Однажды в сказке (СИ)

Роджерс выразительно кашлянул рядом.
– Может, все-таки сначала передохнем? – спросил он.
Барнс фыркнул, горячо и мокро прошелся языком по шее, коротко куснул мочку уха, и Брока совсем повело от нахлынувшего, будто вентиль выкрутили на полную, возбуждения.
– Роджерс, или присоединяйся, или не нуди, – рыкнул он, пытаясь вытряхнуть Баки из его кителя, который явно надо было сдать обратно в ужасный кабинет 1А.
Барнс с готовностью помог расстегнуть хитро спрятанные застежки, повел плечами, сбрасывая часть костюма и оставаясь в глупом темно-зеленом шарфе, который так и не снял. Брок, отмахнувшись от краев шарфа, почти трепетно огладил его мощную грудь и ласково провел губами по страшным шрамам на левом плече, которые помнил еще со времен ГИДРы. И которые всегда искренне ненавидел, потому что не хотел представлять, с какой болью эти рубцы оседали на теле.
– Вообще-то, я о твоем самочувствии беспокоился, – хмыкнул Роджерс и, лизнув в губы потянувшегося к нему Баки, дернул Брока за ремень, подтаскивая к себе. – Но раз так… – выдохнул он ему в рот и поцеловал, глубоко, напористо, будто ставил точку в разговоре одними только требовательными и пронизывающими до самого нутра движениями языка.
Барнс прижался сзади, обжигающе горячий даже через так и остававшуюся на Броке куртку, и обнял их обоих, зажимая, как в тисках.
Брок, отведя руку назад, коротко сжал его шею и легко шлепнул свободной ладонью Стива по заднице.
– В душ, быстро, – приказал он и, пожалуй, это был первый за последнее время приказ, который Барнс исполнил с удовольствием и с похвальной торопливостью.
На ходу выпутываясь из оставшейся на нем одежды, он в несколько широких шагов поднялся на второй этаж и скрылся за безошибочно найденной дверью. Особо нежное отношение досталось только шарфу, который Баки аккуратно повесил на вешалку. Брок, даже отлепиться от Стива не успевший, хмыкнул и, скинув куртку на пол, туда же отправил футболку.
– И ты туда же? – укоризненно спросил Роджерс, провожая взглядом одежду.
Брок серьезно кивнул, снял обувь, выдернул ремень из шлевок и стащил джинсы вместе с бельем и носками. Притянув к себе Стива за шарф, который тот тоже до сих пор не снял, Брок голодно лизнул его в губы, легко вывернулся, когда тот потянулся за поцелуем, и направился к лестнице. Как он и ожидал, Роджерс нагнал его, абсолютно голый, на последней ступеньке, раздевшись феноменально быстро даже для суперсолдата.
Баки, смывавший с волос мыльную пену, даже не повернулся на звук открывшейся двери. Брок, обласкав глазами его поджарую красивую спину и упругие ягодицы, от одного взгляда на которые во рту собиралась слюна, шагнул, будто привязанный, в душевую кабинку, прижался к нему сзади, притерся всем телом, давая ощутить свой давно и крепко стоящий член.
Барнс с довольным стоном откинул голову ему на плечо, подставляя под губы шею, и притянул к себе Стива, цепко ухватив его за задницу. Брок, не видя, но хорошо представляя, как его пальцы стискивают гладкие твердые ягодицы, вминаются в нежную плоть, ощутил такой зверский голод, какого не испытывал еще никогда в жизни.
Они были его – оба, и Стив, и Баки, такие похожие и такие разные одновременно, и жадное собственническое чувство, которое Брок так долго и упорно пытался держать в узде, прорывалось сквозь все заслоны, сносило все преграды, вырываясь на волю отчаянными, почти злыми и жалящими поцелуями. Стив с Баки, заласканные до потерявших всякие приличные очертания губ, щурясь из-за бившей сверху горячей воды, прислонились к стенке душевой и притянули его к себе, крепко сжали в объятиях. Брок, уткнувшись лбом в теплый пластик стенки между их плечами, несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить как с цепи сорвавшийся организм.
Не глядя ткнув кнопки на панели, он включил любимый тропический дождь, очень удобно позволявший быстро вымыться всем троим, и быстро вспенил по телу гель. Роджерс, чутко уловивший перемену в настроении, последовал его примеру, пока закончивший раньше них Барнс старательно путался под ногами, отвлекая их то поцелуями, то дразнящими касаниями.
