На грани фола (СИ)

— Саня, блять! — раздается за спиной рассерженный голос Громова. — Отпусти ее на хрен, руку сломаешь!
  
Глава 8
 
Арсений 
Я спускаюсь на проходную и уже почти внизу застываю: на лестничной клетке между первым и вторым этажом стоят Саня и Огнева. Он — с бешеным лицом, она — явно в шоке, и понятно почему. Да, блять, от боли! Потому что Быков стискивает своей пятерней ее локоть так, словно собирается выломать девчонке руку, а затем стереть ее с лица земли.
— Саня, блять! — зову его со злостью и в одно мгновение преодолеваю расстояние до них. — Отпусти ее на хрен, руку сломаешь!
Что он вообще здесь делает? Шмотки поднять не помог, на хрена сейчас полез? Или опаздывает на очередной бухач? Так пусть такси себе, сука, вызовет. Леща так и хочется дать ему смачного.
Я дергаю Булочку на себя, чтобы подальше была от разъяренного Быка, и она впервые не сопротивляется. У нее явно болевой шок. Саня, когда с катушек слетает, силу вообще не рассчитывает.
— Она пиздит до хуя, Гром, — рычит он, судя по всему, готовый снова кинуться в бой. — Я, блять, ее хуйню терпеть не собираюсь.
— Уймись давай, — отрезаю я холодно и, чтобы отвлечь его, кидаю ключи от тачки, которые тот на ходу ловит. — На улице меня подожди.
— Арс, блять…
— На улице. Меня. Подожди, — повторяю с нажимом.
Саня кривится, плюет в сторону и не спеша исчезает в дверях. А я не пойму, где, блять, вахтерши со своими криками про караул и обещаниями вызвать полицию, когда они так нужны? Поворачиваюсь к Огневой и едва касаюсь руки, но та одергивает ее с широко распахнутыми глазами.
— Я не сделаю тебе больно, — говорю почти спокойно, чтобы не сорваться на мат. Какого хрена творит Бык? — Дай гляну.
Она мешкает, я вижу. Не доверяет и правильно делает. Кусает нижнюю губу, смотрит на меня, в пол, затем опять мне в глаза. Что-то взвешивает в своей лохматой голове, выглядывающей из-под объемного капюшона, и лишь тогда протягивает ко мне руку. Я осторожно задираю рукав ее толстовки и выдыхаю со злостью — вокруг локтя кожа красная, точно наждачкой терли. Синяки будут. Это пиздец.
— Как ты? — спрашиваю я, а у самого уши горят от стыда. Давно не чувствовал ничего подобного, но с ней это уже во второй раз, если считать подставу у Филатова.
— Жить буду, — глухо и покашливая произносит девчонка, а затем смелее добавляет: — Насмотрелся? Может, отпустишь? Своих двух не хватает?
— Воу-воу, полегче, я пришел с миром, лады? — разорвав контакт, я делаю характерный жест вулканского салюта из «Звездного пути», и Булочка внезапно смеется. Коротко, негромко, но это все равно как удар под дых. Слишком неожиданно и забавно звучит ее смех, похожий на крик захлебывающейся чайки. — Это что было?
На мой вопрос она вдруг хохочет еще громче, а снизу очень внезапно доносятся шаги и гул голосов. Я реагирую мгновенно — хватаю Огневу за талию и толкаю в темный угол, где нас не увидят. Та от неожиданности мертвой хваткой цепляется за мою ветровку на груди, и я с трудом сохраняю равновесие, приперев девчонку к стене. Недавняя история повторяется с тем лишь отличием, что прямо сейчас мне совсем не хочется оторвать ей голову. Сейчас хочется совсем другого. После матча я даже передернул, вспомнив, как зараза высоко задирала ноги — они определенно неплохо бы смотрелись на моих плечах. Разок-другой точно, чтобы испробовать самые пикантные позы, о которых я вспомнил ночью.
Ну, блять, бессонная, да, была у меня ночь.
Сверкнув глазищами, Огнева выдыхает мне в лицо ту самую сладость, от которой крутит желудок — замотался сегодня, нормально не ужинал. На обратном пути нужно будет заехать за бургерами и не забыть про… булочку.
— Уже можно меня отпустить, — она без резких движений отталкивает меня на расстояние вытянутой руки, когда толпа, не обратив на нас внимания, проходит мимо и скрывается на верхних этажах.
Шагнув от нее, я вижу, как глубоко она вздыхает, поправляет кофту, сбрасывает капюшон. Боится ведь явно, но продолжает настырно сопротивляться. А мне нравится ставить ее на место, поэтому я днем и замутил весь этот флешмоб «никому не говорить с Огневой». Хотел показать, кто тут главный и что может быть, если сильно меня разозлить. По жести не хочу с ней, нельзя перегнуть. У меня на девчонку грандиозные планы.
 
