У любви семь жизней (СИ)

Презентабельного вида крупный, властный мужчина, с гордо поднятой головой, уверено и повелительно рассекающий толпу.
Который выглядит старше своих тридцати семи лет.
И рядом — щуплая, небогато одетая девушка с широко распахнутыми извиняющимися глазами, больше похожая на несмелого подростка или старшеклассницу.
Но Давида нисколько не смущал контраст между ними.
Если Лера в общественных местах соблюдала расстояние и отходила на пару шагов, делая вид, что они просто знакомые, то Марков, наоборот, всеми действиями демонстрировал, что они не случайные попутчики и между ними существует близкая связь. Чем дальше отодвигалась она, тем своенравней и черней становился его взгляд, плотно и бесцеремонно приближался к девушке.
Однажды специально назначил свидание возле своей работы в тот час, когда закончился трудовой день и сослуживцы тесной кучкой выходили из дверей министерства. Показательно обхватил Леру руками и прижал к себе, строго шепнув в ухо:
— Не брыкайся! Сотрудники из нашего отдела идут, — и ухмыльнувшись, удовлетворённо прокомментировал, — О! Наконец-то… Увидели. Насторожились. Разглядывают нас. Зашептались… Завтра расспрашивать будут.
И возмутился:
— Лера, не понял!.. Что ты прячешь лицо? Выше нос, не бойся. Пусть посмотрят КАКАЯ у меня девушка!
На эскалаторе становился на ступеньку ниже, поворачивался к Лере, кольцом своих рук защищал от торопящихся пробежать по ступенькам пассажиров, поддерживал и оберегал. Упрямо и вызывающе глядя в её виноватые глаза.
Ей было безумно стыдно… Перед людьми — за связь с Давидом, перед Давидом — за свою трусость, перед собой — за всё сразу!
Через какое-то время у неё образовалась колючая корочка из цинизма, спасающая измученную ранимую совесть. Перестала болезненно реагировать и обращать внимание на окружающую толпу, на осуждающие взгляды.
Не уклонялась от коротких подбадривающих поцелуев при посторонних, а тайно посмеиваясь над своей наглостью и бесстыжестью, ответно тянула губы.
В этой разноликой текучей массе ценным оставалось только ЕГО мнение.
Мужчина облегчённо вздыхал и довольно улыбался.
Лера научилась не стыдиться и не отшатываться от Давида, когда, держась за поручень и нависая над сидящими в вагоне метро пассажирами, они мягко склеивались лицами, проваливаясь в созерцание и бесконтактную ласку друг друга сияющими глазами.
Зачастую ловя гневные и бичующие взгляды высоконравственных бабушек. Те надменно сжимали тугие ротики в осуждающую куриную гузку. Подтягивали сумочки к груди, брезгливо подбирали ножки, дабы держаться от грязных нарушителей нравственности подальше. Презрительно отворачивались, высокомерно вздёргивая трясущиеся от негодования подбородки.
Взор Давида выстреливал свинцом и темнел. Он хищно раздувал ноздри и раздражённо скрипел зубами. Яростно, с приглушённым рычанием выдыхал, зловеще ухмылялся. Тесно прижимал закипающую от обиды девушку к груди и нежно касался губами рта.
Нагло подмигивал шипящей и плюющейся ядом негодования даме и, закрывая несчастную Лерку спиной, увлекал в сторону от свирепеющей наблюдательницы.
Потом оба по-ребячески переглядывались, хихикали, и ехидно косились на оскорблённую особу.
  
Глава 10. Страхи
 
Лере стало совершенно безразлично как относятся незнакомые люди к их связи. Теперь на публике, забывшись, без приглашения брала мужчину под руку и не контролировала выражение лиц мелькающих прохожих.
На улице спокойно прижималась к Давиду сама, и прятала лицо в воротник дублёнки, чтобы с наслаждением вдохнуть, ставший родным и сводящий с ума, запах любимого человека. С прищуром дерзко и вызывающе встречала беспардонные взгляды любопытствующих.
Но к тому, чтоб кто-нибудь из родственников или коллег по работе увидели её вместе с Марковым, была не готова. И категорически против.
Родственники донесут родителям, а их реакция предсказуема. Запросто могут прикатить в столицу, устроить громкий некрасивый скандал и чуть ли не за шиворот утащить обратно в отчий дом. Слушать оправдания не станут. Как обычно… И больше шанса вырваться на свободу не будет…
 
