Возвышение Королевы (ЛП)

 — Ты хочешь снова стать с ним другом.
 Я не произношу это как вопрос, потому что почти уверена, что так оно и есть.
 — Другом? — он усмехается. — Мы говорим об одном и том же Джонатане?
 — Он не камень, и ты это знаешь.
 — Но у него прекрасно получается имитировать.
 — Это потому, что ты постоянно провоцируешь его.
 — Только так он даёт реакцию.
 — Да, ты прав. — я улыбаюсь. — Но не думаю, что он настолько невосприимчив к эмоциям. Он может не чувствовать их, как все остальные, но они есть, и я уверена, что он также помнит о вашей дружбе.
 — Я бы на это не ставил.
 — Я бы хотела, и знаешь что? Я собираюсь помочь.
 Он приподнял бровь.
 — И как ты собираешься это сделать?
 Машина останавливается на заправке, чтобы заправиться. Моя ухмылка исчезает, когда я смотрю в окно на очень знакомое лицо на экране телевизора внутри магазина.
 Итан говорит, но я не слушаю. Как мотылек, которого тянет к смертельному пламени, я дрожащими пальцами открываю дверь и выхожу.
 В ушах гудит, и чем ближе я к магазину, тем больше все остальное стирается из моего окружения. Как будто нет никого и ничего. Ни запахов, ни достопримечательностей.
 Просто ничего.
 Я плыву по воздуху, не чувствуя ног. Когда я дохожу до прилавка, где кассир и несколько покупателей сосредоточены на новостях, я думаю, что могу упасть.
 Но не падаю.
 Мои ноги удерживают меня на месте, когда гул в ушах уступает место мужскому голосу ведущего новостей.
 — Сегодня в судебной системе произошел переполох, когда судья Хантингтон одобрил слушания по условно-досрочному освобождению Максима Гриффина.
 Изображение мелькает от ведущего к архивной записи, когда полиция впервые арестовала отца. Он возвращался домой после того звонка, который сделал мне, когда его схватили полицейские. Когда они вели его к машине, на его губах играла самодовольная ухмылка.
 — Самый известный серийный убийца в новейшей истории Великобритании убил семь идентифицированных женщин и еще десять остаются под подозрением. Возраст его жертв варьировался от девятнадцати до тридцати лет, и все они имели одинаковое физическое описание. Гриффина прозвали убийцей с клейкой лентой, потому что он похищал своих жертв и душил их с помощью серебряной клейкой ленты в течение длительного времени — от нескольких часов до суток, после чего закапывал их за своим коттеджом. Его дочь, которой в то время было шестнадцать, была единственной, кто сообщил, что видел, как ее отец тащил труп из их охотничьего домика. Судебный процесс был грязным и привлек большое внимание общественности, как в Великобритании, так и за ее пределами.
 На экране снова мелькает изображение отца во время его недавнего интервью.
 — Несколько недель назад Гриффин впервые дал интервью и обвинил свою дочь в соучастии. Он утверждает, что полиция поймала его только потому, что его предал партнер по преступлению. Королевская прокурорская служба объявила, что возобновит расследование в отношении Клариссы Гриффин, которая также является единственным предполагаемым свидетелем преступлений Максима Гриффина. Дочери серийного убийцы сейчас должно быть двадцать семь лет. В эксклюзивном заявлении адвокат ее отца, Стефан Уэйн, говорит, что она приняла новую личность и в настоящее время живет в Лондоне. Примечательно, что Кларисса исчезла сразу после вынесения приговора своему отцу, сбежав из программы защиты свидетелей.
 На экране появляется моя фотография одиннадцатилетней давности. Несмотря на то, что она старая, если кто-то посмотрит на нее достаточно пристально, то узнает меня. Вопрос остается открытым. Жертва или нападавший?
 Мои ноги дрожат, не в силах нести меня, когда экран переключается на заявление адвоката Стефана.
 Я пытаюсь сосредоточиться, но мир смыкается вокруг меня, и все, что я слышу это стук в ушах и замирание сердца.
 Внимание кассира переключается на меня, и я отшатываюсь назад. Боже. Они узнают меня. Кошмар начнется снова.
 — Могу я вам помочь, мисс? — кассир внимательно наблюдает за мной.
 
