Цейтнот. Том II (СИ)

— Чисто!
Я метнул вдаль по коридору неуправляемую шаровую молнию и следом метнулся сам, намереваясь присоединиться к Грину, но именно в этот момент простенок, за которым укрывался оперативник, вдруг разлетелся обломками кирпича, а меня самого перехватил страшнейший силовой выпад.
Блок!
Отточенные на тренировках рефлексы помогли закрыться и не дать превратить себя в отбивную, но удар оказался столь силён, что я отлетел на добрый десяток шагов, ещё и прокатился по полу, после чего врезался в стену, не успев погасить скорость. Ладно хоть технику закрытой руки задействовал, только поэтому и не расшибся.
Василь выступил в коридор и прошил его плазменным выбросом, кто-то зашёлся в диком крике, и тут же открыл стрельбу водитель, державший на прицеле лестничную клетку третьего этажа.
— Все вниз! — заорал он.
Я хоть и оставался в сознании, подняться на ноги даже не попытался, дополз до ступеней и скатился по ним, лишь где-то на середине пролёта погасил собственную скорость и встал на четвереньки. Василь кинетическим импульсом подтянул к себе оглушённого Грина и спихнул его ко мне, после выдал ещё один плазменный выброс, но уже заметно слабее первого.
Бивший короткими очередями водитель начал спускаться, я забросил руку командира группы на плечо, взгромоздил его себе на спину и поволок вниз. Вновь грохнуло, лестница содрогнулась, но я не упал, устоял на ногах.
На первом этаже Василь обогнал меня и первым сунулся наружу, крикнул:
— Чисто!
На пару с ним мы потащили Грина к перекрёстку, за который успели отступить остатки разбитой автоколонны. Водитель рванул следом.
Тут и там громыхало, над нами неслись росчерки трассеров, изредка из всеобщей какофонии выбивался пронзительный свист и щелчок пули о брусчатку. Проезд оказался перегорожен объятым пламенем грузовиком, под лязг стальных треков о брусчатку из-за него выдвинулся танк, пальнул куда-то нам за спину и уполз обратно. Вторая боевая машина выдвинулась из арки. И снова — выстрел!
Крупнокалиберные пулемёты беспрестанно стегали по стенам домов, отгоняя от окон засевших внутри мятежников, где-то дальше по улице спешно разворачивались артиллерийские орудия. Мы уже проскочили перекрёсток, когда за спиной гулко ухнуло и угол дома обрушился, будто в него угодила авиабомба. Меня продрало помехами, но даже так ясновидение уловило приближение катившего по улице энергетического вала. На пересечении двух улиц тот налетел на выставленный нашими операторами барьер и развеялся переливами северного сияния, а следом ударил пламенный луч вроде тех, коими институтские пирокинетики сбивали нихонские бомбардировщики. Этот располовинил остов грузовика, но укрывавшийся за ним танк не достал — будто наткнулся на незримую линзу и отклонился, уткнулся в кровлю соседнего здания легко вспорол её и лишь после этого погас.
Беспрепятственно проскочив наш передовой заслон, мы юркнули в первую попавшуюся подворотню и уложили Грина на скамейку.
— Живой?
— Пульс есть, — подтвердил Василь.
— Его б к врачу, — заметил водитель, уселся на верхнюю ступеньку крылечка чёрного хода, дрожащими руками достал из мятой картонной коробки папиросу и принялся ломать одну спичку за другой, безрезультатно пытаясь их зажечь. — Или хотя бы холодный компресс сделать!
Мысль показалась вполне здравой, и я зачерпнул пригоршню снега, приложил её к немалых размеров шишке на лбу оперативника. Потом уселся рядышком и шумно выдохнул. Мне было нехорошо.
Во двор забежали пехотинцы, без затей вынесли запертую дверь и заскочили в дом, затопали тяжеленными солдатскими ботинками по лестнице чёрного хода. На улице мощно рявкнуло одно артиллерийское орудие и сразу второе, начали хлопать миномёты. Из соседнего квартала донеслись отголоски взрывов. Оставалось лишь надеяться, что мятежникам хватило совести выгнать жильцов из квартир.
— Антона видел? — спросил я у Василя, который помог запалить папиросу водителю, после чего закурил и сам.
