На грани фола (СИ)

К слову, он не настаивает на продолжении, а я, выпив противовирусное из его аптечки, на удивление чувствую острый укол разочарования. Дурочка, да? Может, и дурочка, но Громов, влив в себя несколько порций растворимых порошков от всех возможных недугов, все равно укладывает меня в свою кровать, выбрасывает полотенца на пол и крепко обнимает. Причем так сильно, что я не могу пошевелиться в его объятиях, не то что сбежать.
  
Глава 35
 
Арсений 
Болеть — отстой. Болеть, когда в квартире находится Булочка, — отстой в квадрате. Больше всего на свете мне хочется трахнуть ее, такую теплую, мягкую и сексуальную. Хочется прямо сейчас, но сил моих хватает лишь на то, чтобы обнять ее и уткнуться носом в сладко пахнущие волосы на ее затылке.
Похоже там, в ванной я сильно переоценил свои силы. Стоило кончить — ноги перестали держать, пришлось едва ли не ползком (фигурально выражаясь) добираться до кровати через кухню, где я закинулся убойной дозой лекарств из тех, что оставила мама. Очень боялся, что Огнева испугается скорости, с которой все произошло в душе, и решит слиться, но она даже не пыталась. Смущалась, конечно, но позволила мне стянуть с себя полотенце и легла рядом. Голая. Красивая такая и желанная, что, несмотря на севшие батарейки по всему телу, в паху у меня фейерверк дал залпы.
— Ты красивая, знаешь? — без стеснения озвучиваю то, что вертится на языке. — И очень трахательная. Пиздец, короче, Булочка. Дай мне только выздороветь окончательно...
— Арсений, — шикает она смущенно, пытаясь брыкаться.
— Тихо будь, — едва повышаю голос, потому что каждое усилие дается мне с трудом. — Пока просто полежим, лады?
Она еще несколько минут возится, пытаясь удобнее устроиться в кольце моих рук, тем самым только сильнее возбуждая, но все же затихает. И я, наслаждаясь ощущением ее округлых булочек, упирающихся в мой пах, и полной груди в ладонях, в конце концов, тоже отключаюсь.
Просыпаюсь уже глубоко ночью от того, что мне до жути жарко. Собирая в кучу мысли спросонья, думаю, что снова шарашит температура, но потом ощущаю на себе приятную тяжесть и понимаю, что дело совсем в другом — это Огнева разжигает пожарище, топя меня в горячей женственности. Обнаженная грудь с торчащими сосками упирается в мою, изящные руки обвивают мои плечи, длинные гладкие ноги переплелись с моими, а теплое дыхание щекочет шею.
Я несколько раз моргаю, чтобы привыкнуть к темноте, и с интересом разглядываю захватчицу постельных территорий рядом. Булочка спит. Вроде бы. Но если и спит, то, судя по характерным признакам типа напряженных сосков, сбивчивого дыхания и того, как девчонка сводит бедра, сны ей снятся замечательные — я бы посмотрел и принял в них непосредственное участие. Член от этой мысли тут же оживает. Перспектива посмотреть порно с Булочкой в главной роли его явно вдохновляет. А сон окончательно отступает под действием взыгравших гормонов.
— Булочка, — шепчу я, захватывая зубами мочку ее уха и посасывая с удовольствием. — Хватит спать, давай уже трахаться.
— Ммм, — мычит она сладко.
— Не «ммм», а «дааа», — с хриплым смешком задвигаю я, опуская руку и касаясь ее живота.
Огнева на миг цепенеет, потом потрясенно ахает и открывает глаза. Удивлена? Малышка, то ли еще будет.
— Ты болеешь, — лепечет Булочка, пока я веду рукой ниже и накрываю ладонью ее промежность.
— Давно не чувствовал себя таким здоровым, — возражаю я, касаясь пальцами клитора.
По ее телу пробегает короткий разряд. Булочка судорожно вздыхает и инстинктивно подается навстречу моей ладони. Блять, блять, блять. Может, она и девственница, но реакции у нее все в наличии.
— Строила из себя недотрогу, а сама так течешь, — иронизирую хрипло, целуя ее шею. А потом сразу без прелюдии впечатываю затвердевший член в ее бедро и смотрю в глаза, чтобы у нее не осталось сомнений в том, чем собираюсь с ней заняться.
— Выбьем трехочковый, Булочка? — давлю я.
Молчит, но слова тут лишние. По тому, как она сначала медленно опускает ресницы, пряча от меня выражение своих глаз, а потом их резко открывает, я все и так понимаю. В этот момент она вся моя.
 