 Я опускаю голову, когда из телевизора доносится голос отца.
 — За время, проведенное в заключении, я начал верить в справедливость, ее правила и то, как она должна применяться. Я люблю свою дочь, но она должна заплатить за то, что сделала. Справедливость, Кларисса. Я учил тебя этому.
 Если кто-то ударил тебя один раз, ударь его десять раз. 
 Вот чему он меня учил. Именно эти слова отец сказал шестилетней мне, когда я пришла в слезах из-за девочки, которая украла мои ручки в школе. Он повторял их до тех пор, пока они не стали моей мантрой.
 Кассир все еще смотрит на меня, но прежде чем он успевает меня узнать, я разворачиваюсь и выбегаю из маленького магазина. Теперь они узнают, кто я, и все начнется сначала.
 Обзывательства, суды, плохое обращение полиции, обвиняющие взгляды.
Все.
 Меня хватают за руку, и я вскрикиваю, останавливаясь.
 Итан.
 Его брови нахмурены.
 — Ты в порядке?
 Нет. Абсолютно нет.
 Он держит мой телефон, который я оставила в машине, на нем пять пропущенных звонков.
 — Джонатан звонит без остановки. — его взгляд скользит позади меня. — И еще, почему все на тебя пялятся?
 Нет, нет...
 Агнус выходит на улицу и как бы подталкивает меня к машине.
 — Что происходит? — спрашивает Итан, но все равно идет следом.
 — Ей нужно уйти из поля зрения общественности. — черты лица Агнуса остаются неподвижными.— Сейчас.
 Мы с Итаном уже были внутри, когда на улице послышался звук мотора машины. Затем отец Эльзы спрашивает:
 — Ты собираешься рассказать подробнее, Агнус?
 — Она участвует в публичном судебном процессе.
Опять. Я снова участвую в публичном суде.
 Я едва выжила после первого. Я не могу пройти через этот кошмар снова.
Глава 18
Аврора
 Меня трясет, когда машина останавливается. У меня нет ни малейшего представления о месте назначения. Все, что я знаю, это то, что я должна держаться подальше от этого места, от этих людей.
 От всего.
 Итан не пытался заговорить со мной, и я рада этому. Я бы не смогла поговорить с ним, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
 Я снова стала той девочкой подростком, которая сидела в темном углу в убежищах, куда меня приводила полиция. Я подтянула колени к груди и дрожала всю ночь, не в силах выбросить из головы лица жертв.
 На каждый суд их семьи приносили счастливые фотографии, альбомы малышей, воспоминания об окончании школы — все то, что делало их людьми.
 Они бросали их мне в лицо и требовали, чтобы я увидела, как их жизни были украдены и никогда не смогут быть возвращены.
 В этом темном углу я молилась за их души. Я даже просила прощения у отца, но со временем все прекратилось.
 Думаю, часть меня умерла в те мучительно долгие недели. С каждым испытанием, с каждым побегом от СМИ, с каждым взглядом в опустошенные глаза отца частички моей души медленно откалывались, а затем рассеивались.
 Одиннадцать лет я пыталась собрать их воедино, и только я подумала, что наконец-то смогла, кошмар ворвался обратно.
 Дверь открывается, и я вздрагиваю, вжимаясь в бок Итана. Что, если они нашли меня так быстро и теперь закончат то, что начали одиннадцать лет назад?
 Может, мой нападавший вернулся и снова утащит меня в ту восьмую могилу?
 Дыхание покидает меня, когда я оказываюсь в ловушке этих серых глаз. Это странное чувство облегчения, то, что я никогда не думала, что почувствую, увидев Джонатана.
 Посередине его лба пролегла складка, будто он не одобряет эту сцену. В доказательство он берет меня за локоть и вытаскивает из машины. Я спотыкаюсь, но он прижимает меня к себе, его рука крепко обхватывает мою талию.
 
 Он откинулся назад в машину и посмотрел на Итана.
 — Убирайся с моей территории и больше не показывайся здесь.