Хроники вечной жизни. Иезуит (СИ)

Лукреция и Стефанио, взявшись за руки, шли в плотной толпе, пока девушка не выбилась из сил. Дойдя до столиков, выставленных у ближайшей таверны, она устало села за один из них.
— Стеффо, давай передохнем.
Тут же с хохотом подскочили какие-то люди в масках, налили вина и не отставали, пока оба они не выпили по солидной кружке. Разморенная Лукреция положила головку на грудь возлюбленного, он обнял ее и прошептал:
— Отдохни, скоро начнутся танцы.
Вечерело. Шествие закончилось, и толпы людей разбрелись по улицам. Повсюду зажигались свечи и факелы, музыка становилась все громче. И вот наконец перед таверной пустилась в пляс первая пара, стуча ботами по мощеной улице, за ней — еще и еще. Зрители аплодировали, кричали, пили, горланили песни. Все это происходило одновременно, стоял жуткий гвалт, который, тем не менее, не мешал танцующим.
Глаза у Лукреции разгорелись, она дернула возлюбленного за руку:
— Пойдем.
Стефанио вскочил, и они, найдя свободное местечко, закружились вместе со всеми в безумной пляске, приседая, вертясь и выписывая немыслимые пируэты. Время от времени к ним подскакивали маски, подносили вина, обнимали то Лукрецию, то Стефанио, но влюбленные и не думали их прогонять: это был карнавал, а на карнавале можно все.
Стефанио поднял девушку перед собой, и ее вздымающаяся грудь оказалась прямо напротив его лица. Почувствовав, что уже не может сдерживать непреодолимого желания, он осторожно поставил ее на мостовую, и, приподняв маску, впился губами в губы возлюбленной. Вокруг бушевало безумие карнавала, все прыгали, плясали, кричали, а они стояли неподвижно, слившись в блаженном поцелуе.
— Лукреция… — хрипло прошептал Стефанио.
— Да!
Через пять минут они уже были на Соляной дороге. Едва войдя в комнату, Стефанио, словно, коршун, набросился на девушку, а она вздрагивала и постанывала от каждого прикосновения его губ.
Всю ночь под грохот фейерверков, под веселые крики и смех занимались они любовью. Лишь под утро, уставшие и бесконечно счастливые, заснули, крепко прижавшись друг к другу.
В жизни Стефанио наступило прекрасное время. Каждую свободную минуту он стремился провести с возлюбленной, к которой привязывался все сильнее.
Они стали меньше гулять, и почти все время проводили в своих комнатах на Соляной дороге. У них даже образовалось что-то похожее на семью.
Стефанио наслаждался настоящим и старался не думать о будущем. Он знал, что, будучи священником, не сможет предложить Лукреции брак. Но она все чаще намекала на это.
— Надо бы нам подумать о будущем.
— О чем ты, дорогая? — Стефанио упорно делал вид, что не понимает ее намеков.
— Ну, не можем же мы вечно встречаться в этих комнатах.
— О, у нас еще столько впереди.
На самом деле Стефанио просто не знал, что отвечать.
Наконец Лукреция поняла, что он не собирается жениться. Выход один — перестать с ним встречаться. Увы, эта гордая, независимая девушка была без памяти влюблена. Всякий раз, отправляясь на свидание, она клялась себе, что это в последний раз, и все же встречалась со Стефанио снова и снова. Если его не было рядом, она не могла ни о чем думать, не могла даже дышать свободно, чувствовала себя больной и разбитой. Это была не просто страсть, это была одержимость. Та самая, которая в конце концов делает человека несчастным.
* * *
После занятий Стефанио сидел в своей комнате и ждал Роберто. Вдруг дверь распахнулась, и без стука вбежал Маркантонио Франкотти.
— Филин умирает! — сходу выпалил он.
— Что?!
— Пошли скорее, он в нашем госпитале!
Стефанио отбросил книги и кинулся вслед за Маркантонио.
— Его нашли во дворе, — на ходу объяснял тот. — Никаких ранений, но без чувств. Больше ничего не знаю.
За несколько минут они добежали до госпиталя, который располагался в западном крыле университета. У комнаты, где лежал Бантини, столпились студенты.
— Говорят, скоро кончится.
 
