Соблазнительный маленький воришка (ЛП)

Мои глаза находят ее, когда она стоит на кирпичных ступенях, а по бокам от нее ее привилегированный отряд.
Невидимый поводок на ее гребаной шее. Я собираюсь найти замок, которым он крепится к ней, и разрезать его. Освободить ее, а потом я добавлю свой собственный.
Проходит еще два часа, прежде чем мы въезжаем в город, и я вскакиваю, двигаясь по проходу, пока не опускаюсь рядом с Хлоей на скамейку запасных. Она фыркает, вытаскивая наушники из ушей.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Мне нужна еще одна вещь.
— Ты просил посадить тебя в этот автобус. Мы квиты.
— Еще кое-что.
Она смотрит на меня, ее любопытство слишком сильным, чтобы сказать нет.
— Что еще?
Нахмурившись, я смотрю вперед, заставляя слова слетать с моих губ. Хлоя смеется, ее рука поднимается, чтобы прикрыть это, но, когда я медленно поворачиваю голову и встречаюсь с ней взглядом, веселье медленно угасает. Ее брови поднимаются до линии роста волос.
— Ты серьезно?
И снова я ничего не говорю.
Она наклоняет голову, оценивая меня.
— Ладно. Конечно, но исключительно из нездорового любопытства, и ты никому не будешь рассказывать.
Как будто я, черт возьми, собираюсь.
Автобус заезжает на стоянку, и я первым вскакиваю, когда открываются двери. Я смотрю на нее.
— Завтра.
Она кивает.
— Я тебе позвоню.
Я чувствую себя маленькой сучкой, ожидающей, когда зазвонит мой телефон.
Глава 21
Басс
— Где мы находимся? — Роклин оглядывается по сторонам, в поле нашего зрения нет ничего, кроме забора с табличками и ряда переполненных мусорных контейнеров.
— Это южная часть города. — Я продолжаю спускаться по каменной аллее, резко сворачивая направо на парковку перед самым ее концом. В это время дня очередь из бетонных кубов практически пуста, поэтому я выбираю тот, что в самом дальнем конце, въезжаю в него и глушу двигатель.
Она хмуро смотрит на цементные стены, наклоняется вперед, чтобы посмотреть на прикрученный к ним крюк, и следит за растяжкой шланга. Она оглядывается назад, затем снова на меня, приподняв бровь. Я просто смотрю на нее, мою маленькую белокурую задиру. Я наблюдал, как она стреляла сегодня утром, сорок пять выстрелов, только один промах в цель, и даже он был меньше чем на дюйм.
Она выглядит не так, как в своей машине. Моя слишком старая, слишком грязная и слишком потрепанная, недостойная ее присутствия.
Точно так же, как и я …
— Бастиан, — тихо произносит она, и я прихожу в себя, замечая мягкую улыбку на ее губах.
— Что, богатая девочка никогда раньше не была на автомойке?
Ее голова откидывается назад, и она снова оглядывается по сторонам.
— …автомойка?
— Да, автомойка. — Я роюсь в центральном подстаканнике, вытаскивая мелочь, и она хмурится, следуя за мной, когда я вылезаю.
Скрестив руки на груди, она подходит к капоту, оглядывается по сторонам, замечая пару сетевых заведений быстрого питания и винный магазин. Я кладу туда монеты, и старая штука грохочет. Я слегка отжимаю шланг, и из него вытекает вода.
Она быстро смотрит в мою сторону, комично переводя взгляд с меня на шланг, а затем на машину.
— Так ты просто собираешься… помыть свою машину?
Взяв в свободную руку распылитель мыла, я разбрызгиваю его по водительской стороне и капоту, и она поднимает одну ногу, как будто что-то брызжет в ее сторону.
— Значит, ты никогда не была на автомойке?
Она поджимает губы, и у меня вырывается тихий смешок.
— Давай, скажи это, — поддразниваю я.
Игриво закатив глаза, она говорит:
— Моя машина всегда чистая.
— Значит, кто-то моет ее за тебя.
Она на мгновение отводит взгляд, как будто ей нужно подумать об этом, а затем приподнимает плечо. Это честный ответ. Она понятия не имеет, потому что, когда ей что-то нужно… оно всегда готово и ждет ее.
