Ворон и медведь (СИ)

Несмотря на то, что все члены Совета, явились в покой, собрание напряженно молчало, словно ожидая чего-то. Чего именно – стало ясно, когда распахнулись дубовые двери и в зал вошел король франков Хлодомир – исхудавший, заросший всколоченной бородой и со скованными впереди руками. Его сопровождали два рослых воина, вооруженных мечами и короткими палицами.
-Мой коронованный собрат, - Крут выдавил что-то похожее на улыбку, - рад тебя видеть снова.
- Я тоже рад тебя видеть, Крут – голос короля франков напоминал рычание медведя-шатуна, вырванного из зимней спячки, - не представляешь, как долго я мечтал о нашей встрече – с тех самых пор, как ты отправил меня в эту проклятую темницу.
-Ты недоволен нашим гостеприимством, - кивнул король, - что же, новые покои чуть похуже тех, что я предоставил тебе в самом начале. Но ты и сам виноват – зачем ты обманул нас? Ты заверял, что Сигизмунд не пожалеет золота на твой выкуп, а он и не думает вызволять своего брата. Совсем недавно я снова пытался воззвать к его чести – но твой брат просто казнил наших послов.
-Ему понравилось носить корону франков, - угрюмо проворчал Хлодомир, - такой же вероломный подонок, как и…
Он не договорил, но брошенный им взгляд на Крута яснее ясного показывал какое было бы продолжение. Это не осталось незамеченным – по залу пронеслось глухое ворчание, раздались возгласы, сообщающие о том, что нужно сделать с пленным королем. Крут одним движением руки заставил Совет замолчать – несмотря на молодость, король Тюрингии сумел поставить себя так, что желающих спорить с ним находилось все меньше.
-Твой бог оставил тебя, Хлодомир, - покривил губы Крут, - как и твой брат. И что мне теперь с тобой делать.
-Принеси его в жертву нашим богам, - кровожадно оскалилась Алагай, - если нужно, я сама вырву ему сердце на алтаре. Пусть франки узнают, что по эту сторону Рейна их ждет только смерть.
Некоторые участники Совета встретили это предложение одобрительными возгласами, однако таких оказалось немного –мало кто решился открыто поддержать нелюбимую многими аварку. Тассилон, перегнувшись через стол, быстро обменялся парой негромких фраз с Ярогостом, а тот, склонившись, что-то шепнул на ухо Круту. Тот кивнул и, повернувшись к Хлодомиру, усмехнулся пленному королю прямо в лицо.
-Кажется, из твоего братца тоже не получилось хорошего короля,- сказал он, -граф Луп Аквитанский, как говорят, почти отложился от франков и открыто якшается с сарацинами. А Вильгельм, твой бывший майордом, как говорят, стакнулся с бретонцами и от имени королевства решил вмешаться в свары Британии. 
-Предатели и ничтожества, - выругался Хлодомир, - без меня там все пошло в разнос. 
-Ну и ты, не так чтобы сильно отличился как правитель, - ехидно произнес Тассилон, - ваше Величество, мне кажется, франк еще может быть полезен. Смута в их королевстве на руку Тюрингии, а значит – в нужный момент мы сможем и вмешаться. И тогда законный король нам не будет лишним.
-Ты думаешь, я позволю себя использовать в ваших замыслах? – зло бросил Хлодомир, - да я…
-Тебя никто и не спросит, - издевательски ощерился Крут, - может, ты и законный король, но чего стоит твое право без силы. А сила сейчас у меня. Мне нравится твой план, Тассилон: посмотрим, как далеко зайдет нынешняя грызня у франков. Да и для тебя, Хлодомир, это чуть ли не последний шанс вернуть корону. Подумай над этим. Уведите его и сторожите хорошо – он мне еще понадобится.
Стражники увели вырывающегося и ругающегося короля, после чего Крут повернулся к жрецу.
 