Наконец-то.
Приближаю свое лицо к ее лицу, тычусь лбом в ее лоб, пробую на вкус ее губы. В первый для нее раз мне хочется быть нежным. Я много думал об этом с нашего свидания в рестике и понял, что хочу стать не просто первым, а особенным. Но сейчас, когда процесс запущен, меня так бомбит, что движения выходят рваными и, боюсь, местами грубыми.
— Говори, как тебе нравится, — хриплю я, пытаясь быть джентльменом. — Не бойся. Тормози меня, если будет плохо…
— Мне нравится, — бормочет Огнева сипло, заливаясь румянцем. — Все… Очень… Арсений… Хорошо.
Сука. Ну, откуда она такая? Непорочная дева с телом и лицом куртизанки.
— Ты охуенная, — резюмирую я и в каком-то дичайшем порыве набрасываюсь на ее губы. Кусаю, ласкаю, зализываю, едва ли не урча от наслаждения: животное желание выражается в совершенно животных повадках.
— Ты тоже, — отзывается девчонка, когда я даю ей возможность вдохнуть.
Сука, сука, сука.
Пока она жадно хватает ртом воздух, я скольжу влажными губами вниз по ее шее, облизываю выступающие ключицы, спускаюсь к груди и захватываю зубами сосок. Огнева тихо стонет, а я едва не кончаю от этого естественного и одновременно такого порочного звука. Яйца в кучу. Член колом. Тело покрывается испариной. В груди, как в центрифуге, все вертится, а я ведь даже ей не вставил. Чудеса.
В собственническом жесте кладу ладонь на теплый живот прямо под хрупкими ребрами, ощущая, как от него мелкой рябью идет все Булочкино тело, поглаживаю пальцами нежную кожу, круговыми движениями опускаясь ниже. Огнева хрипит неразборчиво, но по тому, как она цепляется за мои плечи, я подозреваю, что с дерзких губ сейчас срывается что-то для меня в высшей степени лестное. Заставляю Булочку шире развести ноги, а сам устраиваюсь между ними, но прежде чем снять с предохранителя член, пальцем одной руки погружаюсь в горячую влажность, а другой на ощупь шарю в верхнем ящике тумбочки, пытаясь отыскать презервативы.
На полноценную прелюдию я сейчас просто не способен. Слишком долго ждал. Слишком сильно хочу. И противостоять похоти даже в угоду мнимому джентльменству, которое я примерил в отношениях с Огневой, физически не способен. Поэтому я снова целую ее, горячо и глубоко, потираю пальцами клитор, размазывая щедро выступившую влагу, и приставляю к ее входу упакованный в резинку пульсирующий член. А затем вторгаюсь в нее одним мощным движением, охреневая от того, какая она узкая, и едва не кончаю здесь же от одной мысли, что лишил ее девственности. Огнева протестующе дергается, потрясенно пищит, упирается ладошками мне в плечи, словно хочет оттолкнуть, но я завоеванных территорий не сдаю.
— Тссс, — шепчу я, глядя в поблескивающие от выступивших слез глаза, и неловко целую ее скулу. — Дальше будет лучше. Обещаю. Просто дай мне… Тори, расслабься.
Она послушно кивает, но мышцы ни хрена не расслабляет — сдавливает мой член, как тисками, не позволяя продвинуться ни на миллиметр. Если так и дальше пойдет, я кончу без единой фрикции просто от того, как крепко она меня держит и как мягко дрожит.
— Тори, — повторяю, едва ворочая языком. — Пусти меня… Пустишь?
— Да, — скорее читаю по губам, чем слышу.
Снова целую ее. На этот раз максимально нежно и мягко, чтобы расслабилась. Для пробы осторожно двигаю членом, сантиметр за сантиметром погружаясь в нее. И едва не кончаю снова, когда Булочка, всхлипывая, несмело подается бедрами вперед и встречает меня где-то на полпути.
Без шуток и лишней скромности… в сексе я многое могу и многое видел, но эта сладкая покорность Огневой — просто финиш. Затмевает похотью разум. Бросает искры желания в глаза. Я хочу ее трахать — глубоко и жестко, но вместо этого с несвойственной мне терпимостью даю ей возможность привыкнуть к новым ощущениям, прочувствовать все грани нашей близости, выдохнуть, потому что, кажется, она по-прежнему задерживает дыхание. Маленькая. Сладкая. Маленькая, сладкая и смелая. И впервые — полностью моя.