Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ)

При всем том, как убежденно рассуждал Коля Маленький, разве нет у Куклева недостатков? Есть, а как же? И у Бориса Нискина они тоже есть. А у Василия Тарана их, пожалуй, даже больше, чем достоинств. Не говоря уже о шестом члене бригады — Степе Шарунине, у того вообще нет никаких достоинств, кроме разве одного: удивительной способности первым узнавать самые потрясающие новости, а также слухи и сплетни и держать, таким образом, бригаду в курсе всех последних событий.
Наконец, даже у самого Николая Вехова, их бригадира, тоже, если присмотреться как следует, недостатки, наверное, обнаружатся. Посему Коля Маленький с неизменным хладнокровием относился к своему второму разряду, хотя во всем другом он был человеком с крайне беспокойным нравом. Когда же речь заходила о космосе, как, например, сейчас, в этот обеденный перерыв, Коля Маленький начинал горячиться уже не на шутку.
— Какие там американцы! — возбужденно воскликнул он, когда Борис Нискин упомянул о запущенных ими спутниках. Тоже мне! Чтоб вы знали, вокруг Марса искусственные спутники летают! Понятно?
— Ты что, спятил? — изумился Борис.
А Таран с сочувственной издевкой добавил:
— Милый, ты бы в поликлинику сходил, что ли.
— А-а, в поликлинику? Ну, глядите!
Коля Маленький с торжеством вытянул из кармана смятую «Комсомолку», развернул ее и ткнул пальцем.
— Вот! Пишет доктор физико-математических наук. Так и называется: «Искусственные спутники Марса». Фебос и Деймос. Это в переводе — Страх и Ужас. Видали, что делается?
Все склонились над газетой. А Коля Маленький принялся читать вслух, захлебываясь от волнения и путая строчки.
— Да-а… — произнес, наконец, Василий Таран. — Это же надо! Голова идет кругом, как подумаешь.
— Надо иметь крепкую голову, — язвительно ответил Коля Маленький и важно объявил: — Я лично тоже решил понаблюдать за этими спутниками. Вот только где у нас в городе телескоп, а? Кто знает?
При этих словах Николай сразу пришел в себя.
Еще не хватало, чтобы Коля Маленький занялся астрономией!
— Ты за собой лучше понаблюдай, — строго сказал он. Здесь, кстати, и без телескопа все видно. Последний раз предупреждаю: или ты сдашь, наконец, на третий разряд, или выкинем из бригады.
При этих словах лицо Коли Маленького приобрело вдруг выражение полнейшего равнодушия, и только в глубине глаз, как свет в дверной щелке, затаилось лукавство.
— Что значит «выкинем»? — невинным тоном возразил он. Это, знаете, проще всего. А людей воспитывать надо, убеждением действовать.
Борис Нискин возмущенно блеснул очками.
— Это уже чистая демагогия, вот что!
— Еще какая! — подхватил Таран. — Сам иногда этим грешу… Видал, но такого!..
Он с Колей Маленьким — два остряка и задиры — не упускали случая поддеть друг друга.
— Мы когда-нибудь в столовку пойдем? — не вытерпел Илья.
— Идем, — откликнулся Николай. — Вот только Степка Шарунин куда-то потерялся.
Наконец появился и Шарунин, щуплый паренек в замасленной серой рубашке. Степка был чем-то явно взволнован.
— Слыхали новость? — возбужденно спросил он. — Жуков Валька говорил. Ух, что будет!..
— Вот это новость! — весело отозвался Коля Маленький. Самого Вальку Жукова удалось послушать! Секретаря комитета комсомола! Надо же, такое счастье.
— И что теперь только будет? — подхватил Таран.
Степа Шарунин обиделся.
— Я могу и не рассказывать.
— Ладно, пошли уж, — скомандовал Николай.
Ребята гурьбой направились к выходу из цеха.
Очутившись во дворе, все невольно зажмурились: в глаза ударили нестерпимо яркие солнечные лучи.
Здесь было еще жарче, чем в цехе, только легкий ветер со стороны моря приятно обдувал разгоряченные лица.
По тенистой аллее заводского сада, над которой смыкались ветви могучих акаций и кленов, вышли к низкому зданию столовой.
Коля Маленький быстро встал в очередь в кассу, Таран и Куклев, взяв подносы, — в другую очередь, за оплаченными уже порциями, а Николай, Борис Нискин и Степа Шарунин направились занимать столик на шестерых.
Через десять минут вся бригада уже с аппетитом уплетала обед, и, только Степа, упиваясь всеобщим вниманием, рассказывал:
 
