Научи меня плохому (СИ)
***
Вик раньше думал, что хуже быть не может, но теперь понял — всегда есть куда хуже.
Только после этого разговора Вик осознал, что на самом деле ничего не кончилось. Марьян все еще был рядом с ним. Он обитал не только в его гнилом сердце, но и в той дурацкой резинке, в коротком «спасибо», так и не удаленном с телефона, в пачке вишневых сигарет, количество которых так и замерло на отметке семь, в кофе с молоком, к которому он пристрастился, только потому, что так пил Марьян, в каждой балюстраде, которую Вик замечал в своем маленьком новом городе.
Он думал, что все в его жизни поменялось, но он ошибался, на самом деле менялись только цифры в календаре.
И сам он тоже не спешил исчезать из жизни мальчика, напоминая о себе ежегодными подарками. И приехать… ради чего? Чтобы сделать больно? Вряд ли Ярик имел в виду что-то типа «приедь и выеби моего сына». Наверняка он просто хотел, чтобы они посидели на кухне, мирно попили чай за светской беседой. А потом пора бы и честь знать, возвращайся в свой приморский городок и продолжая гнить там от тоски и одиночества, как прошлогодняя листва на самом дне компостной ямы.
Нет, слишком жестоко. Вик позвонил Яру в тот же вечер и заявил:
— Я не приеду, прости. Не смогу.
И действительно не приехал. Даже подарка не прислал. Просидел весь день на пирсе в одиночестве, а к вечеру впервые за все три года напился.
***
Ярик ему больше не звонил. То ли обиделся, то ли действительно согласился, что лучше исчезнуть из жизни друг друга.
Антон о дне рождения Марьяна отозвался сухо. Сказал, что Марьян на свое девятнадцатилетие поехал с родителями в Турцию, впервые в жизни выбравшись заграницу.
Вик был на самом деле рад. Он давно уже не помогал Ярославу и Лиде, они сами вертелись и вот, видимо, поднакопили денег, чтобы свозить сына на море.
Значит все не зря.
— Па, а ты, может, к нам приедешь? — поинтересовался Антон. — Ну хотя бы на мой день рождения? Я шестого буду с пацанами отмечать, а в воскресенье мамка хочет родственников пригласить. Типа восемнадцать бывает раз в жизни.
— Ладно, — легко согласился Вик. Он давно уже подумывал о том, чтобы навестить родной город, потому что все эти годы он избегал его, будто охваченного чумой. Неплохо было бы еще встретиться с Ленкой и Олегом. Давно они не разговаривали. — Чего ты хочешь в подарок?
— Не знаю. Может, теперь-то ты подаришь мне мотоцикл? Я тебя каждый год прошу, а ты каждый год отказываешь!
— Я не хочу, чтобы ты превратился в фарш, — отозвался Вик. Сын только фыркнул на это. — Подумай еще.
— Ну а… машину? Я же почти получил права!
— Посмотрим.
***
Машину он Антону все-таки купил, но в складчину с бывшей женой. На этом настояла сама Вероника посчитав, что для него одного это слишком дорогой подарок. Они выбрали небольшой серебристый «Нисан» средней ценовой категории, который, правда, Антон водить пока не мог бы ввиду отсутствия водительского удостоверения.
Вик настоял, чтобы сын пошел сдавать экзамен наравне со всеми, а не покупал права, и пригрозил, что заберет машину при первом же штрафе за превышение скорости.
Правда, Вик вывез его за город и там позволил поездить по полям, опробовать машину.
Домой они вернулись под вечер, уставшие и голодные, но вполне довольные жизнью.
Было странно снова находиться в родной квартире в кругу семьи. Вероника пригласила всех родственников, даже свою двоюродную тетю.
— Держи утку, неси на стол! — она всунула ему в руки противень с запеченной птицей и подтолкнула в спину.
— Витенька, вот сюда ставь, вот сюда! — закудахтали женщины, расчищая место на столе, освобождая под утку.
На самом деле Вик немного даже пожалел, что доверил организацию дня рождения Веронике. Она не только собрала целую свадьбу, так еще и наготовила все сама, и теперь гоняла сына и бывшего мужа туда-сюда.
Лучше было бы собраться в ресторане или где-нибудь на берегу реки, чтобы шашлыки, картошка запеченная, песни под гитару… Вик был уверен, это Антону понравилось бы больше, чем бесконечно выслушивать от дальних родственников шаблонные фразочки: «как же ты вырос, а я тебя воттакусеньким помню!» и «девки небось толпами бегают!»
