На грани фола (СИ)
— Поехали, — приводит меня в чувства довольно простое слово. Я стремительно падаю с небес на землю, ловлю собственное отражение с мокрыми спутанными волосами в боковом зеркале и кусаю губы, чтобы не попросить Громова снова заставить меня забыть обо всем.
— Куда? — с опаской спрашиваю я, уверяя себя, что все хорошо, что я выросла, что уже взрослая. Я хочу сегодня быть с Громовым. Правда хочу. Но при этом… я не могу не думать о том, чем он будет лучше тех парней из школы, которых интересовало только мое тело? Лишь тем, что он говорит об этом прямо?
— Отвезу тебя в общагу, — доносится до меня то, что я, наверное, и не предполагала услышать. Но почему-то именно сейчас, именно в эту секунду понимаю, что туда я возвращаться не хочу.
Глава 31
Арсений
Из всех нелогичных поступков, которые я когда-либо совершал в своей бурной на события жизни, этот — самый странный. Я везу Огневу в общагу, вместо того чтобы утащить в свою квартиру и разложить на первой попавшейся горизонтальной поверхности. А ведь она готова. Впервые в ее глазах не страх, а томительное ожидание. И я хочу ее до боли. Но какая-то хер пойми откуда взявшаяся порядочность не оставляет мне выбора — это наше первое официальное свидание, а порядочных девочек на первом свидании не трахают, даже если их хочется так, что дымится в паху. Это мама мне когда-то рассказывала. Кто бы мог подумать, что ее урок жизни всплывет в голове в такой неподходящий момент и обломает весь кайф. Особенно если учесть, что Огнева уже феерично кончала от моих пальцев, а я — только от влажных фантазий с ней в главной роли. Да и ее откровенные рассказы, после которых я хочу найти и стереть с лица земли всех тех уродов, покушавшихся на честь Булочки, к сексу как-то не располагают. Кажется, если полезу к ней в трусы, будто с ними в один ряд встану, что ли.
До общаги я плетусь, как улитка. «Порше» впервые в таком режиме работает, наверное, даже не понимает, куда попал и почему его разбудили, но газ не топят. Просто гнать мне сейчас совсем не хочется. Хочется искусственно растянуть время, и чтобы Огнева подольше была рядом. Источала сладкий запах, превращая салон тачки в ароматную булочную, тихо прерывисто дышала (желательно мне в рот) и просто была. Бессовестная. Год с лишним притворялась тихоней, а при первом столкновении сбросила меня в пекло. Как я только раньше не замечал, что она такая охуенная?
Чтобы не наброситься на нее, как ошалевший дикобраз, я клятвенно обещаю себе смотреть прямо перед собой на залитую дождем дорогу. Но, блять, кого я обманываю, — это заранее проваленная миссия. Потому что мои глаза, заменяя телесный контакт, шарят по ее коленкам, норовят залезть под подол блестящего платья, а мысленно я уже почти отодвинул в сторону ее трусики и рисую языком круги над тем местом, где сосредоточилось все ее влажное желание.
Ну, блять, да, такое я похотливое животное, которое, кроме секса с Огневой, ни о чем другом и думать не может. Тем более, я уже знаю, как охренительно она течет. Сука. Зря я это представил. В паху тут же обозначается внушительный бугор, а в ушах нарастает гул от мощного прилива к голове взбесившейся крови.
— Спасибо, что подвез, — смущенно шепчет Булочка, когда я торможу у общаги. Ее пальцы ложатся на дверную ручку, но дверь она не открывает. Смотрит на меня выжидающе, словно тоже слегка в прострации от того, куда вырулил вечер, и не знает, что делать дальше.
— Спасибо за компанию. — Ой, бля, ну все. Сейчас слипнусь от собственной сладости.
— Я отлично провела время, Арсений, — она мягко улыбается, сверкая потрясающими глазищами из-под длинных ресниц.
Мое самолюбие восстает. В анатомическом смысле тоже. Я рад, что она хорошо провела время. Со мной. Не с каким-нибудь заумным очкариком, не с раскаченным культуристом, а со мной. И мы даже не трахались.
— Я тоже, Булочка, — хочу ответить легко и непринужденно, но выходит серьезно и искренне. Поэтому я рывком придвигаю ее к себе и жадно втягивая носом аромат кожи и волос у ее виска.