— Значит, на весь завод — дружина. Конечно, добровольная. Со штабом. Порядок охранять на улицах…
К его рассказу прислушивались обедавшие вокруг рабочие.
— И это по всей стране, во всех городах, — не то с удивлением, не то с опаской продолжал Степа. — Теперь и до нас докатилось.
Илья Куклев одобрительно кивнул головой.
— Давно пора. В газетах уж сколько об этом пишут.
Кто-то за соседним столиком скептически произнес:
— Выходит, еще одна милиция на нашу голову?
— И вообще, — подхватил Степа. — Вон недавно в газетах писали — одного дружинника убили. Ну, кто это захочет подставлять свою шкуру за здорово живешь?
— Нет, а по-моему, что ни говорите, красиво, мечтательно произнес. Василий Таран. — Форму какую-нибудь придумают, пистолет дадут. Девчата с ума сходить будут.
— Чушь городишь, милый! — вмешался сидевший неподалеку старый мастер из первого цеха Григорий Анисимович Проскуряков, член цехового партбюро. — Пистолет ему подавай! Форму придумывай! Правительство наше и ЦК только и мечтают, чтобы Василий Таран неотразимым кавалером стал…
По столикам прошел сдержанный смешок.
— Или вон Кириллов Иван Степанович говорит: «еще одна милиция на нашу голову», — продолжал неторопливо Проскуряков, поглаживая седые, с табачными подпалинами усы. — Я бы на твоем месте, Степаныч, на милицию не обижался. Ведь, гляди, после каждой получки она тебя целым и невредимым домой доставляет. Ну, со штрафом, конечно. Не без этого. Потому нрав у тебя становится буйный.
Кругом уже откровенно смеялись. Разговор принимал явно интересный оборот.
— А ты, дядя Григорий, сам-то в дружину не собираешься? — поинтересовался кто-то.
— Почему не собираюсь? — степенно ответил Проскуряков. — Вот такие орлы пойдут, — он кивнул на столик, где сидела бригада Вехова, — и я за ними. — Взгляд его остановился на Шарунине. — А ты, сынок, чего испугался? Мы же с тобой рабочий класс, основа основ государства. Это понимать надо! Царя прогнали, беляков передушили! Страну из разрухи подняли. Кто? Все мы, рабочий класс.
В голосе старика звучала такая неподдельная гордость, такая хозяйская уверенность в своих силах, в своей правоте, что окружающим невольно передалось это чувство.
— Гитлеру шею свернули, — прибавил рабочий, сидевший рядом с Проскуряковым.
— Верно, — согласился тот. — Так неужто дома у себя порядок не наведем?
— Эх, чтоб я не родился! — . задорно воскликнул Коля Маленький. — Будет порядочек!
Кругом засмеялись.
— В корень смотрит парень… Раз родился, то надо воевать!..
— Непременно надо! — вмешался в разговор подошедший инженер Рогов, технолог цеха.
Это был полный, розовощекий, с седыми висками человек.
— В чем же дело? Записывайтесь, Дмитрий Александрович, — задорно предложил Таран.
Рогов улыбнулся.
— Я, видите ли, готов. Но есть условие. Чтобы супруга не узнала…
Веселый смех заглушил на минуту его слова.
— …А так скажу: мол, совещание или собрание. И все тут, — шутливо продолжал Рогов, но вдруг с неожиданной суровостью добавил: — Я не зря сказал, что воевать непременно надо. Вот сегодня на работу сверловщица наша не вышла, Назарова. Почему? Потому, что в больнице возле сына сидит. Студент он, на одном курсе с Андрюшкой моим учится.
Нашлись подлецы, ножом его ранили.
— Это как же так? — спросил Николай.
— А вот так. У них при доме красный уголок есть. Вечер там был, танцевали. В это время хулиганы нагрянули. Назаровой сын вздумал было вмешаться, да один оказался. Ну, они его…
 
Николай нахмурился. Ох, до чего же ясно вспомнил он в эту минуту, как недавно они с Машей сидели вечером в парке, как окружили их скамейку подвыпившие парни. Николай тогда тоже оказался один, но те были потрусливей, и у них не было ножей.