— Пойдем, — осмотрев ее с ног до головы и вычеркнув из мыслей разврат за неактуальностью в данную минуту, киваю я в сторону лестницы.
— К-куда? — теряется она. И где, блин, смелость дела?
— Тебе нужен лед.
Ехидная улыбка возвращается на ее лицо. Девчонка смотрит на меня снизу вверх, но будто бы свысока.
— И где ты собираешься найти лед? В общаге, — как для тупого, чуть ли не по слогам произносит она.
— У парней на шестом. Пошли давай.
Я специально не трогаю ее, пропускаю вперед. Она недоверчиво косит глаза, но все-таки поднимается молча. Правда, ровно до третьего этажа, где, видимо, и живет.
— Все в порядке, я…
— Иди, — уже раздраженно бросаю я и шагаю дальше, даже не оглядываясь. Почему? Я знаю, что она, блин, следует за мной по чертову запаху.
Когда мы заваливаемся на кухню, которую с Русом посещали минут десять назад, я без слов киваю ей в сторону стульев и лезу в холодильник, чтобы достать хороший кусок замороженного мяса. Уж лучше этот стейк выручит Огневу, чем падет смертью храбрых на кухне со ржавыми сковородками. Я брезгливо смотрю на кухонные полотенца не первой свежести и конечно же не нахожу бумажных. Плюнув, стаскиваю ветровку и заворачиваю в нее стейк, лишь после протягиваю девчонке. А она не сразу берет его, кривится, будто я ей кусок дерьма предлагаю. Задирает брови, осматривает мои голые плечи, не скрытые футболкой. Тормозит взгляд на кулоне, который я тотчас прячу, и этот жест разбивает тишину.
— И как это все понимать? — задает почти риторический вопрос, но, к моему удивлению, не спорит со мной. С облегчением выдыхает, приложив холодное к локтю — я замечаю, как бы ни пыталась скрыть.
Саня долбоеб.
— Может, в травму съездим? Я на тачке.
— Нет, спасибо, с твоим другом мы достаточно поболтали. Уволь.
— Я серьезно, — пресекаю этот поток сарказма из ее рта.
— Все нормально, максимум мне светит неуд от Филатова, потому что сегодня я вряд ли сяду за ноутбук, — она усмехается, но неправдоподобно. — Лучше объясни, как ты здесь оказался? И откуда познания в общажной жизни?
Я беру стул и поворачиваю к ней спинкой, а затем усаживаюсь на него и склоняю голову набок.
— К Русу заезжал.
Она будто бы не сразу соображает. До нее медленно, но верно доходит, и она снова выглядит удивленной.
— Третий из ларца и простой смертный? Как так вышло?
Пожимаю плечами, потому что распространяться о жизни друга точно не собираюсь, и достаю мобилу, чтобы решить еще один вопрос. Игнорирую Огневу и слушаю гудки — мама всегда долго ищет телефон, который бросает где ни попадя.
— Да, Арсюш, — это звучит слишком громко, и Булочка слышит. Давит улыбку, но глаза ее сдают. — У тебя все в порядке?
— Ага. Мам, замути справку для хорошего человечка на завтра, — без предисловий перехожу к делу. — Что угодно — хоть почетным донором сделай. Пожалуйста, — добавляю я, когда вижу, что Огнева собирается возмутиться вслух, и затыкаю, приложив палец к ее губам, от которого она отшатывается, будто обожглась.
— И кому выпала такая честь?
— Мам, не начинай, данные скину.
— С тебя подробности, сынок, — сквозь динамик слышу усмешку. Это у нас семейное.
— Решил заняться благотворительностью, — говорю и быстро сворачиваю разговор.
Я думаю про Руслана, у которого в семье такой пиздец, что тот решился жить в общаге, и не могу не радоваться про себя своим родителям. Пусть они у меня далеко не идеальные, еще и разведены, но адекватные и с душой. По крайней мере, я очень надеюсь, что отец не снимет Огневу при удобном случае, он вроде бы так и бегает за мамой. Сегодня с утра, когда я заехал отвезти малого брата в школу, как раз застал папу на цыпочках выходящим из маминой комнаты. Никогда не пойму их отношений, но не лезу к ним.