— Ох, — слетает с пухлых губ потрясенный АСМР-выдох.
Ну какая же она сексуальная. Невинная и сексуальная. Как Ева в райском саду в ожидании запретного плода. Не знаю, что там с яблоком, но мой змей уже наготове.
— Именно, ох, Булочка, — скалю зубы и влажно прохожусь языком по ее шее, собирая сладость и мурашки, расползающиеся по нежной коже под моими прикосновениями.
Я делаю все это неосознанно — хочу завершить вечер на мажорной ноте, а что может быть мажорнее, чем облизать Огневу? Не рассчитываю только, что самому поплохеет: щеки обожжет жар, грудь вспыхнет, как в детстве, когда бабуля лепила мне перцовый пластырь, а по спине под модной рубашкой поползет струйка пота. Вроде климакс — удел женщин за пятьдесят. Откуда у меня эта херня на постоянной основе появилась, не пойму.
Мои ладони скатываются по все еще влажному пуховику девчонки вниз и, нырнув за него, замирают на ее пояснице. Нас разделяет тонкая ткань платья и мой слабеющий с каждой секундой самоконтроль — знаю, что если к ее заднице притронусь, то все благие намерения пойдут лесом. Ну, просто формы ее — мой фетиш, задокументированный для потомков в реферате Филатова. И пока плаваю тут, очень внезапно ощущаю теплые ладошки Булочки на затылке. Она меня осторожно гладит. Нежно и мягко. Потом зарывается пальцами в волосы и разминает череп. Бляяяяять… Я сейчас от одного ее массажа кончу. Как в глаза ей потом буду смотреть — не знаю.
— Так, — начинаю я мягко и сам не замечаю, что называю ее по имени: — На сегодня хватит, Вик. Если ты не готова завершить этот вечер в горизонтальном положении подо мной, пора заканчивать.
Ее пальцы в моих волосах застывают, тело напрягается, она громко и крайне сексуально сглатывает. Я поднимаю голову, чтобы взглянуть ей в глаза, и подвисаю. Булочка смотрит на меня потемневшими от вожделения глазами. Щеки пылают. Губы все еще красные и припухшие от наших поцелуев под дождем. Хочет меня. Ясно как день. Хер пойми, почему даже сейчас я беру на себя роль евнуха-покровителя.
— Я поехал, Булочка.
— Встретимся в университете? — спрашивает она поразительно робко, словно сама не обсасывала мой язык и не стонала мне в рот.
— Встретимся в университете, — подтверждаю я.
Все время, пока Огнева идет к общаге, я не свожу взгляда с ее фигуры. До сих пор фигею, что так просто отпустил ее. Мог бы сейчас исполнять одну из сексуальных фантазий с Булочкиными ногами на моих плечах, а в итоге поеду домой с дубиной между ног без шанса на облегчение. Ну не дебил ли я, спрашивается?
Не дебил, вдруг понимаю я. Первое свидание — для нее. Второе будет для меня. И я уже в предвкушении.
Глава 32
Тори
— Тори, у тебя все нормально? — Веня хмурится, глядя на то, как я вот уже пять минут вяло помешиваю кофе деревянной палочкой.
— Нормально, — отзываюсь тихо.
— Нет, не нормально! — он повышает голос, что для Балашова в принципе несвойственно. — Выкладывай, что случилось?
Мы с Веней сидим в кофейне, куда он вытащил меня после пар, отчаявшись нормально со мной поговорить. В универе я просто молчала, косясь на толпы снующих мимо и греющих уши студентов, а в общаге тупо ложилась на кровать и пялилась в стену, пока друг пытался вытащить из меня признание.
— Я говорил тебе, чтобы ты с Громовым не связывалась, — вдруг со вздохом выдает Веня. — И не заливай мне, что он тут ни при чем — я тебя такой в первый раз вижу. А все началось именно с тех самых пор, как… С тех пор как… Ну, ты знаешь.
С тех пор как ты полез к подружке Быкова и навлек на нас обоих кучу дерьма.
Вслух я, конечно же, этого не говорю. Я вообще ничего не говорю, так и молчу, как рыба. Внутри будто что-то надломилось и открывать рот, чтобы издавать связные звуки, кажется мне непосильной задачей.
— Что он тебе сделал? — не сдается Веня. Он когда-нибудь от меня отстанет?