Души (ЛП)

— Тсс. — Он поцеловал меня, и тошнота ненадолго отступила. — Рядом с тобой я забываю всю боль, и мы создаём новые воспоминания. Неважно, хорошие или плохие, пока в них есть ты, я счастлив. Я должен разыскать Дэва и выяснить, что сегодня произошло.
— А в прошлом? — намекнула я.
— Посмотрим. Это всё вполне может оказаться его коварным планом. Сначала упомянуть Телею, затем попросить приятеля якобы напасть на тебя, чтобы Дэв мог героически тебя спасти...
Серьёзно? У нас только что был весьма личный разговор на тему, которая волнует его до глубины души, а он реально полагает, что его пытаются обвести вокруг пальца? Мне хотелось вбить в его упрямую голову хоть немного здравого смысла.
Но тут я осознала. Он уже делал так раньше. Обвёл меня вокруг пальца в нашу первую встречу. Я отстранилась, чтобы посмотреть на него, и живот тут же скрутило. Аргх, когда уже эта тошнота пройдёт?
— Мне кажется, или это скорее в твоём стиле? — спросила я.
Эхо ухмыльнулся.
— Ага, а он брал уроки у лучших — то есть у меня — и показывал отличные успехи.
Супер просто.
— Я сдаюсь. Я больше не хочу тебя убеждать. Помогать ему или нет — решай сам. Ты такой невыносимо упрямый, самодовольный, непрошибаемый. Не будь я по уши в тебя влюблена, давно бы уже порвала с тобой.
Он рассмеялся.
— А я бы подстраивал ситуации, где тебе была бы нужна моя помощь. Ты бы чувствовала себя в безопасности только рядом со мной и захотела бы ко мне вернуться.
Он поднялся вместе со мной.
— Я могу ходить сама, Эхо.
— Тошнота прошла?
Я хотела кивнуть, но, увидев его строгий взгляд, передумала врать. Мои внутренности всё ещё сопротивлялись, будто я проглотила гигантского слизняка.
— Нет.
— На это требуется время. Как твои лёгкие?
— Уже нормально дышу.
— Хорошо.
Он усаживает меня на пассажирское сиденье, пристёгивает и закрывает дверь.
Мы едем в тишине. Эхо передумал смотреть ещё один вариант для покупки и вместо этого повёз сразу домой. Я разглядывала его профиль, прокручивая в голове наш разговор. Я люблю его со всеми недостатками. Он сводит меня с ума своими безумными выходками, но я не хочу, чтобы он менялся.
Уже почти у дома я сказала:
— Не меняйся из-за меня, Эхо. Оставайся всегда верен себе. Больше всего в тебе я ценю твою честность.
Он усмехнулся и взял меня за руку.
— А я думал, что моё тело.
Я улыбнулась.
— Твоё тело я тоже люблю. Я не против, если ты сам хочешь измениться. Но если будешь делать это ради меня, то всё закончится тем, что ты возненавидишь меня и, возможно, даже решишь уйти. Потому что если ты не можешь быть собой рядом со мной, тогда ты будешь собой с кем-то другим. Если ты в ярости и хочешь рвать и метать, то делай это. Я не стану любить тебя меньше. Если хочешь орать на меня — пожалуйста. Я буду орать в ответ.
Он хмыкнул.
— Ты никогда не орёшь.
— Серьёзно? Так ты никогда не узнаешь, на что способны мои лёгкие и как быстро ты умеешь уклоняться, когда я начну швырять в тебя всем подряд.
Он громко расхохотался, тормозя у моего дома.
— Значит ли это, что если я буду держать себя в руках, то и тоже?
— Да. Я могу причинить тебе боль. У меня острый язык и тяжёлая рука.
Конечно, я никогда этого не сделаю. Он пережил столько боли, что любому Бессмертному хватило бы на всю жизнь.
— Ты не можешь причинить мне боль, — вернул он мне мои слова, после чего стремительно вышел из машины и обогнул её, едва я успела открыть дверь. Он присел передо мной, глядя мне прямо в глаза. — Знаешь, почему?
Перед его сексуальной ухмылкой невозможно устоять. Я перестала спорить и пошла на поводу у любопытства.
— Почему?
— Я чудовище, злое и жестокое, и только с тобой это всё перестаёт иметь значение. От твоих поцелуев и прикосновений вся злоба и жестокость уходят. Твоя любовь усмиряет зверя внутри меня. Так что кричи на меня, сколько хочешь, когда злишься. Швыряй в меня что попало. Возможно, я заору на тебя в ответ или просто перекину через плечо, прикую к кровати и буду заниматься с тобой любовью так, как тебе и не снилось, но ты никогда не сможешь причинить мне боль. Ты свет в моей тьме. Надежда, подавляющая отчаяние. Хранительница моей души.
