Чертова Мельница

Действительно, все будет выглядеть примерно так, как излагал сообщнику Одо. Улетая сюда, Сварог не оставил никаких четких инструкций и не назначал срока, после которого следует объявлять тревогу – но все примерно так и будет выглядеть. Через день-два – увы, не раньше – его верные сподвижники начнут беспокоиться. Мара, Элкон и Интагар соберутся на совет. Вполне возможно, к тому времени успеет вернуться и Грельфи – она-то как раз не в курсе, но ее непременно позовут как большого специалиста в некоторых делах. Пройдет еще какое-то время – а там они обязательно догадаются: что-то пошло наперекосяк. И в воздух взмоют бомбардировщики, битком набитые специалистами нужного профиля. Вся наблюдательная сеть будет пущена в ход – хотя от нее-то мало надежды. Даже если Элкон увидит, как по главной улице городишки толпа головорезов, сжимая кольцо, гонит темно-рыжего пса – откуда он будет знать, что это Сварога убивают?
Игра проста: нужно отсидеться. Вот только где? Здесь оставаться не следует – вдруг Одо (большой мастер ставить себя на место противника, это уже ясно) решит нагрянуть?
Стоп, стоп! Превратившись в собаку, Сварог тем не менее сохранил свойства лара. Пули его по-прежнему не брали… а как обстоит с заклинаниями? Если и они при Свароге остались, проблему питья и еды можно снять моментально.
Он попробовал. Ничего не получилось. Кажется, ясно, почему. Ему давным-давно объяснили: даже когда человек произносит заклинание мысленно, это всегда сопровождается движениями гортани, соответствующими произношению тех или иных слов. Человеческой гортани. Собачья же совершенно не приспособлена для членораздельной речи. Так что – отпадает. Остается только известной степени неуязвимость – но не от вил в бок, не от топора по башке, не от клинка в горло… А пищу и воду придется как-то раздобывать самому, причем с водой, конечно же, гораздо проще…
Только теперь у него появилось время разобраться с правой передней лапой – с самого начала там что-то мешало, вроде бы какой-то посторонний предмет. В сгустившейся уже темноте он пустил в ход все доступные в его положении методы исследования: потыкал носом, языком, зубами…
Ага, вот оно что! На среднем пальце так и осталось массивное золотое кольцо, приличествующее солидному купцу – хотя, конечно, без самоцвета, положенного лишь дворянам. Крепко сидело. Нужно постараться и обязательно стянуть его зубами, чтобы не мешало бегать…
Нет! Пришедшая в голову идея была насквозь авантюрной, а то и откровенно рискованной, но попробовать безусловно стоило. О чем-то похожем он с полгода назад читал: делать было нечего, а под руку попался сборник здешних старинных сказок наподобие «Тысячи и одной ночи». Так вот, там выгорело…
Вскоре у него появилась еще одна потребность, вовсе уж неотложная – и он, сторожко прислушиваясь, выбрался из-под крыльца. На небе было уже полно звезд, стояла тишина, бурьян покачивался под легоньким ветерком. Матерясь про себя, Сварог задрал лапу на угол крыльца – ну, что поделать, теперь придется только так…
Ну что, пойти поискать воду?
  
Глава XIII
 
Благонадежный покупатель и честный продавец, довольные друг-другом
 
Как ни крути, в происходящем имелась толика пусть печального, но юмора.
Хорошенькой получилась прогулка короля королей, владетеля большей части Харума, камергера Небесной Империи и прочая, и прочая – по немощеным пыльным улочкам захолустного городишки, гораздо ближе по многим параметрам стоявшего к деревне. Со смеху лопнуть можно – не будь все так грустно…
Признаться, Сварог долго набирался смелости, прежде чем утренним временем выйти в город. Ночью было гораздо проще: нашел ручеек неподалеку от дома, напился от пуза и вернулся назад, никем не замеченный. Ночной жизни тут не существовало, разве что несколько раз попадались влюбленные парочки, которых трусящая вдоль заборов и изгородей собака не интересовала вовсе. Одна из парочек очень уж уверенно, очевидно, не в первый раз направилась на зады чертова домика – и Сварог выждал, пока они заберутся внутрь через то самое окно, прежде чем тихонечко забиться под крыльцо.
 