 
В спальню они, мокрые и начисто забывшие про полотенца, ввалились, так лихорадочно, торопливо целуясь, что Брок бы под страхом расстрела не вспомнил, в каком порядке они вообще оказались в комнате. Да и не то, чтобы это было важно, в конце-то концов, главное, что они были вместе, здесь, в этой спальне, где даже воздух, наполненный чувственной жаркой страстностью, был таким горячим, что зажженная спичка наверняка спровоцировала бы взрыв.
Баки, толкнув Брока грудью на постель, с которой Роджерс едва успел сорвать покрывало, поставил его на колени и ощутимо куснул за задницу, распоряжаясь чужим телом с такой непоколебимой уверенностью, будто так было всегда, а Брок, ко всему, был согласен сразу и на все. Последнее утверждение, впрочем, сомнению не подвергалось, потому что именно так он себя и ощущал, остро чувствовал свою принадлежность этим двоим, уже не осознавая себя отдельно.
Стив, легко дернув рыкнувшего Барнса за мокрые волосы, поцеловал Брока, поскреб пальцами щетину на его лице и, растолкав его руки пошире, с такой изумительной грациозностью поднырнул под него, укладываясь на спину, что у Брока пальцы на ногах поджались от окатившего все тело жара. А затем Стив обхватил мягкими влажными губами головку его члена, и Брок едва удержался на разъехавшихся коленях, надежно подхваченный под живот металлической рукой коротко постанывавшего Барнса. Которого Стив, многозадачный суперсолдат, оказывается, ласкал, просунув между ног Брока ладонь.
– Руку, Стиви! – рявкнул Барнс и, противореча собственным словам, толкнулся бедрами.
Стив хмыкнул, но руку убрал. Их короткий диалог Брок едва услышал, оглушенный и дезориентированный настолько, что даже в пространстве себя осознавать перестал. Словно плыл в жарком, невесомом тумане, падал в бездонную пропасть, чувствуя себя самым счастливым человеком во всем мире.
Баки, обхватив широкими ладонями его ягодицы, развел их в стороны, со стоном скользнул между ними языком, будто пробуя на вкус, и Брока прострелило таким удовольствием, что он едва не кончил в ту же секунду. Роджерс, которому он, дернувшись, непроизвольно загнал член в самое горло, закашлялся, отстранился и крепко пережал его член у основания, отгоняя такой желанный и нежеланный одновременно оргазм.
Баки, продолжая, жадно урча, вылизывать его, толкнулся в него двумя пальцами сразу, и Брок, окончательно теряясь в ощущениях, растекся грудью по Роджерсу, потерся носом о его член, наслаждаясь знакомым запахом, здесь, в паху, слышным сильнее всего. Стив тихо охнул, чуть поддал бедрами, и Баки, моментально отозвавшись на его призыв, отстранился, подхватил Брока под горло, заставляя подняться на колени, и хрипло скомандовал:
– Давай, Стив, ложись нормально.
Брок, с восторгом ощущая, как к пояснице прижимается его член, крупный, тяжелый, твердый, нетерпеливо дернулся, прогибаясь в спине. Баки зашипел сквозь стиснутые зубы, как от боли, и несильно сжал пальцы на его горле, словно предупреждая, но Брок не обратил на это никакого внимания, потому что Стив – с мутным взглядом, порозовевшими скулами и влажными алыми губами, желанный, как грех – уже тянулся к ним. И его прикосновения Брок, телом прижатый к Баки, жаждал до одури, остро чувствуя себя кусочком паззла, бесполезным без остальных деталей.
Стив обнял их обоих, и Брок снова ощутил то единение, ту цельность, о которой впервые узнал еще в начале вечера, на том балконе. Сейчас казалось, что все это было сто лет назад, что они всегда вот так растворялись друг в друге, делили и ласковые прикосновения, и жаркие, вышибающие дух поцелуи.
Вдвоем с потерявшим терпение Барнсом они уложили Стива обратно на кровать, и Брок сделал то, о чем мечтал еще с той самой первой ночи в спортзале – обхватил губами его роскошный член, дурея от пряного солоноватого вкуса. Стив длинно застонал и крепко зажмурился, вцепившись в плечо Барнсу, который с ленивой томностью вылизывал его шею и грудь.