— Удрал, — сказал тот, выдохнул сизый дым и криво ухмыльнулся. — Всё простачка из себя строил, а как припекло, шанса не упустил.
 
— Ты о чём? — не понял я. — Договорились же дело замять?
— А как его замнёшь? — фыркнул Василь, вытянул ногу и принялся её разминать, после кинул взгляд на водителя и понизил голос. — Я Михея из табельного револьвера Антона застрелил, а из своего собственного Барчука подранил. Чуешь, чем пахнет?
Я кивнул.
— Вот! И мало ли кто из соседей перестрелку с вохровцами видел? Тут кто первый доложит, тот и прав окажется.
— Ну да. Есть такое дело.
При подобном раскладе не упомянуть о случившемся в рапорте и в самом деле себе дороже выйдет. Ладно, если Барчук в бега подастся или пуля навылет прошла, а ну как нет? Вдруг он загнётся от кровопотери или решит действовать на опережение и заявит о нападении? Да и с Михеем не всё так гладко: после его вскрытия у следствия вопросы к Антону появятся, а через него они и на меня с Василем выйдут. Тут на упреждение действовать надо.
Не иначе Антон всё это просчитал и предпочёл сделать ноги. Если он, конечно, в подбитом броневике не остался.
— Какого дьявола?! — ругнулся вдруг Грин, неуверенным движением смахнул с лица подтаявший снег и сразу охнул от боли. — Чёрт!
Он попытался усесться на лавочке, но непременно свалился бы с неё, не приди на помощь Василь. Оперативник с трудом сфокусировал на том взгляд, после оглядел двор и невесть с чего протянул:
— А-а-а!
Василь на пару с водителем ввели его в курс дела, и Грин ещё немного посидел, зажимая ладонями голову, затем поднялся на ноги и покачнулся, но на сей раз сохранил равновесие без посторонней помощи, только вполголоса ругнулся.
— Идёмте! — позвал он нас и, пошатываясь, зашагал к выходу со двора.
Но наобум мы действовать не стали и для начала затаились в подворотне, пытаясь оценить обстановку. Перестрелка поутихла, но не сошла на нет окончательно, пехотинцы преимущественно заняли позиции на верхних этажах выходивших на перекрёсток домов и постреливали оттуда, да ещё продолжали время от времени бить артиллерийские орудия, только уже не по соседнему кварталу, а куда-то гораздо дальше.
Мы дождались мимолётного затишья и побежали вглубь квартала. В одном из соседних дворов отыскался полевой штаб, и уж не знаю, какие аргументы привёл армейским офицерам Грин, но нас отправили восвояси, точнее — дали задание сопроводить до Якорной площади грузовик с ранеными.
Впрочем, возможно, сам Грин и не рвался обратно в комиссариат, просто не нашлось никаких других поручений. Ну в самом деле — броневика мы лишились и двух человек в безвозвратные потери списали, ещё и сам командир группы после контузии едва на ногах держится, а совсем без сопровождения гнать машину с ранеными в комиссариат никак нельзя. То, что мы сюда добрались без приключений, не говорило ровным счётом ни о чём, ибо одно дело напасть на колонну бронетехники и совсем другое — обстрелять одиночный грузовик.
Последнее соображение посетило меня, когда мы уже разместились в двухдверной легковушке с опущенным верхом, которую армейцы по заведённому у них обычаю реквизировали у кого-то из местных жителей. Василь позаимствовал у водителя ППС и разместился сзади на пару с Грином, а мне пришлось занять переднее пассажирское сидение, что нисколько не порадовало.
Сидим с водителем, будто мишени в тире! И выставленный Василем кинетический экран не поможет, если долбанут из винтовки!
Зараза!
Автомобиль с пробуксовкой тронулся с места, за нами на некотором удалении покатил грузовик с ранеными. Ветровое стекло худо-бедно прикрывало меня с водителем от потока встречного воздуха, а вот сидевших сзади должно было пробирать до костей. Впрочем — ерунда. Нам бы до комиссариата добраться, а там отогреемся. К этому времени я уже восполнил растраченный потенциал, но в отличие от товарища противопульную защиту выставлять не стал, вместо этого задействовал технику активного поиска операторов, заодно пытался отрешиться от энергетических помех и сосредоточиться на обнаружении всевозможных энергетических аномалий.