Однако прошло какое-то время, и он успокоился. Горожане к нему относились, как к пустому месту – да впрочем, сам он именно так и отнесся бы к неспешно бредущему темно-рыжему псу. Находились, правда, любопытные, таращившиеся на него долго: ну да, в этой дыре горожане наверняка знают наперечет не только друг друга, но и собак с кошками, да и прочую живность. С полувзгляда определят нездешнего. Впрочем, и любопытные в конце концов уходили по своим делам.
Сварог быстро усвоил: главное – держаться в сторонке, у самых заборов, не лезть под ноги, чтобы не получить мимоходом пинка – не злобного, а так, ленивого. Ни на кого, боже упаси, не скалиться, вообще демонстративно изображать, что приблудная псина целеустремленно тащится куда-то по своим делам.
Один раз только вынырнувший из переулка босой мальчуган, не раздумывая, такое впечатление, чисто машинально запустил в Сварога комом земли. Разумеется, ком отлетел в сторону. Сорванец так и вылупил глаза – а Сварог побыстрее прошмыгнул мимо. Вполне возможно, паршивец и расскажет дружкам-приятелям о странной собаке, от которой отлетают, словно неведомой силой отброшенные, комья земли, так метко пущенные в бок. Но произойдет это наверняка не скоро, и до взрослых болтовня мальчишек вряд ли дойдет.
Никто пока что не проявлял поползновений изловить гончака редкой породы, за которого господин управитель обещал кучу деньжищ, никто не тыкал пальцем, не орал: «Лопни мои глаза, да это ж та самая псина, за которую награда обещана!» То ли Сувайн и Одо отказались по размышлении от этой идеи, то ли известие о сбежавшем гончаке еще не успело широко распространиться…
Поразмышляв, он понял, почему ему здесь так спокойно.
В этом городишке-деревне не было праздных. В пыли у ворот и заборов играли, возились вовсе уж маленькие дети, лет до шести – а те, кто постарше, Сварог уже насмотрелся, работали в садах и на огородах наравне со взрослыми. Судя по всему, здесь наступила страда: на огородах дергали морковь, лук и репу, копали картошку, в садах собирали ягоды – а там, где росли вишневые деревья, бдительно расхаживали аборигены обоего пола и всех возрастов, поглядывая в небо, держа наготове трещотки, а то и ружья. Неподалеку бабахнула пара выстрелов – причем окружающие и ухом не повели. Ага, картина Васнецова «Дрозды прилетели»… Да и тот сорванец, Сварог вспомнил, тащил какой-то сверток, видимо, был послан по делу, отчего одним-единственным земляным комом и ограничился.
В большом городе пришлось бы гораздо хуже: в центр вообще соваться бы не стоило, поскольку там вовсю орудуют собачники, а на окраинах хватает других опасностей: ватаги уличных мальчишек, пьянчуги у кабаков, гужевавшиеся там уже с рассветом, да просто мелкая шпана, которой ничего не стоит за неимением другого развлечения пришибить собаку кирпичом. И, наконец, аптекарские подмастерья, рыщущие в поисках собачьего жира.
Черт побери, каким необычным предстает мир с точки зрения собаки – то есть обращенного в собаку человека, в отличие от собаки способного размышлять и анализировать…
Жажды он не испытывал, ручейков здесь хватало (судя по всему, за ними здесь тщательно следили, создав подобие оросительной системы, крайне необходимой садоводам и огородникам – иные были обложены камнем и прямизной напоминали скорее искусственные каналы).
Гораздо хуже обстояло с урчащим от голода брюхом. Вот уж поистине кишка за кишку заходит… И, что самое унылое, отовсюду плывут с кухонь аппетитнейшие запахи, главным образом самых незатейливых кушаний, но и они голодному представляются яствами с королевского стола… А вот это низкое длинное зданьице без окон – несомненная коптильня, оттуда идут вовсе уж упоительные ароматы… Сварог побыстрее пробежал мимо, захлебываясь слюной и старательно ее глотая: нельзя распускать слюни, а то примут, чего доброго, за бешеного и всерьез возьмутся истреблять, не подозревая, что играют на руку Сувайну с компанией…