Я наклоняю голову, обрызгивая капот один раз, затем еще раз, чуть сильнее. Ее глаза сужаются, и я ухмыляюсь. Она вскидывает руки, и теперь я смеюсь, потому что моя девочка знает, что будет дальше.
— Бастиан… нет, даже не думай… не смей… — визжит она, вскидывая руки и складывая рот в миленькую букву «О», когда я обрызгиваю ее с головы до ног. Она замирает на целых три секунды, но не злится. Не ноет и не закатывает истерику, не жалуется, что я испортил ее идеальные локоны.
 
Нет, она бросается на меня, борясь за шланг, но потом обнаруживает второй, и теперь я тот, кто дергается.
— Этот для шин! — Предупреждаю я, делая шаг назад.
Она проверяет спусковой крючок, ощущая его вес, чтобы рассчитать траекторию, как настоящий снайпер.
— Так ты хочешь сказать, что это может быть больно? — Она поддразнивает, но, прежде чем я успеваю ответить, струя направляется на меня, и она не успокаивается, распыляя длинную, сильную, устойчивую струю.
Полный гребаный взрыв.
Я падаю животом на мокрую землю, вытаскивая ее ноги из-под машины, и она запрыгивает на капот, на каблуках и все такое, подтягиваясь вперед, и когда я поднимаю глаза, ее улыбающееся мокрое лицо оказывается прямо надо мной.
— Первое правило боя, распознавать сильные и слабые стороны своего противника и предупреждать о спойлерах … У меня их нет. — Она стреляет мне в рот, и я убегаю, смеясь, когда вода бьет по моему черепу, и роняю свое водяное оружие.
Я вскакиваю, крутанувшись, и вытягиваюсь за ее спиной, дергая за конец шланга, который находится под ее телом. Это кружит ее, и она вскрикивает, пытаясь удержаться, но скользкая поверхность не позволяет этого, поэтому она переворачивается на спину, направив насадку в мою сторону в шутливом предупреждении. Но я дергаю ее за лодыжку, притягивая ближе, и вырываю ее из ее хватки. Она скользит вперед, ловя себя на том, что кладет руки мне на плечи, и смеется, долго и громко, ее голова запрокидывается, и я обхватываю ее за поясницу, ее пятки опираются на шину.
Мои глаза прикованы к девушке, я, блядь, слился с ней воедино, и медленно ее смех затихает, когда она поднимает взгляд, за ним следует несколько отрывистых смешков. Она облизывает губы с улыбкой, ее руки хватаются за мою промокшую куртку, чтобы не упасть. Ее волосы в неряшливом беспорядке. Исчезли идеально уложенные волны, а маленькие черные точки размазались под глазами. С ее формы капает и она прилипает к коже, один носок до колена наполовину спущен, в то время как другой держится крепко. Шелковистые мокрые пряди прилипают к ее щекам и губам, но она, кажется, не возражает, если вообще замечает их. Как и я, все ее внимание сосредоточено на человеке перед ней, на мне, и это чертовски новое чувство, которое вызывает во мне первобытную тягу к ней, но тяга исходит из глубины моей груди.
Моя голова слегка наклоняется, левая рука поднимается так, что костяшками пальцев я могу убрать ее светлые волосы с лица и лба, провожу вдоль виска, заправляя маленькие пряди ей за ухо, подушечкой большого пальца вслепую касаясь блестящего бриллианта, красиво сидящего там.
Мое прикосновение спускается вниз по линии ее подбородка, слегка скользя по коже. Мои глаза находят ее губы, и я прослеживаю их полноту, прежде чем погрузить руку глубоко в ее волосы. Моя потребность в ней ненасытна. Так было с самого первого дня, как бы глупо это ни звучало.
— Такая хорошенькая маленькая воришка… крадет мое время, мои мысли… мои фантазии…
Она притягивает меня ближе, цвет глаз меняется, зелень становится глубже, дикая и тревожная, немного тяжелая, как тропический ливень.
— Симпатичная, а? — Хрипит она, просто чтобы что-то сказать.
Моего полного внимания, без той игривости, которую она любит, сейчас для нее слишком много, потому что моя маленькая прыгунья с золотой медалью не решалась на этот шаг. Она не взбиралась по лестнице, готовая к тому, что сама полетит вниз. Нет, у моей девочки не было права голоса, и вот она здесь, свободно падающая прямо в мои грязные гребаные объятия.
В этот черный, разорванный орган, который, я потрясен… все еще бьется в моей груди.