неизвестному дому и сказала, что теперь я буду жить здесь. Без нее.
Я хорошо помнила тот день, когда меня бросили.
И сейчас, впервые почувствовав влюбленность, о которой все вокруг только и говорили, и которая могла перерасти в самую настоящую любовь, все разбилось вдребезги. Единственный человек, который стал мне почти родным, вновь меня бросил.
Разочарование волной ударило по телу, сгущаясь в одном месте – в сердце, принося неимоверную боль.
Он обещал, что все будет хорошо, но никогда не говорил, что это «хорошо» будет у нас двоих. Ведь возможно, «хорошо» может быть и по отдельности.
Расспрашивать об Антоне я не стала. Узнавать причины его поступка смысла не было. Он принял решение, и каким бы оно не было, я уважала его выбор, даже если этот выбор оказался не в пользу меня.
– Что с Леоном?
Там, в квартире Антона все произошло слишком быстро. Был неимоверный грохот, а потом окна разбились дымовыми шашками. Я помню только, как Леша в панике подорвался ко мне, а потом мы вдвоем отключились от удушающего газа.