А коллеги… Под их прицельными и бдительными взглядами приходится проводить большую часть времени. Это такая разношёрстная и любящая позлословить публика — дай только повод и потом держись покрепче!
Они, не особо вдаваясь в неинтересные подробности, бросят беглый взгляд на внешность мужчины, сделают пакостное заключение, которое досыта накормит общее любопытство и запомнится паскудством: «Корыстно связалась с богатым взрослым мужиком. Ради денег или прописки обслуживает папика. Может и не одного».
Заклеймят позором, будут шушукаться, передавать и плодить сплетни на весь район — это однозначно! Фантазии и подковырки злых языков бывают ядовитыми, безудержными и болезненными.
Ей рассказывали подобные истории, поэтому слышала с каким отвращением и презрением отзываются об этих девушках. Ярлык продажной девицы приклеится на долгие годы.
Лера печально осознавала — «дружболюбовь» с Марковым явление кратковременное и скоро закончится, а репутацию себе испортит надолго. Ни один здравомыслящий человек не поверит в сказку о платонической любви, о том, что физической близости между ними нет и не планируется.
Поэтому, пугая разрывом отношений, просила Давида не приезжать к сберкассе и не приближаться к её дому.
Мужчине не нравился, настораживал и уязвлял ультиматум. Среди его ровесников-друзей многие встречались с девушками значительно моложе их, и не видели в этом ничего предосудительного. Знал несколько семейных пар с большой разницей в возрасте.
Он угрюмо полу-интересовался, полу-утверждал:
— Стыдишься меня? Почему?
— Да!!! — с отчаяньем откровенно отвечала Лера, — Вы должны понимать, что обо мне подумают, видя в отношениях со взрослым человеком.
— А что подумают? И кто подумает? Тебе важно мнение этих людей и как ты выглядишь в их глазах? — не сдавался и зло задирался Давид.
— Будут считать одно — что я Ваша любовница! Мне с ними работать целыми днями и… годами. И станет неприятно и обидно, если начнут мыть кости, ехидничать, подсмеиваться, — возмущалась его удивительной непонятливостью и безразличием к создаваемым им проблемам, — А дядя сообщит родителям! Будет грандиозный скандал! Они приедут и заставят меня вернуться домой.
— Тогда говори на работе, что я твой жених! Мне не пятьдесят лет, чтоб настолько стесняться меня и нашей разницы в возрасте! — Искренне обижался мужчина. — И кстати, в наше время быть любовниками не унизительно! Это только ты всего боишься. Выдумываешь несуществующие проблемы. Загоняешь себя в кособокие рамки своими неизжитыми комплексами. На самом деле — никому нет дела до того, с кем ты встречаешься. А с твоим дядей и родителями я бы очень хотел познакомиться! — Раздражённо напирал он.
Лера ахала и чуть не плакала. Его… ТАКОГО! Познакомить с родителями?! Как он себе это воображает? В качестве кого представит — коллеги, друга? Жениха?! Они же с ума сойдут!
Предки — простые советские люди, живущие по общепринятым стандартам, где супруги, как правило примерно одного возраста или старше второй половинки максимум лет на пять — шесть. Встречались исключения с восьми — десятилетним разрывом в годах, но это редкость. Такая деталь всегда обращала внимание и запоминалась, как выделяющаяся из нормы.
И вдруг их непокорное дитятко преподнесёт подлый сюрприз строгим родителям. Берегли, лелеяли дочку, а она, мало того, что обманным путём вырвалась из-под контроля сбежав в столицу, так ещё и опозорит связью с их ровесником!
Будет стыдно перед людьми за ТАКОГО кавалера своей дочери. Его нельзя показать соседям, родне, одноклассникам.
Не зря до двадцати лет держали на коротком поводке. Видимо, надо было бдеть до пенсии.
Риск поссориться с предками, возможно, был бы оправдан, если б они с Марковым планировали серьёзные и долгие отношения. Но об этом речи нет и не может быть! У них всё временно! Зачем тогда ему видеть её родителей?