-Что слышно у саксов?- спросил он.
-Ничего, - пожал плечами Ярогност, - с тех пор как Редвальд сбежал из Гарца, там все тихо.
-Постарайся все же разузнать, что с ним, - сказал Крут, - насколько я знаю своего единокровного братца, он еще напомнит о себе. Теперь насчет лангобардов…
-Прости, муж мой, - вдруг подала голос Алагай, - мой племянник будет сильно недоволен этим Советом. Он много раз говорил, что Тюрингия так и не отдала ему обещанные города, что вы уклоняетесь от помощи в войне против болгар. А то, что вы до сих пор оставили в живых этого франка…как бы каган не подумал, что вы решили сговориться с ним за его спиной.
-Что и как сказать моему другу и брату Эрнаку я решу и сам…женщина, - сказал Крут в упор глянув на свою жену, - и, кстати, это точно его мысли, а не моей матери, все еще думающей, что мне нужны ее советы, как править королевством? 
-Ваша мать мудрая женщина, - сказала аварка,- нет ничего постыдного в том, чтобы прислушаться к ее словам.
- До сих пор я как-то обходился, - сказал король, – но если мне и понадобится ее совет - я спрошу его сам.
Под злым взглядом короля Алагай потупила взор и хотела было уже сказать что-то примирительное, когда из распахнутого окна вдруг послышался конский топор и гортанные крики. Крут изменился в лице, а его жена позволила себе слабую улыбку, когда услышала знакомый голос.
-Кажется, советы они будут давать вдвоем, - негромко сказала она.
  
Мать и жена, сестра и дочь
 
— Нет, не надо, пожалуйста! Я все сделаю!
Ярослава, босая и голая, стояла посреди огромного болота, наполненного вместо воды кровью, гноем и всякими нечистотами. Вперемешку с ними в вязком месиве виднелись и осколки грязного льда, от которого у женщины страшно мерзли ноги. Вокруг нее клубился туман, в котором мелькали пугающие тени, мерцали алые глаза и гневный голос монотонно повторял одно и то же.
— Думаешь, тебя простили? Ты что же, шлендра, совсем страх потеряла, забыла с кем связалась? Так я тебе напомню!
В тумане словно сам собою соткался голый череп, обрамленный седыми волосами, сливающимися с окружившим жуткую личину белесым маревом. В пустых глазницах извивались белые черви, а по волосам ползали крупные вши. Костлявая рука с длинными когтистыми пальцами протянулась к королеве и та, не сдержавшись, отчаянно закричала...
И проснулась в холодном поту, стуча зубами от пережитого ужаса. Ярослава находилась в гостевых покоях Скитинга, на огромном ложе, устланном тщательно выделанными звериными шкурами. Рядом с ней, задрав жидкую бороденку, безмятежно похрапывал Эрнак, совсем не разбуженный криком жены — или сам крик ей тоже приснился? Ярослава бросила взгляд на окно с распахнутыми ставнями — оттуда тянуло холодным ветром, от которого, судя по всему, у нее и мерзли ноги. Хотя молодому кагану холод, похоже, не мешал — во сне он сбросил легкое покрывало и теперь простирался на ложе совершенно голый. В иное время мускулистое мужское тело, покрытое причудливыми татуировками, обязательно бы вызвало интерес у старшей жены, но после пережитого кошмара Ярославе было уже не до плотских утех. Тем более, что они и так занимались этим весь вечер, с тех пор как вернулись в предоставленные им покои после разговора с Крутом.
При мысли о сыне Ярослава поморщилась, как от зубной боли: сегодняшние переговоры, столь же длительные, сколь и бесплодные, вызывали у нее настолько болезненные воспоминания, что на миг даже заставили отступить память о дурном сне. Жене кагана удалось уговорить сына не приглашать на переговоры своего майордома, сославшись на то, что это дело семейное. Строго говоря, Тассилон, став королевским тестем, тоже считался членом семьи, однако Крут не настаивал, согласившись на разговор с Эрнаком только в присутствии матери. Впрочем, даже вдвоем им не удалось переупрямить короля Тюрингии — ни угрозами, ни уговорами и увещеваниями. Главным камнем преткновения стала Вена — Крут сходу заявил, что не может отдать ее аварам.