— Да нет, агония еще не началась.
— Что же с ним случилось?
— Вроде конвульсии…
— Бедняга Филин!
Стефанио рванул дверь на себя. На одной из коек лежал бледный, с яркими пятнами на щеках, Роберто; вокруг столпилось несколько преподавателей. Доктор, сидя на кровати больного, осматривал его. Стефанио встал рядом и внимательно следил за его действиями.
Наконец тот встал и развел руками:
— Не понимаю. Лихорадка, затрудненное дыхание, учащенный пульс, конвульсии. Причина неясна.
Роберто вскрикнул, его голова дернулась в сторону. И Стефанио, приглядевшись, вдруг увидел возле уха красное пятнышко, вокруг которого алела яркая окружность. Перед его мысленным взором встала картинка из арабской книги «Канон врачебной науки», которую он когда-то изучал в Алжире.
«Ну, конечно! И симптомы сходятся. Но нужно торопиться, если эту гадость не удалить, Роберто долго не проживет».
Стефанио решительно отодвинул доктора и склонился над другом, внимательно разглядывая красное пятно. Но того, что ожидал, не увидел. Выпрямившись, он приказал:
— Принесите оптическое стекло. Быстрее!
Иезуиты переглянулись. Видимо, что-то в лице Стефанио сказало им, что в данной ситуации он командует неспроста. Один из педагогов молча вышел и через пару минут вернулся с увеличительным стеклом.
Осмотрев пораженный участок кожи, Стефанио без труда заметил то, что искал — в центре пятна виднелась маленькая черная точка. Он удовлетворенно кивнул и принялся раздевать больного, внимательно проверяя шею, грудь, живот, пах. В результате он обнаружил еще два красных пятнышка, окаймленных алой полосой.
— Нужен пинцет и масло оливы, — не отводя глаз от пациента, сказал Стефанио.
Никто не пошевельнулся. Он оглядел иезуитов и внушительно добавил:
— Пожалуйста.
Получив и то, и другое, он тщательно намазал поврежденные участки маслом и принялся ждать. Вскоре черные точки в центре пятен стали увеличиваться, и на их месте над кожей появились маленькие темные бугорки. Стефанио осторожно подцепил их пинцетом и повернулся к топтавшимся рядом педагогам:
— Вот и все.
Те недоверчиво переглянулись, и один из них с иронией уточнил:
— Он вылечился?
— Практически да. Это ядовитые пустынные клещи, поражающие организм, пока у них есть доступ к крови. Если их вовремя удалить, больной быстро выздоравливает. Я смазал кожу маслом и тем самым перекрыл им доступ воздуха. Поэтому они вылезли на поверхность, откуда их легко вытащить пинцетом. Жар и конвульсии скоро кончатся, и Филин придет в себя, вот увидите. Ума не приложу, где он умудрился их подцепить…
Сказав это, он спокойно вышел, оставив иезуитов стоять с открытыми ртами.
Этот случай наделал много шума в университете, приведя в студентов в восхищение, а Андреа Кальво — в еще большую ярость. А учителя тихонько говорили между собой:
— Похоже, Господь заботится, чтобы у ордена и в будущем был способный генерал.
Стефанио по-прежнему выделялся отменными знаниями. После спасения Роберто он объявил наставнику, что намерен изучать восточную медицину для лучшего ухода за больными в богадельнях и госпиталях. С этой целью он накупил множество книг и регулярно запирался с ними в своей комнате. Бернардо Вилларди не уставал поражаться трудолюбию молодого человека.
На самом деле Стефанио это ничего не стоило: он просто использовал знания, полученные в прошлом. Конечно, он полистал некоторые фолианты и даже нашел кое-что новое для себя, но это было лишь небольшое дополнение к уже имеющемуся опыту.
 
Постепенно он стал применять восточные методы в госпиталях, и это ускорило излечение больных, а главное — еще больше повысило его авторитет в глазах иезуитов. Отец Бернардо внимательно следил за успехами Стефанио, с удовольствием слушал его проповеди, и все чаще наставнику приходила в голову мысль, что таланты, трудолюбие и упорство подопечного могли бы найти лучшее применение.