Вик и сам не особо теплые чувства испытывал к родне. У него кроме престарелой матери и троюродной тетки в деревне никого и не осталось, так что практически все присутствующие не были ему кровными. Он даже имена знал не всех.
К концу вечера, когда народ захмелел, начались вопросы из категории «личные».
«А почему ты, Виктор, не женился повторно».
Почему-то никого не волновало, что Вероника тоже не спешила искать себе нового мужа.
Ну и, конечно, каждый считал своим долгом спросить, почему Вик так мало пьет. Он действительно весь вечер цедил одну рюмку водки, но в итоге все равно выпил половину, и то лишь для того, чтобы проще было переносить бесконечный галдеж.
Вскоре Антон ушел к себе в комнату с двоюродной сестрой, которая была на три года младше, и мелким племянником, и тогда разговоры вообще скатились в политику. Эту тему Вик не переваривал. Вероника перехватила его раздраженный взгляд и принялась успокаивать разбушевавшегося дядю Лёву.
Видимо, идея собрать всех родственников вместе уже не казалась ей такой идеальной.
— Восемнадцать лет один раз в жизни бывает, — вздохнула она, когда они уже на кухне складывали посуду в посудомойку, чтобы поставить чистые тарелки и перейти наконец-то к торту.
— Он запомнит этот день, — хмыкнул Вик, доставая из шкафа заварник. — Ща пойду возьму блокнот, потому что не запомню, кто там что будет, чай-кофе…
Он вышел из кухни и в коридоре столкнулся с сыном.
— О, а я тебя искал, — улыбнулся Антон. — Можно к нам Марьян зайдет?
Вик открыл рот, чтобы начать спорить, но Вероника его опередила.
— Конечно, сегодня все можно!
Зашумел чайник, гул голосов стал глуше, будто кто-то накрыл Вика плотным одеялом. Так поступают при возгорании электротехники.
— Ну, чего ты замер? Иди за блокнотом! — поторопила его Вероника.
Вик кивнул и метнулся в спальню. Он должен был успокоиться, прийти в себя и выйти в люди собранным и холодным, но сердце все равно забилось в сумасшедшем ритме. Вик посмотрел на себя в зеркало и обреченно выдохнул. Небритый, растрепанный, в расстегнутой рубашке и джинсах. Руки его загрубели, все в мазуте и несмывающейся краске от постоянного физического труда. Да и годы уже не те…
Может, такой он не будет нравиться Марьяну? Может, он привлекал мальчика, когда был успешный бизнесмен в дорогих костюмах? Гладко выбритый, с аккуратной стрижкой, благоухающий итальянским парфюмом?
В его приморском городке ведь ни барбершопов, ни парфюмерных, ни даже нормальных бутиков, да ему этого и не было нужно.
Он просто работал на своей маленькой фирмочке и жил в типичной малосемейке! Он больше не тот человек, кем был раньше. Может, такой не…
Вик помотал головой. Все. Баста. Сейчас уже ничего не сделаешь. Надо собрать яйца в кулак и выйти к гостям.
Он нашел блокнот, ручку, решительно шагнул из комнаты и испытал чувство дичайшего дежавю. Как тогда, в первый же день их знакомства, он встретился взглядом с ониксовыми глазами и оцепенел.
Марьян правда в тот раз смотрел на него с вызовом, сейчас же — со злобой.
Он вздернул носик и, не здороваясь прошел мимо, задев плечом.
Вик дернулся, будто к его руке приложили раскаленный прут. Он ожидал почему-то, что от мальчишки будет пахнуть теми самыми вишневыми сигаретами, что он не поменяется ни внешне, не внутренне, но Марьян расцвел, как цветок. Он остался прежним, но стал лучше.
Вик не понимал себя, все смотрел ему вслед очумевшим взглядом, наблюдал, как он здоровается с гостями и принимается в своей привычной манере рассыпать вокруг себя шутки и комплименты, легко и непринужденно вливаясь в любую компанию, и чувствовал как начинает ревновать.
Ему параноидально казалось, что все смотрят на его мальчика с неправильным восхищением и тем самым запретным желанием, облизывают взглядом его стройную возмужавшую фигурку, пялятся на изящные руки, заглядывают в красивые чувственные глаза.