 
И воинственный настрой мигом пропал. Какая же я глупая: думаю о словах, брошенных в запале, и физической боли, которую он может вытерпеть, не моргнув и глазом; тогда как он видит картину намного шире. Глаза защипало.
Эхо увидев мои слёзы, сглотнул.
— Что я не так сделал?
— Ничего. — Я бросилась ему на шею; парень едва удержал равновесие. — Ты идеален.
Он рассмеялся.
— Вот об это я и говорю. Ты видишь идеал там, где сплошные недостат...
— Ой, всё. Просто заткнись и дай мне обнимать тебя.
Не парясь, что, возможно, нас видят мои родители, он опустился на колено прямо на дороге, положил голову мне на колени и обхватил руками мою талию. Я гладила его волосы. Я буду любить этого мужчину до умопомрачения, пока он не увидит себя моими глазами и глазами наших детей.
— У нас будет много, много детей, — прошептала я.
Он вскинул голову и нахмурился.
— Нет. Никаких детей. Не в ближайшие пару веков. Только ты и я. — Он достал пакет из больницы, где лежало вагинальное кольцо. — Я сам в тебя его вставлю.
С пылающими щеками я выхватила пакет у него из руки.
— Мы ещё вернёмся к этой теме.
— Не вопрос, в следующем тысячелетии. — Он встал и взял меня на руки. — Или через два.
— Поставь меня на землю. Мои родители будут в бешенстве.
— Они наблюдают с того самого момента, как мы приехали. И они согласны с тем, что я заслужил право носить тебя на руках. К тому же ты ещё несколько часов будешь приходить в себя.
— Тогда как я им это объясню? Едва заикнусь про души — и меня тут же отправят в психушку.
— Не посмеют. Я им не позволю. Признаюсь, кто я на самом деле, но не дам им увезти тебя. — Он подошёл к крыльцу и легко поднялся по ступенькам, но вместо того, чтобы войти в дом, сел со мной на садовые качели и начал тихонько раскачиваться.
— Что значит "заслужил право"? — спросила я.
— У нас с твоим папой был разговор. Я блестяще прошёл тест.
— Вы обсуждали меня в баре вместе с его бесящими дружками?
Эхо усмехнулся.
— Они задали пару вопросов, особенно тот старикашка, чей идеальный сынуля ждёт не дождётся, когда ты выпустишься из школы, чтобы сделать тебе предложение. Как так вышло, что ты ни разу не упомянула этого Капитана Америку? Где, кстати, он служит?
— Эм, Эхо, ты мог бы больше не раскачивать?
Я сползла с его колен. Содержимое желудка грозилось вырваться наружу. Я подбежала к двери и ворвалась в дом. Мамы на кухне не было. К несчастью, в воздухе стоял аромат свежеиспечённого пирога. Внутренности скрутило. Папа сидел в своём писательском алькове и пробормотал что-то вроде "с возвращением", не отрывая глаз от экрана.
Я зажала рот ладонью и помчалась к ванной вниз по лестнице. Эхо оказался прямо за мной. Он держал мои волосы, пока меня тошнило. Он даже вытер моё лицо мокрым полотенцем, когда я полностью опустошила желудок.
— Она в порядке? — спросил папа, стоя в дверном проёме.
— Я в порядке, — поспешила ответить я, не желая вдаваться в подробности. Сполоснула рот, но этого было мало. Мне нужно почистить зубы и прополоскать рот специальной жидкостью несколько раз. Тошнота не проходила, несмотря на то, что меня только что вырвало. Как будто во мне всё ещё сидели остатки тёмной энергии.
— Я отнесу её наверх, сэр, — сказал Эхо и подхватил меня на руки. Я не стала возражать под встревоженным взглядом папы.
— Съела что-то не то, — заверила я его и шепнула Эхо: — Не надо меня нести.
— Мне нравится носить тебя, куколка. Если б мог, положил бы тебя во внутренний карман плаща и носил бы с собой повсюду.
Моё лицо запылало, когда я заметила, что папа продолжает смотреть на нас, стоя у подножия лестницы. Он слышал, что сказал Эхо? Скорее всего, да. Как только мы оказались в моей комнате, я вырывалась из рук Эхо и снова рванула в ванную.